Мартин Нексе - В железном веке

• Название: В железном веке
• Автор: Мартин Нексе
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Руководства
• Год: 1953

---

Мария отнеслась к этой истории спокойнее.

— Закон этот, кстати, на бумаге еще существует, — сказала она, — нужно только снова напомнить о нем людям. Выиграешь ли ты от этого — другой вопрос!

— Но это же преступление — так опозорить человека! Это равносильно поклепу!

— Если хочешь знать, они по-своему даже правы, — возразила Мария с раздражающим спокойствием. Ведь именно Йенс в свое время настаивал на том, чтобы отделить людскую, поэтому она даже довольна, что он получил щелчок по носу. — Ты тоже не стал бы есть то, что попробовали кошки, — сказала она, как бы взывая к его чувству справедливости.

Но это дела не поправило. Йенс Воруп терпеть не мог этих вечных сравнений. Ведь в конце-то концов он муж и кормилец!

— Я не батрак, — сказал он резко. — И я не стараюсь быть на короткой ноге со своими батраками, как в свое время твой отец. У меня правило: знай сверчок свой шесток!

Мария только взглянула на него и улыбнулась.

А ведь она права. Разумеется, нет смысла задевать маленьких людей; ведь именно их голосами Йенс обязан своим местом в совете общины. Да и помимо всего, с этим делом нетрудно попасть на страницы рабочей газеты. Это еще на худой конец мог позволить себе пастор, но не хозяин Хутора на Ключах.

И Йенс Воруп тотчас же пошел к представителю местного отделения союза батраков и объяснился с ним, стараясь замять все дело, что ему и удалось. Он распорядился, чтобы опять все сообща обедали в людской, которая понемногу приняла прежний уютный вид. Но это была с его стороны жертва. Ведь семья пастора, так же как и врачи и им подобные, не обедала со своей челядью, и их прислуге даже в голову не приходит бастовать из-за этого!

Йенс вознаграждал себя тем, что в хорошую погоду пил кофе в саду сейчас же после обеда, как было заведено у пастора и у директора Высшей народной школы. Работники же после обеда ложились спать и пили кофе, когда вставали!

Йенс Воруп скинул ботинки и положил ноги на колени Марии. Он полулежал, откинувшись на спинку стула, и читал газету. Мария чинила белье и в то же время присматривала за малюткой, которая носилась по лужайке, гоняясь за котенком. Арне и Инге еще утром уехали к дедушке в «Тихий уголок». Был канун Иванова дня. По дороге прогрохотала телега с молодежью, распевавшей песни.

— Что нового в газете? — спросила Мария.

— Ничего, кроме обычной трескотни. Уж лучше бы совсем замолчали или пошли друг на друга войной — одно из двух.

Марию точно морозом пробрало.

— Ведь это ты не серьезно?

— Ах, знаешь, положение становится невыносимым. Всюду застой, нет сбыта, нет настоящих цен. Все настороженно выжидают: что-то будет? Пора этой язве вскрыться, в Европе слишком долго царит мир.

— Ты говоришь так, будто дело идет о каком-то нарыве, который надо вскрыть... — Мария сняла его ноги со своих колен. — Мне кажется, ты очень уж далеко отошел от идеи мира, Йенс, а ведь в Высшей школе ты был один из самых рьяных ее защитников.

Йенс Воруп снисходительно улыбнулся:

— Это было давно, в дни, так сказать, мечтательной юности! А нашему брату приходится отряхивать с себя всю эту сентиментальную труху.

Мария выпрямилась, от волнения у нее задрожали губы.

— Сентиментальную труху? Значит, желать добра, добиваться правды, верить в человечность — это сентиментальность? Ты в этом убежден? — Ее взгляд горел, скрестившись с его взглядом, и Йенс непроизвольно втянул голову в плечи, точно съежившись под ударом.

— Что тут поделаешь, если мир таков, каков он есть? — сказал он. — Не я создал законы природы. Ведь это известная истина, что войны несут с собой рост и процветание — обновление. Значит, в них не одно только зло. Несмотря ни на что, войны происходят — это тоже факт, и при том веский. Война действует как кровопускание, которое делают коню, если у него вода в бабках: война вытягивает нездоровые соки и обновляет кровь. Как обойтись без войны, нужной для улучшения человеческой породы? Тут дело обстоит так же, как, скажем, в свиноводстве, которое...

Мария пристально, не шевелясь, смотрела на него. Йенс Воруп почувствовал, что ему лучше прекратить разговор и во что бы то ни стало замолчать, но ее взгляд буквально гипнотизировал его и заставлял говорить, хвататься вслепую за любые доводы, лишь бы только что-нибудь сказать.

— Свиноводство, свино...

Дальше он не пошел. Мария вдруг закричала. Она подняла руки над головой и кричала так, что, казалось, небо свалится на землю. Йенс хотел ее успокоить, но она отпрянула от него.

— Уйди! — крикнула она, лицо ее дрожало и дергалось. Она напоминала породистого коня, который чего-то испугался и вот-вот понесет.

Дочурка с плачем побежала по газону; она упала и тут же поднялась, вся выпачканная землей.

Йенс Воруп, озадаченный, постоял, затем быстро надел ботинки и приказал одному из батраков запрягать. И вот он уже мчится со двора в город.

Мария, наклонившись над садовым столом, опустила голову на руки и что-то говорила, всхлипывая, в крышку стола, а девочка, плача, стояла возле матери и тянула ее за платье.

— Ха-ха-ха! Свиноводство! — бормотала Мария и встряхивала головой. — Сам-то он трус, а войну ему подавай! Ха-ха-ха! — Трудно было разобрать, плачет она или смеется.

Вдруг она выпрямилась и пригладила сбившиеся копной волосы.

— Идем, дочка, мы тоже поедем с тобой, — сказала Мария; она велела запрячь пони и вошла в дом, чтобы переодеться.

Итак интересы свиноводства требуют обновления поголовья? Об этом ей захотелось поговорить с братом: ведь он тоже размышлял о таких вещах. Она давно уже не была у него; ей всегда казалось, что ее долг по отношению к Йенсу держаться подальше от брата.

Она открыла ящик комода, и рука ее нечаянно коснулась шкатулки. Мария вздрогнула. Она постояла, раздумывая: не велеть ли распрягать? Но тут она уловила полный ожидания взгляд дочери и сделала над собой усилие. Напрягая всю свою волю, она заперла комод.

— Теперь мы едем гулять, — сказала малышка. — Я да ты, и больше никого.

Марии вдруг пришло в голову, что она впервые рассорилась с Йенсом и впервые они разошлись в разные стороны. Она почувствовала сильнейшее желание поехать вслед за ним, но уж очень это было бы смешно.

У брата никого дома не оказалось; видно, хозяева отлучились на весь вечер — куры были уже заперты. Марии Воруп не хотелось сейчас же уезжать, она стала прогуливаться, болтая с ребенком, по зеленому Бугорку, превращенному Нильсом не то в сад, не то в парк; здесь было много интересного: гроты, большие камни, обвитые дикими розами и ежевикой. Нильс, как настоящий педагог, уловил особый характер каждого уголка и еще подчеркнул его. Чудесно здесь было; овсянки и зяблики распевали песни в ветвях низких елочек, сочные побеги которых тянулись вверх, точно клейкие свечи. А солнце сияло в вышине, затянутое золотой дымкой, и казалось, что в нем жужжат мириады невидимых насекомых. Девочке не хотелось уходить отсюда: она так удобно устроилась на земле, в каменистой ложбинке. Розы, жимолость и ежевика свешивались с обрыва, образуя беседку; малютка принялась лепить из песка пирожные, а может быть, это изображало что-то другое. Марии тоже было здесь приятно; она села так, чтобы не упускать из виду русскую лошадку, которая паслась вдоль обочины дороги, таща за собой одноколку, и погрузилась в сладостный покой. Здесь было хорошо, от такого мирка она не отказалась бы! Ах, как охотно она отдала бы весь свой хутор за этот маленький уголок. Нильс и Петра — счастливые люди! По всему видно, что они живут так дружно, как ни одна чета во всей общине. И как это удивительно: она кривобокая, а у него душа кривая...

У Марии Воруп не было самостоятельного мнения о браке брата. Со времени замужества она слишком мало его видела и слишком много наслышалась о нем от других. Детьми и подростками они всегда дружили, и Марии часто хотелось, чтобы эти времена вернулись, но она сближалась с ним только тогда, когда была не в ладу с Йенсом, как теперь, а этого, конечно, было мало, чтобы изучить друг друга. Это Мария и сама понимала. Сегодня она вдруг почувствовала, что брат Нильс — совсем не тот вечно недовольный смутьян, каким его каждодневно изображают. Чтобы создать такой чудесный мир из куска пустоши и жить здесь с горбатой швеей, надо самому обладать душевным богатством и — более того — быть новым человеком. В его романе и описываются новые люди. Отец, прочитавший несколько глав этого романа, говорит, что он хорош. «Слово, сказанное как раз во-время», таково было его мнение. Значит, ее брат избранный, ведь только избранным — пророкам и другим — дано во-время сказать свое слово. И значит, вполне естественно, что его преследуют! В это мгновение Марии Воруп показалось, что Нильс богач, а она во всех отношениях нищая. И верно не то, что говорят о них люди, а как раз обратное. Он был единственным наследником отца. Почему старик Эббе все свое духовное богатство оставил сыну, а дочь лишил его? Мария вдруг почувствовала, что сильно стосковалась по брату. «Повидимому, — подумала она, — Нильс и Петра приглашены на празднование Иванова дня в Высшую народную школу». Ну что ж, в таком случае она с дочкой тоже отправится туда.