Женевьева Дорманн - Бал Додо

• Название: Бал Додо
• Автор: Женевьева Дорманн
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-386-00204-6

На карте остров Маврикий — всего лишь точка в Индийском океане, крошечный тропический рай. Но это целый мир с девственной природой и самобытной культурой. И в этот рай, в шумящую, благоуханную и очаровательную жизнь, подчиненную ритму ураганов, еще сохранившую отголоски таинственных верований Вуду, приглашает нас автор.

Главная героиня романа Ж. Дорманн — молодая привлекательная девушка Бени, беззаветно влюбленная в своего кузена. После смерти бабушки она окунается в великолепие острова и упоение юностью. Что уготовлено судьбой героине, какие перемены ждут ее на таинственном островке страсти? В чем причина пренебрежительно-холодного отношения недавно пылкого возлюбленного?

Великолепная история любви и волшебства.

---

Предъявив посредственные оценки Вивьяна, ей не составило труда убедить Лоика в необходимости отправить мальчика в хороший колледж в Южной Африке, где его наконец научат жизненным ценностям: дисциплине и работе. Южноафриканская система образования славилась умением делать настоящих мужчин, и самое время укрепить вялый характер Вивьяна. Там будет все по-другому, не то что у ирландских братьев в Керпипе, где с учениками обращаются слишком мягко, в соответствии с девизом «Смирным духом к высшим целям».

Что до Бени, то ее надо срочно остановить на пути порока, и почему бы не доверить это тетушке Эде, которая управляет во Франции доминиканским пансионом для девушек?

Ненависть и жажда мести сделали Терезу хитрой и почти умной. Ей удалось запугать и Морин, и свою свекровь, расписывая опасности, которые подстерегают Бени, если ее не защитить от ее же собственных инстинктов. Только пансион, утверждала она, поможет миновать волнения юности без тяжких последствий. Не взять на себя эту тяжелую ответственность, учитывая, что ее отец отсутствует, было бы преступлением. Не отступая ни перед чем, она не хуже пугала огородного устрашала тем, во что, по ее мнению, может превратиться на Маврикии Бени, воспитанная бабушкой, которая уже не так молода, слишком снисходительна к ней или слишком чиста, чтобы видеть зло там, где оно есть. «Скажите честно, мама, могли вы представить себе, что Бени и Вивьян могут вытворять то, что я видела?» Ох, уж она знавала таких девиц, как Бени, которых упустили, и они стали несчастными матерями-одиночками, жалкими потаскухами или и того хуже. И потом, жить во Франции в пансионе — это не море выпить. Живя у Эды, Бени останется в семье, а на каникулах будет сюда приезжать.

Тереза знала, что, говоря с мадам де Карноэ о Франции, она разжигала тайную страсть старой дамы и что перспектива дать внучке истинно французское образование должна ее утешить и скрасить душевную тоску от того, что она будет видеть ее только на каникулах.

Расчет Терезы был точен — мадам де Карноэ сдалась. Бени, для которой она готова сделать все, она подарит то, о чем всю жизнь мечтала, — Францию. Эта Франция, которую она знала только по рассказам и глянцевым фотографиям в толстых подписных журналах, всегда расцвечивалась в ее воображении, как тысячецветный калейдоскоп. Франция — это крепостные стены Сен-Мало и крепдешиновые платья от «Нины Риччи», «Сюркуфа» и «Коко Шанель», это сверкающие призраки Версаля и мускат Фронтиньяна, особо нежный летними вечерами, это рыцари Круглого стола на турнирах Пяти наций, это Жанна д'Арк, благоухающая Шале Маром. И еще это розовое шампанское, струящееся по голубым крышам дворца Инвалидов, и Мольер за рулем «пежо» — роскошь для Маврикия! — это «Аполлон Беллакский» на виноградниках Романе-Конти и морской пейзаж Шарля Трене, это отец Фуко и старшая дочь Церкви на светских приемах в Опере, это Эльзас и Лотарингия, чай от Клэриджа и шпили собора в Шартре. Это победа при Гран Пор[14], Саша Гитри в костюме цвета тулузских фиалок, это улыбка реймского ангела и бессмертная бородка Виктора Гюго на арках Мон-Сен-Мишель, где морской прилив поднимается со скоростью галопирующей лошади, это глупости Камбрэ и анжуйское блаженство, это медленный прощальный вальс ласточки над Фонтенбло. Франция — это культура, ум, роскошь, красота, величие. Все, что приходило из Франции, было хорошо и красиво. Все прекрасно это знали, даже на рынке торговцы гуавой утверждали, что китайские фрукты — превосходного качества, но гуавы-из-французского-Китая — наилучшие. И Франсуаза де Карноэ заулыбалась, представляя отъезд Бени, потому что уже видела, как с гордостью будет говорить подругам: «Моя внучка Бенедикта учится во Франции».

Тереза де Карноэ добилась своего. Три месяца спустя, когда Вивьян уже учился «быть мужчиной» в колледже Сен-Шарль в Питермарицбурге рядом с Дурбаном, морозным февральским утром Бени вошла в третий класс коллежа Жанны д'Арк де Питивье (департамент Луары), в маленьком селенье Гатинэ, которое она позже окрестила дыркой-в-заднице-мира.

Глава 12

Набрав крейсерскую скорость, самолет разрывает километры ночи, несется прямо в Найроби. Футболисты от дешевого вина и высоты сморились. Им на смену пришли члены клуба каникул, и теперь уже они гогочут, устраивают переклички с одного ряда на другой, лапают женщин, перебрасываются подушками и одеялами, метя в головы друг друга, собираются кучками в проходе и сметают сигареты, духи и алкоголь, продаваемые на борту. Малагасийский младенец заходится в плаче, извиваясь на руках матери. Голова запрокинулась на подлокотник, и на черном лице виден только широко раскрытый розовый рот, в глубине которого яростно трясется крошечный язычок. Равнодушно проплывает стюардесса, поправляя кудряшки, мысленно подсчитывая количество подносов, которые ей придется навалить на тележку к ужину. Бени нервничала и опасалась, что в таком узком кресле и до судорог недалеко. Сидящий впереди пассажир откинул спинку своего кресла, и пространство для движения еще больше сузилось, Бени не сдержалась и несколько раз пнула коленом, срывая зло на неудобном соседе. Он у нее уже в печенках сидел, этот престарелый сорокалетний юноша, которому на вид под семьдесят, а он до сих пор еще не вырос из растоптанных кроссовок, растянутого свитера и традиционно разорванных на коленках джинсов. Сквозь раннюю лысину просвечивает череп, где несколько разложенных прядей формируют легкий волосяной туман, дополненный длинной, до плеч, порослью, жеваной, со следами залома, как будто до этого все было завязано чулком. Небритое серое лицо с двухдневной щетиной, две серьги в одном ухе — кольцо в мочке и оправленный рубин в хряще — вот и весь арсенал его инертной персоны, вполне пригодной для музея Гревен. Рыжее нечто рядом с ним, с кудрявой объемной шевелюрой, непрестанно взывает к их совместному продукту — пятилетней девчонке, такой же рыжей и кудрявой, как и ее мать, и до крайности злой. Бледная кожа, широкий вдавленный лоб и острая мордочка больной овцы, вскормленной чипсами и замороженными продуктами. Она совершенно невыносима, все время ползает по проходу, лезет под кресла, просовывает пальцы в дверные щели туалетов и бегает по проходу, таская за собой трех отвратительных кукол, три уменьшенные копии маленьких шлюшек, с платиновыми волосами, осиными талиями и вызывающей грудью.

«Беладонна, иди сюда, — кричит мать, — Беладонна, иди скушай конфетку! Беладонна, оставь тетю в покое!» И все это, чтобы оповестить присутствующих, что их овцу зовут Беладонна. «Правда, в мэрии отказались записать это имя, зато на Кристель согласились, но мы все равно зовем ее Беладонна. Ты прекратишь или нет? Хочешь, чтобы я рассердилась?»

Но Беладонна чихать хотела на материнские призывы и продолжает свою сарабанду на глазах у отца, который залепил себе уши плеером и трясет головой в такт призрачным ударникам, перекатывая жвачку. Беладонна пристает к стюардессе, липкими руками хватает Бени за колени, а та сокрушенно размышляет: для чего медицина достигла такого прогресса, зачем делают прививки от оспы, куда подевались все людоеды, нет чтобы сожрать эту говнюшку с овечьей башкой.

Мамаша вдруг стала трясти своего лысого: «Рикардо, сделай чо-нить, у меня не смогла, не смогла ее держать!» Тот раздраженно выдергивает наушники, приподнявшись, ловит Беладонну за конечность и, притянув к себе, освобождает проход, где уже столпились люди. Бени с удовольствием ожидает отцовского шлепка, который наведет порядок, но пожилой юноша только удерживает Беладонну и жиденьким голосочком мямлит ей: «Прекрати, Белла…» Этого слишком мало, чтобы успокоить девчонку, она извивается, вопит, как раздраженная овца, а потом орет прямо в лицо отцу: «Меня от тебя тошнит!» Наконец-то, уверена Бени, затрещина будет. Ничего подобного! Лысый защитник окружающей среды и не собирается колотить свою овцу за такую мелочь. Он хихикает и горделиво оглядывается, наслаждаясь эффектом от выходки Беладонны. И снова вмешивается мать. Стиснув зубы, на грани нервного срыва, она грубо вдавливает ее в кресло, пристегивает ремнем и затыкает рот резиновой пробкой в форме соски, а отец опять нацепляет наушники и дергает шеей в такт музыке, которая грохочет в его голове.

Бени сложилась в своем кресле буквой 2 и с закрытыми глазами пытается разложить на составляющие запах падали, который исходит от этого скопившегося стада: тяжелые пуки, исторгнутые из сотен кишок, сдавленных высотой, смешиваются с запашком, свойственным водоплавающей дичи, запах чеснока и прокисших в синтетике подмышек, запах ног, распухающих в обуви, и миазмов промежности, дыхание, отяжеленное обезвоживанием, жирные испарения от одежды и волос, пропитанных всем земным варевом, обкуренных горячим и холодным дымом, тошнотворный мясной запах женской крови и аммиачные пары концентрированной урины, которые вырываются, когда открываются двери туалетов. Она заставляет себя терпеть этот букет человечины и чувствует себя униженной оттого, что она тоже его часть, часть этих сотен будущих трупов, набитых в летающем скотном дворе. И мысль об этих грядущих мертвецах, которые пока еще являются живыми вонючими телами, причудливо переплетается с размышлениями о бабушке, которая уже не здесь и больше никогда не будет здесь, в конце ее путешествия.