Геннадий Трошев - Чеченский излом. Дневники и воспоминания

• Название: Чеченский излом. Дневники и воспоминания
• Автор: Геннадий Трошев
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9691-0471-6

Генерал Геннадий Трошев трагически погиб в авиакатастрофе в Перми в августе 2008 года. Годом раньше бывший командующий группировки войск на Северном Кавказе взялся за перо, чтобы, как он сам пишет, «предостеречь всех от повторения допущенных в 90-е серьезных ошибок — и политических, и военных. Мы должны усвоить горькие уроки Чечни. А это невозможно без трезвого, спокойного и глубокого анализа всех событий, произошедших в этой республике в последние годы». Основой книги стали дневники, которые генерал Трошев старался вести регулярно. И потому книга наполнена подробностями боевых операций, точными деталями воинской жизни, глубоко выстраданными личными оценками людей и событий.

«Как бы грамотно и красиво командир ни нарисовал на карте стрелу, тащить ее на плечах придется рядовому бойцу», — пишет генерал Трошев. О том, ценой каких потерь и какими усилиями достигнута победа, рассказ одного из самых уважаемых и любимых солдатами боевых командиров.

---

Не могу не сказать еще об одной, пожалуй, самой главной особенности не только Шалинской, но и последующих операций. Дело в том, что, освобождая населенные пункты, мы не должны были допустить разрушений жилых домов, больниц, школ, детских учреждений (что, к сожалению, имело место в Грозном). Поэтому артиллерия вела огонь по выявленным целям в основном на подступах, а в самих селениях действовали штурмовые отряды и маневренные группы. Обычно это происходило следующим образом: армейские подразделения блокируют село, артиллерия и авиация подавляют огнем опорные пункты и места скопления боевиков, после чего в населенный пункт входят подразделения внутренних войск и спецназа для проведения «зачистки». Именно так действовали войска не только в Шали, но и в Гудермесе, и в Аргуне.

События развивались так: 23 марта мы штурмом взяли Аргун, 30-го — Гудермес, причем, замечу, с минимальными для нас потерями. Дольше и ожесточеннее других сопротивлялось Шали.

Штаб А. Масхадова располагался в подвале здания бывшего райкома партии. А мой командный пункт — на высоте Гойтенкорт, господствовавшей над населенным пунктом.

Кто-то из офицеров притащил на КП старое кресло-качалку. Я когда увидел, даже обиделся поначалу:

— Вы меня совсем как старика Кутузова упаковываете… Думаете, я буду сидеть и дремать на солнышке, когда вокруг «заруба» идет?!

А в ответ — только хитрые улыбки, будто что-то наперед знали. От чудовищной усталости я в какой-то момент действительно рухнул в кресло — передохнуть. Видимо, переоценил свои силы. Сорок восемь лет — возраст, когда без сна и отдыха уже невозможно работать сутками. Да и сердце временами стало напоминать о себе (война бесследно не проходит!).

В последние дни я постоянно был на ногах или на броне. Мотался вдоль переднего края, пытался получше изучить характер обороны противника, иногда под самым носом у дудаевцев. И не потому, что такой бесстрашный. Страх присутствовал всегда. И в Грозном, когда я ездил на броне по простреливаемым насквозь улицам, и под Шали, когда проводил осмотр местности, где предстояло действовать нашим подразделениям. Признаюсь, холодок бежал за ворот, когда пули и осколки цокали по бортам. Но я просто обязан был показать «личную храбрость», чтобы, глядя на меня, ребята смогли преодолеть робость, особенно те, кто не прошел через штурм Грозного, но был наслышан об ужасе тех дней. Порой только личным примером командирам удавалось поднимать бойцов в атаку. Бывают на войне такие моменты, когда перед лицом страха бессильны самые суровые приказы и угроза трибунала…

С горы Гойтенкорт просматривалось все Шали — одно из самых крупных сел на Северном Кавказе. К югу от него начинался крутой горный массив. До 1992 года здесь базировался танковый полк и находился хорошо оборудованный полигон. Среди наших офицеров были и те, кто в свое время проходил здесь службу, хорошо знал местность и, значит, воевал не вслепую.

Не были мы и «глухими», как в грозненскую операцию. Совершенно другой была ситуация. Если тогда в эфире царила какофония и неразбериха, а боевики «сидели» на наших частотах, то теперь мы подавляли радиопомехами переговоры дудаевцев. У себя же в подразделениях продумали и ввели четкие правила радиообмена, особые позывные, кодировку команд и сигналов. Во многом это было личное творчество нашего начальника связи полковника К. Школьникова.

Не могу не выделить особо и командира 135-й мотострелковой бригады полковника С. Макарова. Под Шали его пехота по всем статьям переиграла боевиков. Кстати, мотострелки не имели значительного численного превосходства над обороняющимся противником. Мы потеряли всего нескольких своих людей, зато уничтожили множество бандитов. И при этом сохранили в целости село.

Сергей Макаров. Штрихи к портрету

С начала контртеррористической операции (1999–2002 годы) Объединенной группировкой войск командовали поочередно генералы В. Казанцев, Г. Трошев, В. Баранов и В. Молтенской. Пятым командующим стал генерал Сергей Макаров. Судьба свела меня с этим офицером осенью 1994 года. Я был назначен командиром армейского корпуса и прибыл во Владикавказ, где приступил к знакомству с личным составом соединений и частей.

На одном из служебных совещаний мне доложили, что присутствуют все офицеры командного звена, кроме командира 135-й бригады полковника Макарова (он заболел желтухой и находится в госпитале). В тот же вечер мы с начальником штаба генералом Е. Скобелевым, прихватив авоськи с фруктами, навестили Сергея Афанасьевича. Он, похоже, не ожидал, что вновь назначенный комкор познакомится с ним в больничной палате. Макаров был бледным, похудевшим из-за болезни. Но как личность мне очень понравился. Как водится у военных, заговорили о службе. Сразу произвели впечатление его высокая эрудированность, вежливость, тактичность, умение расположить к себе собеседника.

Говорят, что первое впечатление бывает обманчивым. Бывает. Человек меняется, особенно в сложных, критических ситуациях. А на войне и подавно. Но Макаров оставался таким же спокойным и рассудительным и в дальнейшем.

Через несколько месяцев я увидел его уже в реальной боевой обстановке. Весной 95-го началась активная фаза «горной» войны.

Несмотря на, казалось бы, хорошо продуманную и подготовленную операцию, на практике не все получалось гладко, особенно в первые сутки ведения боевых действий. На «макаровском» направлении войска забуксовали, встретив ожесточенное сопротивление боевиков. К исходу первого дня операции я вызвал на свой КП командиров трех направлений наступления и выслушал их доклады. Начал с Макарова. Он неторопливо и четко доложил обстановку:

— Мотострелковый полк, действовавший в районе Сержень-Юрта, правым флангом задачу выполнил, но его левый фланг был атакован противником и вынужден был отойти на исходный рубеж. Командир полка, судя по всему, растерялся, а появившиеся первые потери в подчиненных подразделениях разуверили его в решительности управлять боем.

— Срочно вылетай в расположение полка и разберись на месте, Сергей! — сказал я. — Командир должен взять себя в руки, детально разобраться в сложившейся обстановке, при необходимости перестроить боевой порядок, но задачу обязан выполнить!

Прилетает Макаров в полк, а там ситуация аховая. Пошли потери. Один погиб и девятнадцать получили ранения различной тяжести. Командир полка и его замы, докладывал Макаров, в растерянности.

И вместо того, чтобы попросить у Макарова время на оценку сложившейся обстановки, принятие разумного решения, командование полка стало обвинять Макарова, а заодно и меня, якобы подгоняющего их полк бежать вперед.

Особенно завелся зам по воспитательной работе. Мол, зарабатываешь, полковник, генеральские звезды на нашей крови, Трошев не мог отдать такой приказ, все это выдумки…

Когда проявляют трусость солдаты — это полбеды, но когда паникуют офицеры — это «труба». Подразделения превращаются в неуправляемое войско, и гибель в таких случаях просто неизбежна. Могу только представить, что творилось в те минуты в душе Макарова. Но рубить сплеча он не стал, не запаниковал вместе с командованием полка и не стал докладывать мне на КП о «бунте на корабле». Спокойно, но в то же время с хладнокровной твердостью сумел убедить офицеров не опускать руки, собраться и продолжать выполнять поставленную боевую задачу. Кстати, сам Макаров, позвонив мне и спросив разрешения остаться на КП командира полка хотя бы на сутки, был рядом с этим командиром, помогая ему управлять боем. Задача была выполнена своевременно и без единой потери.

Весной 1996-го, уже будучи моим заместителем в 58-й армии, Макаров продолжал воевать в Чечне, участвуя в проведении операций в районах Новогрозненского, а в последующем Орехово, Старого Ачхоя и Бамута. Тогда были ликвидированы многие опорные пункты и базы боевиков.

Особо упорные бои завязались под Старым Ачхоем и Орехово. Батальоны никак не могли овладеть мощным укрепрайоном боевиков. Макаров доложил мне о создавшейся ситуации. В то время я уже не командовал группировкой, а возглавлял 58-ю армию. Внимательно выслушав доклад Макарова, по его голосу понял, что состояние у него тяжелое, но старается держаться спокойно, вида не подает.

— Сережа, — говорю ему, — ты что там разворачиваешь эти батальоны как дивизии при фронтовой операции? Поразмеренней все делай, не забывай про удары армейской авиации и артиллерии, а уж потом посылай в бой солдата, когда убедишься, что впереди остались лишь остатки недобитых бандюганов.

Посоветовал ему также использовать звуковещательную установку (я это уже делал при уничтожении боевиков на р. Аргун перед Шали). Макаров так и сделал. На полную мощность включил несколько звуковещательных установок. Создалось такое впечатление, что по меньшей мере танковая дивизия выходит на рубежи развертывания и переходит в атаку. Эффект был потрясающий. Представьте: одновременно два усиленных мотострелковых батальона атакуют позиции боевиков с фланга (то есть наносят удар противнику не «в лоб», а «в бок»), при мощной поддержке артиллерии и авиации. Боевики растерялись, не ожидая такого маневра, побежали, оставляя на поле боя десятки убитых и раненых.