Максин Барри - Судьбы

• Название: Судьбы
• Автор: Максин Барри
• Издательство: Издательский Дом на Страстном
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-7847-0027-8

Новый роман Максин Барри — эпическое повествование, где действует много персонажей, связанных друг с другом невидимыми нитями, необычные судьбы которых автор прослеживает на большом временном отрезке.

Читатель найдет здесь все — и самоотверженную любовь, сметающую на своем пути все преграды, и жгучую ненависть, порой граничащую с безумием, и неуемную жажду власти и богатства, приводящую к преступлению, — словом, героев М. Барри обуревают сильные, поистине шекспировские, страсти.

По праву принадлежа к лучшим образцам современной англо-американской женской прозы, роман отличается занимательностью сюжета и читается на одном дыхании.

---

Уэйн поднялся по древним ступенькам Сорбонны и вошел в зал с высоким потолком, на мгновение задержавшись у доски с объявлениями музыкального отделения. Жан-Поль Монтаж следил за ним, сузив глубоко посаженные зеленые глаза. Жан-Поль, сын посла в Турции, в детстве много ездил с родителями по разным странам, где кое-чему научился. Так, от арабов он узнал, что мужчина, не способный содержать женщину, не мужчина. А позволить, чтобы твою женщину соблазнил другой, и вовсе означает потерю лица. А если об этом узнают…

— Говорят, концерт Рахманинова будет великолепен, — сказал он тихо с хищной улыбкой на губах, принимая готовую к нападению стойку. Уэйн резко повернулся. Хватило секунды, чтобы прочесть ярость в глазах Жан-Поля и напряженность, с какой тот двигался. — Жаль, что ты его пропустишь.

Уэйн отступил на шаг, почуяв опасность. Но вроде он не сделал Жан-Полю ничего плохого, он его и не замечал-то никогда. Внезапно в мозгу что-то щелкнуло, и Уэйн вспомнил, что тот был бойфрендом его последней партнерши Жаклин де Поли. Она сказала Уэйну, что у них с Жан-Полем все кончено, но, вероятно, эта сучка соврала. Уэйн оценивающе посмотрел на Жан-Поля, и его губы изогнулись в издевательской ухмылке.

— И почему же я его пропущу? — холодно спросил он, впрочем уже зная ответ. Заведенного человека следует остерегаться. И кому это знать, как не ему, ведь он постоянно на взводе?

— Потому что ты загремишь в больницу, подонок. — Жан-Поль, тяжело дыша, выплевывал ругательства.

Лицо покраснело, ярость захлестывала его. С быстротой молнии Уэйн со страшной силой ударил его кулаком в живот. Француз согнулся пополам, завопил от боли и упал на колени. Уэйн посмотрел на опущенную черную голову, подумал, не заехать ли ему как следует в челюсть, но отказался от этой соблазнительной мысли. Меньше всего ему хотелось, чтобы его выгнали из университета.

— Убирайся из Парижа, жалкий ублюдок, — тихо произнес он, приподнимая голову Жан-Поля за волосы. Лицо несчастного было белым и потным, глаза потемнели от боли. — Потому что если ты не смоешься, — прошептал Уэйн почти с восторгом, — я тебя прикончу. — Он оттолкнул Жан-Поля с легкостью, с какой собака стряхивает крысу, и ушел, насвистывая отрывок из Рахманинова.

Ранним утром следующего дня он уже выехал из Парижа.

Он ехал по Национальному шоссе домой. Туда, где больше не было Ганса. Где скорее всего не будет матери, отправившейся как обычно на какую-нибудь художественную выставку, встречу с приятельницами, благотворительный базар или поиграть в бридж. Где Вольфганг превратился в старого, согбенного деда. Смерть Ганса сокрушила отца, забрав у него все силы, желание жить, былую надменность. В течение двух недель после похорон Ганса, когда Уэйна переполняло чувство вины и эйфория, он горящими глазами следил за отцом, который не прикасался к еде, но лишь стакан за стаканом осушал виски.

Если отец и изменился, Монте-Карло остался тем же. Подъезжая к расположенной высоко в холмах деревне Ла Тюрби, улочки которой вились серпантином, Уэйн сбросил скорость и вскоре въехал в ворота виллы «Мимоза» — такой белой, что глаза резало. В соответствии с названием вокруг в прекрасно распланированном саду в изобилии цвела мимоза. Он загнал машину в двухъярусный гараж и оставил чемоданы в багажнике. В центре идеальной лужайки перед домом росла юкка, а из двух фонтанов в форме цветов лотоса вверх били водяные струи. Вдали виднелся пруд с золотыми карпами, заросший белыми водяными лилиями.

Из дома вышел Хуан, мажордом-испанец, достал из багажника чемоданы и почтительно приветствовал его.

— Где все? — лениво спросил Уэйн.

Хуан улыбнулся, больше по привычке, чем от удовольствия видеть Уэйна, и сообщил, что отец в казино, а мать обедает с друзьями. Уэйн коротко кивнул и быстро вошел в дом, начав раздеваться, еще не доходя до своей спальни — роскошной комнаты с большим белым ковром, кремовыми стенами и расписанным вручную потолком. Кровать была королевских размеров с кружевной противомоскитной сеткой, что придавало комнате несколько экзотический вид. Раздвижные двери из темного африканского дерева закрывали встроенные шкафы, зеленые жалюзи гармонировали с зеленым покрывалом на кровати и подушками, брошенными на два кожаных кресла. На комоде в хрустальной вазе стояли оранжевые орхидеи, а на балконе легкий морской ветерок наигрывал импровизированную музыку на установленных там морских раковинах.

Уэйн, ослепленный забытой роскошью, принял душ и переоделся, решив остаток дня провести за игрой в мяч в престижном спортивном клубе, членом которого являлся.

Столовой служила круглая комната с белыми стенами, хорошо отполированным деревянным полом и раздвижным столом, где по необходимости можно было усадить тридцать человек. Но этот раз стол был накрыт на троих — розовая льняная скатерть, тарелки из королевского вустеровского сервиза и серебряные приборы. В центре стояли розовые и белые гвоздики и листья папоротника, несколько оживляя обстановку.

— Здравствуй, мама, — бесстрастно произнес Уэйн, обошел стол и поцеловал мать в подставленную щеку. — Здравствуй, папа, — так же бесстрастно поклонился он отцу и сел.

Вольфганг протянул руку к бокалу, который Хуан только что наполнил изысканным бордо, и недовольно пролаял:

— Ты что-то рано вернулся.

Уэйн спокойно взглянул на отца.

— Я раньше закончил занятия.

За прошедшие месяцы горе от потери любимого сына потеряло свою остроту, и Вольфганг уже не выглядел таким старым и опустошенным. Пока Уэйн пил вино и ждал первого блюда, он заметил во взгляде отца нечто странное, новое.

— С занятиями все в порядке?

— Вполне, — ответил он, даже не делая попытки говорить с теплотой, поскольку был уверен, что Вольфганг уже получил отчет о его успехах и он лежит где-нибудь в столе.

— Очень похвально, Уэйн, — заметила Марлен с отсутствующим видом, впервые подав голос.

Интересно, подумал Уэйн, она уже успела напиться? Обычно к этому времени она уже бывала пьяна, хотя порой было трудно сказать точно.

— Ты держись так и дальше, — сказал Вольфганг, и Уэйн неожиданно сообразил, в чем дело. Ну конечно! Отец теперь вынужден смотреть на него как на наследника. Его губы изогнулись в подобии улыбки.

В этот момент вошла Росита Альварес, дочь Хуана, с превосходно охлажденными авокадо. Уэйн остановил на ней взгляд. Росита работала у них в доме после окончания школы, с шестнадцати лет, то есть уже два года, но Уэйн только теперь заметил ее роскошные черные вьющиеся волосы и большие темные глаза, которые она задержала на нем, но тут же скромно опустила. Он ей улыбнулся, заставив ее застенчиво покраснеть, и с удовлетворением подумал, что она не иначе как влюблена в него. Ее рука дрожала, когда она ставила перед ним хрустальную плошку. Когда Росита выпрямилась, Уэйн заглянул ей в глаза.

— Спасибо, Росита, — тихо пробормотал он.

— Да, сеньор. — Она поспешно удалилась, еще больше покраснев.

Уэйн, привыкший иметь дело с закаленными стервами, удивился, почувствовав, что ее невинность трогает его и возбуждает желание с этой невинностью покончить. Он взял ложку и поднял глаза, наткнувшись на взгляд отца. В его мозгу мгновенно возникла картинка — Ирма, сидящая на отце и двигающаяся как сошедший с ума поршень. Рука машинально сжала ложку, но он справился с собой, точным движением отрезал кусок авокадо и поднес ко рту. Он не сводил с отца жестких глаз, напоминавших голубые алмазы. Вольфганг еле слышно вздохнул, легонько пожал плечами и принялся за еду. Бокал Марлен был уже пуст. Она протянула руку за графином и наполнила бокал, надеясь, что никто не заметит.

Некоторое время Уэйн наблюдал за Роситой, получая удовольствия от ее смущения каждый раз, когда пытался пофлиртовать с ней. Ее отец иногда бросал на него злые взгляды, но Уэйна это не трогало. Он дождался субботнего вечера, когда Хуан повез родителей на машине на открытие ночного клуба в Каннах. Он сидел один в столовой и ужинал под легкое жужжание кондиционера. Как только она подала ему паштет по-страсбурски, он почувствовал ее страх, смешанный с детским возбуждением. Когда она наклонилась над ним, он расслышал ее взволнованное, прерывистое дыхание и хищно улыбнулся.

— Почему бы тебе не присоединиться ко мне, Росита?

— Присоединиться? — спросила она в изумлении, потом покачала головой. — Ох, нет, сеньор, мне не разрешать сидеть за один стол с хозяином.

— Как долго ты здесь работаешь, Роси? — спросил он, поймав ее руку и проводя большим пальцем по запястью.

— Уже больше два года, сеньор. — Голос ее дрожал, пульс под его пальцами бешено колотился, и она нервно оглядывалась.

— И ты ни разу не ела за этим столом? — Она молча покачала головой. Он одной ногой зацепил ближайший стул и подвинул его. — Тогда, наверное, самое время, а? — Она медленно и неохотно села, положив судорожно сжатые руки поверх белого фартука. — Вот, попробуй, — сказал он, беря паштет своей вилкой и поднося к ее рту.