Антон Хижняк - Сквозь столетие (книга 1)

• Название: Сквозь столетие (книга 1)
• Автор: Антон Хижняк
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00868-3

В центре романа старейшего украинского писателя Антона Хижняка — история крестьянской семьи Гамаев. В судьбах героев отражается сложность борьбы украинского народа за революционные преобразования, за утверждение Советской власти.

Действие романа развертывается в селах Полтавщины, в Петербурге, Москве…

---

— Побоялся, что Максим ноги оторвет? — захохотал Александр Серафимович. — Скажите, как фамилия этого смельчака? — Вытащил блокнот. — Запишу для памяти. Интересный факт!

— Его фамилия Козырь.

— Погодите, погодите! — воскликнул возбужденный Александр Серафимович. — Неужели? Разве это он? — посмотрел в блокнот. — Да! Он! Я встретился в Коршеве с одним капитаном, его перевели сюда с левого фланга нашего фронта. Капитан рассказал о боевом унтер-офицере, да так интересно — прямо готовый рассказ. Да, да, — листал он страницы. — Он! Так и записано: Максим Козырь, до войны работал на шахте в Юзовке. Он? — посмотрел на Пархома.

— Он! Если из Юзовки, то он!

— Погодите… Погодите… Да, Козырь… Храбрый унтер-офицер… В пулеметной команде сто тридцать четвертого феодосийского полка.

— Ей-богу, он! — воскликнул Пархом.

А Александр Серафимович продолжал:

— Любит острое словцо. Поговорками сыплет как из пулемета… Ну вот хотя бы такие… «Двое пашут, а семеро руками машут». «Одним пальцем иглу не удержишь». «Хотел от жука меда поесть». Как? Здорово! А Козырь еще и прекрасно поет. Лучший запевала в полку, как сказал мне капитан, он просто в восторге от него. Погодите, погодите! Ему… присвоили чин фельдфебеля.

— Кому? — поинтересовалась Мария Ильинична.

— Как кому? Козырю! Он герой. Он совершил несколько вылазок и привел с собой десять «языков»… Десять, понимаете? В том числе и трех австрийских офицеров. Заработал четыре солдатских Георгия.

— Ого! — воскликнул Пархом. — Вот каков наш Козырь!

— Послушайте дальше, что записано у меня. Генерал похвалил Козыря и вместо четырех Георгиев дал другую высокую награду. Заменили Георгиев.

— Какую награду? Почему заменили? — не терпелось Пархому.

— А вы разве не слышали об этих правилах, уважаемый гость? У Козыря были солдатские Георгии всех четырех степеней. А он все никак не успокоится, рвется туда, где жарко. Героическая натура! Вот начальство и решило наградить его Золотым крестом с бантом. Это уже офицерская награда, по уставу она солдату не присваивается. Тогда и сделали его подпрапорщиком и прицепили Золотой крест. Теперь Козырь командует пулеметным взводом.

— Наш, наш Максим! Ура! — закричал Пархом. — Значит, наш юзовский коногон послушался моего совета.

— Что же вы ему советовали? — поинтересовалась Мария Ильинична.

— Я ему сказал, чтобы он в армии научился воевать. Этого нам не хватало во время восстания в Горловке… Партии когда-нибудь нужны будут народные командиры. Вот и вы читали в газете, что Ленин призывает нас готовиться к новым революционным боям.

Мария Ильинична долго смотрела на Пархома, а потом сказала:

— Вы мудрый совет дали молодому шахтеру. Этому нас учит Владимир Ильич, этого он требует от большевиков.

Обрадованный Пархом ничего не ответил сестре Ленина. Он был глубоко благодарен этой приветливой женщине с лучистыми карими глазами. Она смотрела на него и дружески улыбалась, поправляя белую косынку с красным крестом.

— Пархом Никитович! Дайте слово при первой возможности встретиться. Я не люблю сентиментальности, — твердо сказала Мария Ильинична, — но Коршев забыть нельзя. Это самые тяжелые дни моей фронтовой жизни. Вот потому и хочется, чтобы мы с вами когда-нибудь повидались. Вспомним наш милый и страшный Коршев. — И добавила: — И приветливых людей Коршева, и симпатичную Ганнусю…

Пархом шел по львовским улицам, разыскивал комендатуру и думал о словах Марии Ильиничны. Как она сказала: «Тяжелые дни моей фронтовой жизни». Правильно! Возможно, для нее больше не будет таких дней. А было страшно и до боли горько, когда австрийцы бездумно беспрерывно обстреливали Коршев из дальнобойных орудий.

И работники госпиталя, и раненые, и жители Коршева привыкли к артиллерийским бомбардировкам. Так и в тот день, о котором вспомнил Пархом, тоже долго продолжался интенсивный обстрел.

Он вызвался проводить Марию Ильиничну до хаты Витенков, где лежала больная Мария Петровна. Шли, прислушиваясь к артиллерийской канонаде. Снаряды падали вблизи станции, до которой было с полверсты или немногим больше. Шагали не спеша, разговаривали. И вдруг свист пролетевшего снаряда заставил Пархома остановиться — значит, огонь перенесли за реку, ближе к школе. Снаряды теперь свистели прямо над головой. Мария Ильинична вдруг рванулась назад и что есть духу побежала. «Бежим вон туда, к той хате!» — показала она рукой на беленькую хату, стоявшую на углу широкой улицы и узкого переулка. Он догнал ее и резко крикнул: «Назад!» — схватил за руку и потянул за собой.

Австрийские артиллеристы почему-то неожиданно перенесли огонь именно сюда, на перекресток, и снаряды один за другим начали взрываться на площади как раз возле той белой хаты, куда намеревалась бежать Мария Ильинична.

Она пошатнулась, Пархом подхватил ее на руки и побежал по улице в противоположную сторону. Над их головами противно завывали вражеские «чемоданы», как презрительно окрестили наши солдаты тяжелые снаряды.

Пробежав шагов двести, Пархом вскочил в чей-то двор и возле хаты опустил Марию Ильиничну на землю. «Здесь отдохнем», — тихо произнес он, вытащил кисет и стал машинально скручивать «козью ножку».

Его спокойствие передалось и спутнице. Она глядела на него широко открытыми глазами. А снаряды продолжали насвистывать свою страшную песню. Один завывал особенно противно. «Где-то близко!» — подумал Пархом. А когда раздался взрыв, крикнул: «Смотрите!» Мария Ильинична увидела, как поднялась пыль и полетели куски дерева и глины там, где стояла беленькая хата, куда она тянула Пархома.

Она не сказала Пархому ни единого слова, только, дрожа точно в лихорадке, обняла и поцеловала. И он услышал тихое-тихое: «Вы мой спаситель»…

Новая интермедия

Невозможно не залюбоваться орельчанской красотой. Огороды приречных усадеб, зеленые левады сливались с берегом, густо окаймленным берестами и вербами, словно ожерельем обвивавшими изогнутое русло. И неудивительно, что Нонна Георгиевна, выросшая среди кирпичных городских домов, была в восторге от Запорожанки. Она любила тихие сумерки, ей нравилось спускаться по тропинке на леваду и вдыхать аромат маттиолы — ночной фиалки, пахнущей особенно нежно после захода солнца. Тогда она садилась на широкий земляной приступок и наблюдала, как серебрится вода в реке. Любила помечтать в одиночестве, оставляя Никанора Петровича в хате, где он дописывал очередную страницу и обещал «через минутку» прибежать на берег. Эта «минутка» тянулась почти час, но Нонна Георгиевна не сердилась на него. Ей так хотелось погрузиться мыслями в интересный мир услышанного. Она, библиотекарь большого книгохранилища, куда ежедневно приходят сотни посетителей, старалась прочесть все книги, которые выдавала. Ведь читатели обращаются к ней за советом, что из новинок художественной литературы, в частности исторических романов, стоит прочитать. Поэтому ей нужно было хотя бы перелистать поступающие в библиотеку книги.

Хрисанф Никитович и Кирилл Иванович своими рассказами растревожили воображение Нонны Георгиевны, заставили ее задуматься над тем, что происходило полвека, семьдесят, восемьдесят, да и все сто лет тому назад. Живая история! Рассказывают об исторических событиях люди, сами бывшие их участниками или свидетелями. Это же так интересно! И нынешняя жизнь тоже интересна.

Однажды мать Самийла Арина Семеновна попросила сына, тракториста Володю, познакомить гостью со своей невестой. Вскоре они встретились. Нонне Георгиевне понравилась эта приветливая, симпатичная девушка Роксана с ясно-голубыми глазами, оказавшаяся к тому же умной и серьезной собеседницей. Они стали встречаться ежедневно. Узнав, что Роксана в этом месяце работает в первой смене, Нонна Георгиевна упросила девушку, чтобы она брала ее с собой на работу. В пять часов утра они встречались у Роксаниного двора, вместе садились на грузовик и ехали за село к животноводческому комплексу.

Роксана рассказала, что стала дояркой сразу же после окончания школы. И это для нее не новое и не сложное дело, потому что, еще учась в десятилетке, ходила на комплекс помогать матери. Научилась доить коров, понимать этих послушных, любящих ласку животных.

Нонна Георгиевна стала среди доярок своим человеком, с нею обращались как с товарищем по работе, охотно знакомили с хитромудрой доильной машинерией.

Несмотря на то что Нонна Георгиевна была на пятнадцать лет старше Роксаны, они сблизились, как одноклассницы, и делились своими девичьими и женскими секретами. Поэтому Нонна Георгиевна и уговорила Роксану прийти с Володей послушать рассказы Кирилла Ивановича.

— Пожалуйста, прошу в наш дом, то бишь в нашу беседку, — встретил у калитки Роксану и Володю Кирилл Иванович. — Знакомить вас? — Посмотрел на киевлян. — Или вы уже?..