Марина Палмер - Целуй и танцуй: в поисках любви в Буэнос-Айресе

• Название: Целуй и танцуй: в поисках любви в Буэнос-Айресе
• Автор: Марина Палмер
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-054139-3

Танго — танец страсти…

Буэнос-Айрес — родина танго…

Где, как не там, сможет женщина найти мужчину своей мечты?

Тридцатилетняя американка, устав от скуки и одиночества, решает проверить, есть ли в легендах о «городе танго» истина, — и отправляется в Буэнос-Айрес.

Что ждет ее там?

Веселые приключения?

Знойные ритмы ночных клубов?

Или, быть может, долгожданная встреча с настоящим «латинским мачо», ради которого можно оставить в прошлом все и начать жизнь заново?..

---

Обожаю свою новую квартиру. Один балкон чего стоит! Каждое «утро» я там (проснувшись в два часа дня) загораю и завтракаю (три чашечки кофе), прежде чем отправиться в «Павадиту» (где-то около четырех дня). И стараюсь не отступать от заведенного порядка — мне очень важно поддерживать этот шоколадно-коричневый загар круглый год: так станут гораздо заметней блестки на платьях, которые отныне я собираюсь носить.

14 апреля 1999 года

Валерию я встретила однажды вечером, в «Гриселе». Ей двадцать пять, она окончила художественную школу, и уже несколько лет считается подающей надежды танцовщицей танго. Балетные па она выучила раньше, чем начала ходить, что теперь проявляется во всем. Грациозная, высокая, светловолосая, выглядит она просто ошеломительно. А какая у нее шея! Если бы Валерия не оказалась такой милой, я бы с удовольствием свернула эту шейку.

Я заметила, что мой испанский становится все лучше. Отчасти потому, что он сильно похож на французский. Но во многом из-за того, что у меня просто не было выбора. Меня приятно поразило, что, оказывается, я понимаю не меньше половины сказанного. Просто потрясающие успехи, если позволительно хвалить себя. Кстати, совсем не обязательно знать все слова, чтобы понять общий смысл фразы. А это лишь доказывает, что большинство слов в языке лишние. Но еще больше меня удивляет другое. Я ловлю себя на том, что смело употребляю новые слова и грамматические конструкции. Причем довольно сложные. «И где только я набралась всего этого?» — не перестаю я дивиться. А порой и вполне сознательно пытаюсь употреблять выражения, подслушанные у других или смысл которых мне объяснили знакомые. Вот, кстати, один из многочисленных примеров.

— Чем ты занимаешься днем? — спросила меня Валерия.

— Me rasgo el higo, — бесшабашно ответила я.

Ее реакция поразила меня. Ее глаза широко распахнулись, челюсть отвисла, и она прикрыла рот рукой. Посидев в этой позе несколько секунд, она расхохоталась.

— Кто научил тебя этой фразе? — простонала она, держась за живот.

— Ну… я тут танцевала вчера с одним… — неопределенно ответила я. Интересно, что такого я сказала?

— Ты хоть знаешь, что это означает? — Валерия наконец-то отдышалась.

— Буквально — «Я чешу пупок», — бодро отрапортовала я. — Но и «Я валяю дурака. Бездельничаю». А что?

— Все так… Только еще: «Я мастурбирую», — усмехнулась Валерия.

— А вот об этом он умолчал-а-а-л… — обалдело протянула я, и мы дружно рассмеялись. Теперь уж я точно прикончу этого Пабло. Пусть только приблизится!

Вчера Валерия пригласила меня к себе на мате с альфахорес — надо сказать, я не съела ни одного с тех самых пор, как объелась восемью коробками, что везла с собой в Нью-Йорк в качестве подарков. Надо же, я успела забыть, насколько они восхитительны. Только лучше уж держаться подальше от всех этих сладостей. Зачем мне лишний жир на бедрах?

Однако невежливо отказываться, когда предлагают угощение. Я решила быть вежливой и угостилась все три раза, что их предложили.

Валерия жила в очаровательной, хоть и несколько обшарпанной студии; ей разрешил там пожить какой-то приятель-художник. Да, просто удивительная трущоба! Но казалось, ее ничуть не волнует отсутствие основных удобств. Кому нужно центральное отопление или горячая вода, если существуют мате и танго? Мате оказался горькой гадостью, которую мне пришлось проглотить, закусив покрытым сахаром альфахорес. Мате — это чай, но только не просто чай, а нечто намного, намного большее. Это часть традиционного аргентинского стиля жизни. Ритуал следующий: сначала заваривают горькие листья в калабасе, добавляют сахар — или не добавляют, как в данном случае, — а пьют напиток через металлическую соломинку, передавая калабас по кругу, — похоже на то, как курят марихуану. Но правила поведения намного строже, чем при передаче косячка. Следует помнить, что, когда вам предлагают мате, надо сказать: «Да, пожалуйста», — а потом попытаться не подать виду, что горькая жидкость чуть не прожигает дыру в вашем желудке. А когда вы поймете, что больше не в состоянии сделать ни глотка, подайте угощающему знак, что уже достаточно, скажите gracias (прежде чем убежать в ванную комнату и прополоскать рот).

Выпив мате, мы свернули коврик, надели туфли, и Валерия провела со мной свою ежедневную двухчасовую тренировку. Она сказала, что, если я хочу танцевать профессионально, надо непременно заняться балетом. Иначе мужчины просто не станут воспринимать меня всерьез. Пришлось испить горькую чашу до дна. Но в отличие от мате я не выплюнула ее содержимое, стоило Валерии на секунду отвернуться.

20 апреля 1999 года

Прошлым вечером в «Ниньо бьен» я повстречала парня по имени Марсело, обладателя светло-коричневых усов и волос до плеч того же цвета, с которыми он постоянно играл: то кивком головы отбрасывал их назад, то накручивал на палец, затем собирал в хвост и снова распускал, встряхивал ими и замирал на пару секунд, прежде чем небрежным движением провести по ним рукой. Он занимался этим всю ночь, и меня буквально заворожила его игра.

Что касается роста и телосложения, их можно назвать практически идеальными.

Он подошел к моему столику, где я сидела с каким-то незнакомым мне мужчиной, и проговорил что-то по-испански.

— Извините, можно еще раз, помедленнее? Мой испанский не слишком хорош. — Это единственное, что мне удалось произнести с безупречным акцентом.

Он выглядел несколько удивленным. Или его ввел в заблуждение мой новый сексуальный блестящий розовый топик? Конечно, мне было бы приятнее, если бы топик выставлял на всеобщее обозрение мой пупок, а не живот, но это к делу не относится.

— Так твоя не портена? — спросил он меня, снова на испанском. Неужели он думает, что, если начнет искажать свой язык, я лучше пойму его?

— Нет, моя не портена. — По крайней мере я могу отвечать ему в той же манере.

— Твоя в отпуске? — продолжил он, тщательно и отчетливо произнося каждое слово, после того как представился.

— Нет, моя не в отпуске. Моя тут живет, — ответила я, распрощавшись с попыткой употреблять правильные грамматические конструкции.

На лице Марсело отразилась радость. Должна сказать, мне он уже начал нравиться.

— А сколько тебе лет? — спросил он меня и сразу стал нравиться гораздо меньше.

— А сколько тебе лет? — эхом отозвалась я в надежде, что смогу выиграть немного времени и придумать хороший ответ.

— Двадцать один, — ответил красавчик. Черт, мое время уже истекло! — Ну так сколько лет тебе? — повторил он.

— Двадцать один… — протянула я задумчиво. Фраза прозвучала как вопрос. Мой разум отключился, и я запаниковала. Я ожидала, что он обзовет меня лгуньей прямо в лицо. Но, к моему изумлению, мне поверили. Ложь так просто сошла мне с рук! Должно быть, я нахожусь в лучшей форме, чем сама думала. Единственная проблема в том, что теперь я застряла в возрасте двадцати одного. Будет сложновато продолжать притворяться. Ведь придется стереть из памяти последние десять лет, так же как и пять стран, в которых я успела пожить за это время. Надеюсь, он не заметит никаких несоответствий.

Марсело действительно замечательно танцует. Интересно, любит ли он захваты…

23 апреля 1999 года

Прошлой ночью в «Алмагро» я снова встретила его, Марсело! И у меня нет никаких сомнений: он обрадовался мне не меньше, чем я ему. Сразу же подошел и безраздельно завладел моим вниманием. Обожаю, когда мужчины ведут себя подобным образом. Необычайно сексуально! Хорошо бы все поняли, как это приятно, когда партнер берет на себя инициативу.

Мы танцевали, и Марсело нашептывал мне на ухо какую-то милую ерунду. Его усы щекотали кожу. Милая ерунда оказалась переводом слов песни, под которую мы танцевали. Даже если бы я и говорила по-испански, все равно не поняла бы текста, ибо он был написан большей частью на лумфардо, воровском жаргоне Буэнос-Айреса.

Речь шла о некой Ивонн, молоденькой француженке. Какой-то мерзавец привез ее в Аргентину, соблазнил и, как водится, бросил. Бедняжке, чтобы выжить, пришлось стать проституткой.

Десять лет назад ты… como se dice?..

приплыла из Франции…

Мадемуазель Ивонн, теперь мадам.

Грустишь и пьешь шампанское…

Твои страдания чисты как снег…

А аргентинец, что привез тебя из Парижа…

Se borro… Он уехал, не сказав до свидания…

Возможно, перевод и нельзя было назвать безупречным с лингвистической точки зрения, но все его недостатки в избытке компенсировались выразительным полушепотом Марсело. Его версия казалась еще более прочувственной, когда он то крепче сжимал меня в объятиях, то поглаживал мою спину, чтобы подчеркнуть особенно печальный поворот сюжета.