Мартин Нексе - В железном веке

• Название: В железном веке
• Автор: Мартин Нексе
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Руководства
• Год: 1953

---

Сэрен Йепсен, однако, хотел ехать во что бы то ни стало. Со времени возвращения из плена он не был в столице и уж не чаял еще когда-нибудь попасть туда.

— Я пробуду там две или три недели, если вы сможете без меня обойтись! — не без вызова сказал он.

— Постараемся, — ответили хозяева. Они были не менее горды, чем он, и полны такого же радостного ожидания.

Мария Воруп собственноручно привела в порядок его праздничный костюм, а Йенс Воруп сам отвез Сэрена на станцию на своей великолепной охотничьей бричке, запряженной любимыми красавцами жеребцами. Сэрен Йепсен сидел удобно развалясь, военная медаль с бантом цветов датского национального флага болталась на его груди. Какое прекрасное начало!

Правда, особенно широких планов строить нельзя было. На пригласительном билете Сэрена Йепсена, дававшем право на бесплатный проезд, пропитанье и жилье, указан был срок в четыре дня. Из них почти полных два дня уходили на поездку, а в оставшееся время что уж там увидишь? «Они, наверно, боятся, что мы будем им в тягость!» — с горечью думал старик. Настроение его сразу упало, когда он вошел в купе третьего класса. Долгая, утомительная поездка по железной дороге с остановками на всех станциях, грохот и тряска поглотили последние остатки его юмора. Он не привык ездить, не знал, куда девать время, а от неудобной деревянной скамьи старые кости разломило вконец. Ни о каком бесплатном пропитании пока и речи не было. Как хорошо, что Мария Воруп дала ему в дорогу всякой еды, — жуешь кусок хлеба, и время как будто проходит незаметней. Когда он, после семнадцати-восемнадцатичасовой езды прибыл в столицу, он чувствовал себя разбитым и несчастным.

На вокзале народу толкалось немало, но его, по-видимому, никто не встречал. Сэрен готов был пожалеть, что не остался дома, в своем обжитом углу, как вдруг из толпы вынырнул какой-то малец, приставил руку к полям своей шляпы и вытянулся перед ним. Он был одет, как тот ковбой, которого Сэрен Йепсен давно когда-то видел в цирке. Старик кивнул парнишке. Еще никогда в жизни ему не приводилось видеть такой большой шляпы на таком маленьком пареньке; не видел он и такой потешной формы; что этот удивительный костюм — форма, старик сообразил, когда бойскаут торжественно сообщил ему, что он явился в качестве представителя юбилейного комитета. Старый ветеран сообразил и другое: что перед ним, очевидно, своего рода новомодный солдат. Времена, верно, здорово переменились, если отечество нынче призывает детей для своей защиты! Идя со своим проводником по городу, старик злорадно заглядывал в детские коляски: может, теперь и соски у грудных младенцев переделаны в какие-нибудь нынешние самострелы!

Два последующих дня превратились для Сэрена Йепсена, ног своих не чувствовавшего от хождения по замощенным улицам, в своего рода шабаш ведьм.

Его сунули то ли в конец, то ли в начало обширной программы, в многочисленных номерах которой он не мог найти и намека на любовь к отечеству или на внимание к себе. Вместо этого он видел множество золотых галунов и развевающихся султанов, и в начале каждого нового номера программы обязательно стоял пастор с крестом на шее и молитвенно сложенными руками.

Сэрен Йепсен был однажды с Арне в кино в Фьордбю и поэтому очень скоро смекнул, что здесь снимается фильм. Он сам и несколько его товарищей по шестьдесят четвертому году выступали в роли статистов; и так как соблюдалась экономия, то каждому из них приходилось, что называется, разрываться на части. Ветераны и на этот раз проявили величайшую самоотверженность: их тянули повсюду, во время смотра войскам им велели сидеть с молитвенным выражением лица, а как только смотр кончился, они побежали на следующую — очередную съемку.

Больше всего доставалось старым ногам. В каретах, даже новомодных, с невидимой упряжкой в передке, здесь недостатка не было! Но все это не для ветеранов!

А потом Сэрена опять втолкнули в поезд. От победоносного ветерана ничего не осталось. На скамье сидело несчастное, сгорбленное создание, до того усталое и опустошенное, что оно покорно отдавало себя во власть вагонной тряски, швырявшей его во все стороны. Старые глаза были страдальчески устремлены в пространство, в душе ветерана все плакало. Несладко пришлось ему тогда, полвека назад, но такой печали в сердце, как сейчас, он все же не знал! На пароме, перевозившем через Большой Бельт, он забился в угол грязной палубы, прислонил отяжелевшую голову к мешку с постелью команды и с мыслью: «Я выполнил тогда свой долг», заснул, смертельно измученный.

При отступлении от Данневирке с ним произошел удивительный случай. В те безнадежные минуты, когда он и его товарищи, подавленные, отчаявшиеся, падая от усталости и замерзая, прорывались сквозь снежный буран, и произошло внезапно то самое чудо. Из бесконечной снежной пустыни к ним донеслась вдруг музыка, и — что это? — чуть поодаль, среди полей, они увидели празднично освещенный хутор! Тепло, свет и аромат вкусных кушаний широкими волнами вырывались из открытых окон... Последние остатки дисциплины исчезли. Большинство солдат ринулось, словно в беге на приз, навстречу манящему видению, но более крепкие товарищи силой остановили обезумевших, крича, что все это мираж и что, добежав до него, они упадут в снег и замерзнут.

Вот и теперь старику в утешение только мираж и остался — ему приснился сон.

Он в Хуторе на Ключах чистит конюшню. Вдруг прибегает Карен и кричит ему: «Ступай скорее в дом, Сэрен Йепсен, пришел волостной фохт и спрашивает тебя». Он входит и видит, что это не волостной, а сам начальник округа, и он привез ему, Сэрену Йепсену, приглашение от короля приехать в столицу и быть гостем в его дворце.

Доставил ли его сам начальник на станцию, или как это там произошло, но не успел Сэрен оглянуться, как он уже сидел в поезде и мчался в столицу. Такого поезда никогда еще не было на свете, мягкого, удобного. Он предназначался исключительно для ветеранов, и говорили, будто, отправляясь с самого дальнего конца страны, он имел в своем составе всего один вагон. Теперь вагонов в нем было уже порядочно, и на каждой станции к нему прицепляли еще и еще. Поезд, украшенный зелеными гирляндами и национальными датскими флагами, на каждой станции встречали колонны школьников. Дети засыпали старых воинов цветами и пели:

Ветеран боевой,

Бился ты за край родной...

Сэрен не сомневался, что на этот раз всем распоряжается сам король: он-то и послал свой собственный поезд за старыми воинами. На таких мягких диванах Сэрен Йепсен никогда еще не сиживал. Шеф-повар короля всю дорогу варил и жарил для гостей, а когда поезд подошел к перрону главного вокзала — гляди-ка! там и вправду стоит король, встречает ветеранов и приглашает их к себе на чашку кофе.

— Мы не желаем попасть в лапы к твоим придворным шутам, не то они заставят нас сниматься для кино, — сказал королю Сэрен Йепсен.

Король рассмеялся и по черной лестнице провел их наверх во дворец, так что генералы их и не заметили. Когда попили кофейку, король подвел их к окнам и попросил глянуть вниз. Там, на дворцовой площади, верхом на конях сидели придворные шуты, разряженные в мундиры с золотыми галунами, в касках с развевающимися султанами.

— Здорово же мы их провели за нос! — хихикая, сказал король. — Им очень хотелось устроить исторический спектакль, большего удовольствия для них не существует. Они ждут, когда вы прибудете с вокзала, чтобы перед коронованной главой государства пропустить вас, достойных стариков, сквозь строй, или, изящно выражаясь, заставить вас продефилировать перед вашим королем. Но из этого ничего не выйдет! Веселитесь, ребята, в свое удовольствие и будьте как дома! А захочется вам чего, валяйте без стеснения, казна все оплатит. — С этими словами король дал каждому из них ключ от входных дверей своего дворца.

Старый Сэрен Йепсен долго смотрел на полученный им ключ: последние три десятка лет он ежедневно ложился спать в девять часов. Потом, широко улыбнувшись, сунул ключ в карман и пошел на улицу, знакомиться с Копенгагеном. Он решил проведать кое-кого из давнишних знакомых и... Сэрен Йепсен прищелкнул языком так звучно, точно бичом.

Кто знает, в какие приключения пустился бы этот семидесятипятилетний ветеран, обретя свою вторую молодость, если бы действительность не присосалась к нему, как паразит, — на этот раз в виде клопа, вылезшего из мешка с постелью. Старый Йепсен проснулся.

Но сон, хоть и так грубо прерванный, был столь прекрасен, что когда, по приезде домой, Сэрена Йепсена спрашивали, что он видел, что он слышал в Копенгагене, он предпочитал рассказывать свой сон, а не то, что было на самом деле.

На хуторе все изумлялись и приходили в восторг от того, как сердечно король принял старого ветерана Сэрена Йепсена. Таким образом, все кончилось все-таки хорошо.

IX

Пастор Вро, видно, прав был, когда утверждал, будто наш господь бог живет и дышит, как его создания, в определенном ритме, такт за тактом, с той только разницей, что для него день был как тысячелетие, а тысячелетие как день. Всякий мог видеть, что один из таких тактов — божий вздох, равный по долготе своей целому историческому периоду, — нынче словно бы завершался. Все шло шиворот навыворот, не так, как могли бы ожидать люди. Хотя год для сельского хозяина выдался хороший, но, когда пришел срок пожать плоды его в повседневной жизни, во всем ощущалась нужда. Урожай был обильный, да не спорый — всего нехватало. В самом времени затаилось нечто всепожирающее — как в притче о семи тощих коровах, сожравших семь тучных.