Ольга Елисеева - Сокол на запястье

• Название: Сокол на запястье
• Автор: Ольга Елисеева
• Жанр: Научная Фантастика

---

Кобылки были, конечно, в большой обиде. Кусались, ржали, подначивали. Соловая даже поднырнула у Хиронида под брюхом и попробовала выскользнуть между передними ногами жеребца, так чтоб он волей неволей наскочил ей на круп. Сообразительная крошка! Но это только усилило неприязнь кентавра. Он вспомнил о Нессе и подумал, что такая умная лошадь - явно из его потомства. Что ж, несчастного кузнеца они заставили, но он еще помнит о чести царского рода!

-- Да что такое?! - в сердцах завопил Рваное Ухо. - Этот недоносок издевается над нами! Я сам уже готов к кобылкам пристроиться, а он ни в какую!

-- Тише. - укоротил его Ганеш. - Тут у нас парень с претензиями. Под седлом ходить не хочет. Пахать тоже. - он намотал на руку узду и рванул ее на себя, так что Хиронид вынужден был повернуться в его сторону. - Будешь знать хозяйскую руку! - Ганеш взмахнул хлыстом. - Будешь, скотина, слушаться!

Хиронид рванулся, встал на дыбы и, опрокинув торета, поволок его за собой по кругу. Он мог так и убить Ганеша, но самому жеребцу казалось, что ему никак не удается избавиться от навязчивого человека, повисшего у него на узде. Лошади пугливы, и кентавры при всем своем упрямстве тоже. Хиронид прижимал уши, храпел и скакал из стороны в сторону, еще больше пугаясь криков и брани конюхов.

Стук копыт возле ограды был ответом на его жалобное ржание. У конюшни появился хромой старик Несс. Он бежал, припадая на все четыре ноги и выбивая копытами неровную дробь по гулкой, как барабан, дорожной глине.

-- Оставьте его! Во имя Кобыльей Матери! - задыхаясь, кричал Несс. Это мальчик из хорошей семьи. Он не может сойтись с кобылой. Во имя Матери...

Старик не договорил. Один из конюхов, которым уже изрядно надоела возня с Хиронидом, подхватил камень и, размахнувшись, запустил им Нессу в лоб. Кунтавр на мгновение застыл, издав удивленное ржание, а потом стал заваливаться на бок.

-- Ты дурак, Шавшур! - рявкнул Ганеш, которому, наконец, удалось встать на колени, потому что потрясенный произошедшим Хиронид застыл, как вкопанный.

Его карие с красноватым отливом глаза, не мигая, смотрели на глубокую вмятину во лбу старика и кровавый след на ребристом краю камня, к которому прилипли гнедые конские волосы.

-- Ты дурак, Шавшур. - повторил Ганеш, с трудом поднимаясь на ноги. Все его лицо было в земле, а на ладони выступили багровые полосы от туго захлестнувшей ее уздечки. - Ты убил хорошего работника. Правда старого. торет сплюнул под ноги. - Но старый конь борозды не портит. Теперь нам нужен новый кузнец. - он перевел тяжелый взгляд на Хиронида. - В последний раз спрашиваю. - Ганеш кивнул в сторону кобыл.

Сын Хирона покачал головой.

-- Строптивая бестия. - мужчина тыльной стороной ладони отер губы. Займешь его место в кузнице. - он указал на Несса. - Как только оправишься.

Ганеш сделал знак товарищам загонять кентавра в конюшню.

* * *

На следующий день с самого утра вся деревня арихов готовилась к погребению Псаматы. Рабы еще до рассвета ушли за поля в степь, чтоб выкопать глубокую яму в родовом кургане. Кузнецы стучали, не переставая, ведь покойной в том мире понадобятся сотни наконечников для стрел. Кроме того, каждый из сородичей должен был поделиться горстью своих. Все они по форме напоминали лист ивы, березы или елочку - такими стрелами нельзя убить в подлунном мире, но только ими и стреляют под землей в тени давно убитых животных.

Женщины стряпали и пели, прославляя храбрость Псаматы, ее удачу в боях, ее сильных красивых дочерей, ее достойных мужей, счастливейший из которых сегодня вступит вслед за супругой в чертоги Великой Матери. Но это утверждение было лишь данью старине. Никто из мужей-арихов не собирался в подземное царство. Их роды одобряли разумное решение: зачем терять работника? И зачем ссориться с мужчинами, которых теперь так много? Никогда, подумала Радка, в ее деревне не совершили бы такого бесстыдного поступка в отношении Трехликой!

То, что на костер возле госпожи взойдут не соплеменники, а рабы-чужеземцы, лишь подчеркивало отказ синдов следовать старым традициям. Однако в остальном ритуал был соблюден полностью. Ровно в полдень женщины перестали петь и разом заголосили. Они все еще возились по хозяйству: расстилали шкуры для пиршества, укрывали их тканями там, где предстояло сидеть наиболее почетным гостям, носили кувшины с вином и мехи с перебродившим кобыльим молоком, уставляли "стол" плошками. Но эта привычная работа не очень отвлекала их мысли от дружного речитатива, которым провожают покойную. То одна, то вторая начинала сетовать на потерю Псаматы, а остальные подвывали, выводя жалобные стоны и всхлипывая в конце каждой фразы.

Четверо мужей Псаматы вынесли ее легкие сосновые сани, украшенные фигурками оленей, и потащили в степь. Впереди шла Багмай с домашними духами на руках. Смешные деревянные фигурки выглядели, как малые дети, прижавшиеся к новой матери. Следом за санями брели сестры покойной и остальная близкая родня, потом соседи, родичи мужей, слуги и рабы.

Взглянув на них, Радка сразу поняла, кто будет сопровождать Псамату в царство теней. Как и уверяла злоязыкая Асай, жребий пал на пантикапейца. При виде этого рослого грека всаднице сделалось не по себе. Еще вчера она могла спасти его. Но Радку парализовал всегдашний страх, а он, как видно, был слишком горд, чтоб внять совету ключницы.

Впрочем, сейчас раб мало что сознавал. И его, и старуху опоили крепчайшим отваром конопли на кобыльем молоке. Это средство действовало не сразу, сначала вызывая яркие жутковатые видения, а потом погружая человека в сон, мало отличавшийся от смерти. Говорят, у спящих почти пресекалось дыхание и даже удары сердца были едва слышны. Обычай требовал, чтоб слуги, сопровождавшие госпожу в иной мир, умерли от удушья. Их корчи в темной могиле символизировали муки нового рождения, когда ребенок из утробы матери лезет на свет.

Подойдя к яме, процессия остановилась, причитания смолкли и стал слышен стук топоров. Четверо племянников Псаматы сколачивали ей деревянный шатер, на потолок которого после погребения сыпалась земля.

Сани с телом покойной положили на высокую поленницу дров, в зазоры между которыми был предусмотрительно засунут сухой тростник. Багмай с горящим факелом в руках подошла слева. Радка - справа. Ветер в степи был хороший и огонь запылал сразу.

Пока он горел, деловитые арихи в кожаных фартуках под руководством Матери-Хозяйки приносили вокруг него в жертву быков из стада Псаматы. Их мясо можно было жарить на том же костре, в котором горела покойная, ее любимая лошадь и две собаки. Особое уважение усопшей оказывал тот, кто вкушал жертвенной еды с ее огня. Но на всех желающих места не хватало, и потому по сторонам от погребального костровища были разложены огоньки поменьше.

Арихи не считали нужным целиком превращать своих сородичей в пепел. Пусть прогорит бренная земная оболочка, а на том свете Трехликая оденет прибывших в новое платье, которое им уже не сносить вовеки. Поэтому пламя залили как только появился костяк. Обугленные останки Псаматы облачили в рубаху, расшитую бисером, и войлочный островерхий колпак. На почерневшей шее грозной поединщицы красовалась тяжелая медная гривна, окрученная золотой фольгой. Сморщенная кожа умершей, еще кое-где не сошедшая с рук, скрывалась под рядами широких браслетов. В ногах покойной поставили чашу с вином. А в пустые глазницы черепа вбили по длинному осиновому гвоздю, чтоб усопшая из могилы не могла увидеть своих врагов и отомстить - ведь вира уплачена.

После этого Псамату перенесли на деревянное ложе в яме, вокруг него разложили погнутый акинак, расплетенную ногайку, исцарапанное бронзовое зеркало и пробитый шлем. Вещи портили, чтоб они, как и хозяйка, отправляясь в иной мир, были мертвы.

Слева на полу поместили уже впавшего в сон раба-пантикапейца. В ногах - старую ключницу, которая еще бессвязно лопотала, но не понимала, где находится и только время от времени грозно выкрикивала: "Готовьтесь! Хозяйка едет!" От чего у многих мурашки пробегали по спине.

У южной стенки склепа мужья Псаматы сложили кости коня и собак. Сестры, спустившись в могилу, расставили бронзовые котлы с погребальным мясом, амфоры с вином и плетенки лепешек. После их ухода спустилась Багмай и щедро усыпала пол наконечниками стрел.

Потом над головой Псаматы натянули тканый полог, украшенный медными бляшками, а уже поверх него стали укладывать на края могилы продольно распиленные еловые стволы. На этот потолок накидали земли. Курган предстояло засыпать не сразу, а в течение нескольких дней. Пусть первый слой осядет и вдавит бревна как можно глубже. За ним пойдет второй, третий. У богатых семей бывало до девяти слоев. Под каждый из них бросались приношения. Будущей весной Багмай после паводка обязательно досыплет могилу матери и водрузит над ней камень.