Анатоль Франс - 7. Восстание ангелов. Маленький Пьер. Жизнь в цвету. Новеллы. Рабле

• Название: 7. Восстание ангелов. Маленький Пьер. Жизнь в цвету. Новеллы. Рабле
• Автор: Анатоль Франс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1959

В седьмой том собрания сочинений вошли: роман Восстание ангелов (La Révolte des anges, 1914), автобиографические циклы Маленький Пьер (Le Petit Pierre, 1918) и Жизнь в цвету (La Vie en fleur, 1922), новеллы разных лет и произведение, основанное на цикле лекций Рабле (1909).

---

Особое место в романе занимает величественный образ Сатаны. Этот образ давно интересовал писателя. В книге «Сад Эпикура» (1894), в сборнике «Колодезь святой Клары» (1895), в новеллах «Люцифер» и «Трагедия человека» Сатана выступает в роли носителя мудрости, защитника естественных законов жизни. Эта трактовка Сатаны находит свое завершение в романе «Восстание ангелов». В противоположность католическому толкованию Сатаны как олицетворения греха, как духа тьмы, Франс делает его в романе тираноборцем, носителем мысли, света, знания. В толковании образа Сатаны Франс опирается прежде всего на традицию английского поэта XVII в. Джона Мильтона, который в библейских образах отразил идеи английской буржуазной революции. Франс сам ссылается в романе на поэму Мильтона «Потерянный рай», приводя оттуда следующую строку: «Лучше свобода в аду, чем рабство в раю». Близкую к Мильтону трактовку образа Сатаны писатель мог найти и у Байрона («Каин»), и у Виктора Гюго (поэма «Caтир»), и у философа Ренана, называвшего Сатану «неудачливым революционером». Внешний облик франсовского Сатаны, исполненного мрачной и гордой красоты, навеян картиной бельгийского художника Антуана Виртца (1806–1865). Будучи в 1912 г., в период работы над романом, в Брюсселе и еще раз любуясь картиной Виртца, знакомой ему с детства, Франс писал: «Я был еще ребенком, когда в первый раз увидел это изумительное создание Виртца. Это самое высокое, самое прекрасное понимание образа Сатаны, какое только можно себе представить. Оно заключает в себе поэзию и философию, далеко превосходящие воображение Мильтона»

В отличие от всех своих предшественников, Франс отождествляет Сатану с богами дорогой его сердцу античности, и прежде всего с Дионисом — богом вина и веселья. Сатана-Дионис воплощает у Франса все, что противостоит христианству. Начиная с «Коринфской свадьбы» (1876), Франс постоянно противопоставляет антигуманистической христианской аскезе жизнерадостность античного язычества, показывает реакционную роль в истории человечества христианства с его фанатизмом и мертвящей схоластикой. Эта мысль лежит и в основе важнейшего эпизода романа «Восстание ангелов» — рассказа садовника Нектария. Рассказ Нектария — иносказательный обзор истории цивилизации. Франс рассматривает здесь историю односторонне, сводя ее лишь к борьбе жизнеутверждающего язычества и мрачного христианства, совершенно не затрагивая каких-либо социальных проблем. Для него важно доказать художественно осмысленными фактами истории то, что в публицистической форме он выразил в книге «К лучшим временам»; доказать, что церковь — «давняя истребительница всякой мысли, всякого знания, всякой радости». В рассказе садовника Нектария нашли выражение самые сокровенные мысли и взгляды писателя. Здесь весь Франс, с его преклонением перед античностью, с его ненавистью к христианству, с его гуманизмом, с его восхищением свободомыслием «века философов». Писатель особенно долго, тщательно и любовно работал над главами, посвященными Нектарию; по совершенству стиля они относятся к числу лучших его страниц

Отличительной особенностью зрелого творчества Франса было глубокое чувство современности. Роман «Восстание ангелов» сохраняет тесную связь с общественной и политической жизнью Франции накануне первой мировой войны. Франс вновь направляет стрелы своей сатиры против ненавистного ему «триумвирата священника, солдата и финансиста», высмеивает религиозное ханжество семьи д'Эспарвье; в образе барона Эвердингена, готового на выгодных условиях поставлять оружие одновременно и небу и аду, он создает сатирически обобщенный образ буржуазного дельца. Писатель обличает позорную и губительную для Франции власть финансовой олигархии, подвергает осмеянию тупых полицейских, глупых министров — верных и подобострастных слуг финансовых магнатов

Роман «Восстание ангелов» был закончен в гнетущей предвоенной атмосфере, в нем чувствуется глубокая тревога писателя за судьбу людей. Как и в «Острове пингвинов», Франс негодует против капиталистов, для которых война — это коммерческое предприятие, и резко осуждает «неразумных европейцев, замышляющих взаимное истребление»

Во многих своих произведениях Франс противопоставлял буржуазной действительности образ ученого-гуманиста, хранителя величия и красоты человеческой мысли и культуры. Ученый книголюб появляется и на страницах романа «Восстание ангелов». Однако он претерпел разительные изменения и мало похож на своих предшественников. Писатель, придя к твердому убеждению о необходимости соединения мысли и действия, окунувшись в самую гущу общественной жизни и борьбы, далек теперь от идеализации мыслителя, живущего лишь среди старых книг и пожелтевших рукописей. Образ жалкого маньяка, библиотекаря Сарьетта — сатирическое развенчание такого духовного отшельничества. В противовес ему в романе ярко звучит тема активного вмешательства в жизнь, связанная по сюжету с восстанием ангелов против небесного самодержца, — тема бунта против несправедливости и ниспровержения ложных святынь. Этот бунтарский пафос — существенная черта произведения; здесь снова встает тема революции, уже возникавшая в романах «Остров пингвинов» и «Боги жаждут». Книга «Восстание ангелов» создавалась в годы реакции накануне первой мировой войны, в трудные для А. Франса годы тяжких раздумий, мучительных сомнений и горьких ошибок. Писатель сохраняет убежденность в неминуемой гибели буржуазного мира, но вопрос о революции рассматривается в романе не как практическая задача общественной борьбы, а вне конкретной социальной действительности, в некоем космическом плане, переносится в область фантастики. Вывод, к которому приходит в романе писатель, пессимистичен: революция не может привести к торжеству свободы и справедливости, в результате ее угнетенный становится тираном, а бывший тиран — жертвой нового насилия. Таков мрачный аллегорический смысл сна Сатаны — одного из важнейших эпизодов романа, являющегося ключом к произведению. Трагический образ Сатаны возникает в творчестве Франса почти одновременно с таким же трагическим образом Эвариста Гамлена («Боги жаждут»). Однако следует помнить, что роман «Восстание ангелов» не закончен и финал первой части нельзя считать окончательным выводом из всего произведения. Немаловажно и то обстоятельство, что роман писался в период реакции; пессимизм Франса — автора «Восстания ангелов» — в значительной степени объясняется слабостью современного ему социалистического движения во Франции, а также его разочарованием в буржуазных революциях, которые, как он видел, привели лишь к победе ненавистного писателю буржуазного строя. Но ограниченность буржуазных революций, никогда не посягающих на основы частнособственнического общества, писатель ошибочно возводил в закон развития всякой революции вообще. Только Октябрьская социалистическая революция в России заставила А. Франса пересмотреть свои взгляды и решительно встать на ее сторону

Таким образом, роман «Восстание ангелов» был в творчестве Франса не только одним из блестящих образцов сатирического мастерства, богатства фантазии, виртуозности стиля; он был выражением и тех мучительных сомнений, тех трагических противоречий, в которых билась мысль писателя и которые были в дальнейшем разрешены самой жизнью

Художественное своеобразие романа «Восстание ангелов» определяется причудливым сочетанием двух планов: реального в фантастического, конкретного и символического. Эпизоды из жизни предвоенного буржуазного Парижа сменяются апокалиптическими картинами, парижский кабачок, по воле автора, соседствует с престолом бога и адской бездной; мудрый Нектарий, перед глазами которого прошли века истории, встречается на страницах книги с любимицей националистической публики, певичкой Бушоттой. Так же как и в «Острове пингвинов», Франс обращается к приему аллегорического повествования; однако аллегория здесь лишена той конкретной основы, которая была присуща ей в «Острове пингвинов». Стремление к аллегорической фантастике характерно для последнего периода творчества Франса. Он думал написать еще один роман в таком плане — «Циклоп», где, рассказывая о судьбе Полифема и других циклопов, переживших человеческий род, писатель хотел затронуть ряд философских и социальных проблем. «Это должна была бы быть, — писал Франс, — трагическая и шутовская сатира… в духе „Восстания ангелов“ и „Острова пингвинов“».

Разрабатывая жанр философско-сатирического аллегорического романа, Франс продолжал традиции Рабле и Вольтера. Не случайно свою большую работу о Рабле он пишет сейчас же после окончания «Острова пингвинов», одновременно с романом «Восстание ангелов». Глубина мысли, смелость и острота антиклерикальной сатиры, подчеркнутая эрудиция, гротескные образы, нарочито шутовской характер отдельных эпизодов — все это роднит роман «Восстание ангелов» с творчеством великого сатирика XVI в. И так же как некогда Франсуа Рабле просил читателя добраться до сути, до «мозга» его книги, так же и Франс писал одному из своих друзей и читателей — Жюлю Куэ: «Простите этой книжечке ее легкомысленный тон и некоторую вольность языка, это в ней не самое главное. Обратите внимание на философские и религиозные мысли, пронизывающие почти все ее страницы… Проблема зла, которая Вас так беспокоит и печалит… тайна всеобщего несчастья — вот серьезный смысл этой сказки»