Юлия Горишняя - Слепой боец

• Название: Слепой боец
• Автор: Юлия Горишняя
• Издательство: М.:АСТ, СПб.:Terra Fantastica
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7921-0121-3, 5-15-000193-7

В холодных северных морях, где скрыты туманом таинственные острова, где в глубине фьордов прячутся корабли морских разбойников, странствуют герои этого романа. Им приходится испытать все — любовь и предательство, радость и боль, они проходят через междоусобную войну и гнев тех, кто владеет тайнами древней магии... Лишь бесконечная верность себе, несгибаемая сила духа и преданность друзьям и любимым спасают их в бушующих океанских просторах...

---

Был он из тех парней, вокруг которых девушки вились бы толпами, даже и не будь он ни сыном Гэвира, ни прославленным капитаном. Со всеми своими милыми он был щедр, не жалел для них самых замечательных заморских подарков и расставался с ними по-доброму; краснощекие дочки простых дружинников бегали к нему чуть ли не в открытую (в тех краях молодежь держат нестрого, лишь бы в подоле не принесла, а если и принесет, о таком отце, как Гэвин, пусть даже не брал он твою мать в свой дом, все одно говорят не со стыдом, а с гордостью), случалось и служанкам из иных домов бывать в палатке Гэвина.

Кумушки, судача о том, что с милыми своими гордый сын Гэвира так неразборчив, поговаривали даже порой, что — кто знает? — быть может, он и женится на одной из них. Гэвин многое себе позволял не как у других, а поскольку удача всюду шла с ним вместе, людям казалось это должным. Но кумушки кумушками, а Гэвин Гэвином. Чтоб задумался он о молодой хозяйке в доме, о сыне, будущем Гэвире, о семье, не румяные щечки нужны были, не задорные, быстрые глазки и не бойкий язычок. Говорят: орел выбирает в подруги себе орлицу, не куропатку. Вдруг прошлою зимой подсел он к Хюдор на посиделках, где девушки за работой то поют, то болтают, а парни их обхаживают.

— Давай подержу я тебе кудель, девушка, — сказал.

— Держи, — отвечала Хюдор, — если хочется.

— Какой ты красавицей нынче стала, Хюдор, дочь Борна, — улыбнулся ей Гэвин, — а ведь, когда уходил я той весной в плавание, была еще коротышкой!

— Разве? — спросила Хюдор.

— Была, была, тоненький такой стебелечек! Я помню… (Хюдор хотела спросить: разве и вправду стала она такой уж красавицей?) А теперь вон какая выровнялась — станом стройна, как молодая сосенка, коса у тебя точно золотая цепь, которой в городе Аршебе гавань загораживают! Не слышала, как мы нынче переплывали ту цепь?

— Не слышала еще, — сказала Хюдор.

Гэвин стал ей рассказывать, вот уж что он умел — угождать девушкам, охочим послушать про удивительное; случалось, наседали они на него целой толпой, требуя: «Расскажи!». И тогда тоже собрались вокруг, притихли от интереса. Переплывал цепь Гэвин вот как: его «змея» неглубоко сидела в воде, и, подведя ее к притопленной между поплавков цепи, он велел всем, кто не на веслах, с оружием в руках перейти на корму, и нос корабля поднялся; потом «змея» проплыла еще вперед, так что цепь оказалась под ее серединой, все перебежали на нос, и корабль перевалился через цепь и соскользнул с нее в воду; «змея» Гэвина, именем «Дубовый Борт», оказалась достаточно крепка и не переломилась.

У сдержанной Хюдор, слушавшей его, разгорались глаза. А Гэвин, рассказывая, смотрел на нее и думал: «Как раньше я тебя не замечал?» Не удивительно, впрочем, что не замечал, — Гэвин с тех пор переменился немного, да и Хюдор переменилась. И что сейчас заметил, не удивительно: и вправду выросла она красавицей, высокой и статной, сероглазой, молчаливой не от застенчивости, а от спокойного достоинства, с улыбкою редкой, зато ясной, как солнышко; не с первого взгляда привлекала она к себе, но кто уж разглядел красоту Хюдор, не позабыл бы ее никогда. Брови у нее были тонкие и темнее волос, отчего и прозвали ее Хюдор Темнобровка, и платья она носила неяркие, густо-синие или лиловые, и очень шли ей эти цвета.

— Ах, хороша была цепь, — заканчивал Гэвин, — хотел я даже не продавать ее, сюда привезти, да потом решил: зачем? Я-то не собираюсь никого держать на цепи, ни на золотой, ни на железной. А теперь вот думаю, надо было расковать да хоть одно звенышко привезти напоказ, ведь цепь из чистого золота и толщиной с руку, как твоя, Хюдор, коса!.. Зато вот нарукавья эти оттуда, из Аршеба. — И Гэвин вынул их из кармана на поясе так, словно были они из простого дерева. Девушки заахали, уж очень красивые были нарукавья, широкие да тонкие, с золотою крученой нитью и яркой финифтью такой тонкой работы, что не только здесь, но и на юге, должно быть, редко видали. Когда все налюбовались ими вдоволь, сказал Гэвин:

— Я таких две пары привез, одну сестренке отдал; а эту — бери-ка ты, девушка с косою как аршебская золотая цепь!

— Благодарю за подарок, Гэвин, сын Гэвира, — отвечала Хюдор, не отводя глаз. — Но за рассказ благодарю тебя вдвое, ибо он ценней. Золото сотрется, и финифть почернеет; а повесть об аршебской гавани будут повторять певцы, пока не уйдут под море острова…

— Певцы? — повторил Гэвин и тоже посерьезнел, взъерошил рукой русые свои кудри. — На певцов плоха надежда, Хюдор. Уж скорее они будут петь о чьей-нибудь красоте… родятся ведь после нас новые красавицы, и родятся новые капитаны; но, — добавил он, гордо встряхнув головой, — пусть только кто из них попробует меня превзойти!

Таким он был с Хюдор, и таким она его любила. Всю зиму он рассказывал ей о своих плаваниях, а встречались они прилюдно, и у охотничьей палатки Гэвина не видать было больше девичьих следов. Отец и братья Хюдор улыбались довольно; а она помалкивала, будто лестно ей было такое внимание, и более ничего.

Весною, когда после прощального пира пришли люди на берег проводить уплывающие из родного фьорда Гэвиновы корабли, Хюдор была там тоже — вся ее семья там была, провожая ее старшего брата, Борна, сына Борна из дома Борнов, который тоже отправился с Гэвином вместе. Красивее ничего Хюдор не видала в своей жизни, да и этот фьорд не видал зрелища красочнее, никогда еще с Гэвином не уходило такой пышной и гордой флотилии: восемь боевых «змей», четыре грузовых корабля с припасами, пять шестнадцативесельных юрких однодневок вдобавок, да еще в море к нему должны были присоединиться корабли из соседних округов.

Сверкали пурпуром паруса «Дубового Борта», и вторая «змея» Гэвина, именем «Лось», и остальные — разноцветными парусами, блестело все от воды и от солнца, рябило в глазах от полосатых шатров на палубах кораблей, щитов, выставленных вдоль бортов, золоченых флюгеров на шестах; как птицы летели над каждою «змеей» вымпелы с эмблемами тех именитых домов, чьи люди шли на корабле, и команды все — как на подбор, яркие плащи и доспехи горели на них ярче огня. И даже среди таких молодцов Гэвин был красивей всех, ярче всех, заметнее всех, Гэвин Морское Сердце, лучший из капитанов.

Хюдор, как всегда, смотрела на него со стороны: не годится в такой момент подходить к кораблям посторонним, семейные росстани все уже были раньше, дома, и старейшинами округи все, что нужно, уже было сказано — на прощальном пиру. А теперь — протрубили рога поход; но перед тем, как взойти на корму «Дубового Борта» по золоченой сходне, Гэвин улыбнулся Хюдор и распахнул пошире алый свой плащ, чтоб стал ей виднее пояс на нем, шитый золотом; вот тогда-то и ахнули кумушки, узнавши узор, который видали до того у Хюдор под иголкой: всю нынешнюю зиму она этот пояс вышивала. И все поняли, что осенью, вернувшись из-за моря, Гэвин пошлет сватать к старому Борну.

Сказано: нет радости без чьей-нибудь печали. Несколько дней спустя, уже совсем не так заметно и пышно, как Гэвин, и людей провожать его пришло куда меньше, уходил из своего фьорда единственный из именитых молодых людей округи, кто не с Гэвином пошел в боевое плавание по Летнему Пути, как зовут море в тех местах. Логер, сын Локхира из дома Локхиров, был тоже единственным из сыновей своего отца, кто уцелел в той распре; кроме него, остались в живых еще несколько его дядей и двоюродных братьев, осталась и часть богатства у приверженцев Локхиров после того, как старейшины округи десять зим назад решили, что достаточно уже было зла на их земле и нельзя допустить, чтобы кровь двух таких родов вовсе иссякла, и заставили Гэвиров и Локхиров сойтись и сговориться о мире. Локхиры свою часть договора выполняли честно, да и новых распрей не затевали, но люди все же продолжали держаться от них в стороне. С Логером, сыном Локхира, ходили за море только сыновья дружинников старого Локхира, отца его отца, и их сыновья, а сыновья сыновей росли, чтобы пойти в море с его сыном; такая уж была дружина у Локхиров — верная в удачные дни и в неудачные, на добрые дела, как и на злые, верная одинаково. Логер был неплохим капитаном, но не было у него, конечно, ни такой удачи, как у Гэвина, ни такой славы, и добыча много меньше. С Гэвином они были сверстники.

Уродился этот сын Локхира довольно видным парнем: сероглазым и без единой курчавинки в каштановых волосах, красивым той сумрачной красотой, которая бывала у Локхиров. Сам по себе он вырос бы, пожалуй, не в отличку от других, разве что тише и задумчивей нравом, чем его сверстники, но свирепая и грозная слава Локхиров следовала за ним по пятам, вот она-то и сделала его одиноким и угрюмо-молчаливым. На всех веселых шумствах холостежи, где должна бы кипеть и вырываться наружу молодая кровь, Логер, сын Локхира, не бывал в числе ни заводил, ни весельчаков. Но с тех пор, как Хюдор, дочь Борна, из худышки-пигалицы стала выравниваться в златокосую красавицу, все чаще Логер стал появляться там, где бывала она; и на играх, и на собраньях с рукодельем, где Хюдор смотрела на Гэвина, усевшись у стенки, — Логер поглядывал на нее все чаще от противоположной стены. Братья Хюдор наблюдали за этим с опаской: если бы сын Локхира посватался к их сестре, отказать ему было бы неосторожно; но тут как раз объявился Гэвин, хохочущий, шумный, беспечный Гэвин, и он один занял все пространство вокруг Хюдор, так что никто другой не мог больше поместиться туда.