Роман Светлов - Великие сражения Востока

• Название: Великие сражения Востока
• Автор: Роман Светлов
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-34988-3

Военная история Востока известна гораздо хуже европейской (во всяком случае, массовой аудитории), хотя по своим масштабам, ожесточенности, вкладу в развитие военного искусства и влиянию на мировую историю многие азиатские сражения превосходят самые знаменитые битвы средневековой Европы – Гастингс и Баннокберн, Креси и Азенкур меркнут по сравнению с войнами арабо-мусульманского мира, Золотой Орды, Индии, Китая или Японии.

Новая книга проекта «Войны мечей» посвящена величайшим сражениям Востока за полторы тысячи лет – от грандиозных битв эпохи Троецарствия до завоевания Индии Великими Моголами, от легендарных походов Чингисхана до разгрома японского флота первыми корейскими «броненосцами» (1592 г.), от беспощадной схватки Тамерлана с Тохтамышем до становления сегуната Токугава.

---

В 633 году один из арабских отрядов занял пограничный персидский город Хира на правом берегу Евфрата. После этого главные силы мусульман оказались связаны военными действиями в Сирии и Палестине, и на Евфрате их относительно малочисленные отряды стали терпеть поражения от иранцев. Лишь в 636 году новая мусульманская армия продвинулась до среднего течения Евфрата, добившись нескольких побед в стычках с пограничными иранскими подразделениями.

Появление многотысячного арабского войска в пределах иранской Месопотамии вызвало тревогу в Ктесифоне, столице Сасанидской державы. Фактический правитель Ирана военачальник Рустам начал собирать в Сабате (7–8 км к югу от Селевкии) большие силы, которые должны были положить конец арабским набегам. Он повелел составить реестр всех способных носить оружие в Месопотамии, и в то же время отправил навстречу арабам два авангардных корпуса. Один из них, под предводительством Джабана, переправился через Евфрат по направлению к Хире. Другой, под предводительством Нарсэ, расположился в местности Каскар (Южная Вавилония).

Арабский военачальник Мусанна, еще недавно разгромивший иранцев у развалин Вавилона (по арабской легенде, он при этом собственноручно заколол огромного боевого слона), теперь осторожно стягивал свои разбросанные части и отступал навстречу продвигавшемуся к нему из Аравии с подкреплениями Абу Убайду. Когда новое ополчение достигло границ Ирака, Мусанна уже очистил, во избежание полнейшего истребления его сил, всю линию Евфрата.

Оба войска арабов соединились на границе пустыни и, по особому распоряжению халифа Омара, Абу Убайд принял верховное начальство над соединенными силами. Мусанна не слыл за твердого в исламе человека, поэтому халиф не решился накануне решающих событий навязать своим правоверным воинам военачальника, принявшего ислам лишь после смерти Мухаммеда. Что же касается Абу Убайда, то он считался человеком испытанной храбрости и верности.

Последний сразу же начал активные действия. Сначала он разгромил Джабана в столкновении около Хиры и долго преследовал беглецов, спешивших соединиться с войском Нарсэ, а затем наголову разбил и самого Нарсэ, невзирая на поражение Джабана, продолжавшего стоять у Каскара. Однако авангарды иранцев выиграли необходимое время, позволив Рустаму стянуть силы из нескольких областей Сасанидского государства, и вскоре из Ктесифона выступило огромное войско, направившееся прямо на Хиру. Мусульмане вынуждены были спешно оставить свои выдвинутые вперед позиции, чтобы успеть переправиться через Евфрат. Они расположились лагерем на правом берегу у местечка Кус ан-Натиф (около развалин Вавилона) – там, где большая царская дорога из Ктесифона в Хиру пересекала реку по наплавному мосту.

Империя Сасанидов в 600 году

Вскоре на другой стороне Евфрата показался иранский полководец Бахман, командовавший передовым отрядом персов. Он ловко использовал общеизвестную отчаянную храбрость своих противников и предложил Абу Убайду на выбор, где тому будет угодно сражаться – на правом или на левом берегу реки. Горячая кровь потянула араба в ловушку, и, вопреки советам наиболее благоразумных людей из своего окружения, он двинулся через мост, чтобы принять бой, имея в тылу реку.

На другой стороне иранцы уже поджидали арабов. У последних не было места для того, чтобы развернуть свои, в целом превосходящие противника, силы. Когда Абу Убайд бросился в атаку, чтобы прорваться к ставке Бахмана, один из боевых слонов, преграждавших ему путь, подхватил арабского военачальника бивнями, бросил его на землю и растоптал. Ужасная смерть предводителя произвела на войско удручающее впечатление; к тому же кто-то из заместителей Абу Убайда, желая помешать иранцам прорваться на левый берег реки, приказал перерубить крепления плашкоутного моста, так что вскоре его стало сносить течением. Ужас окончательно объял мусульман, и они начали целыми толпами бросаться в реку.

Все войско казалось обреченным на гибель в водах Евфрата, однако положение выправил Мусанна со своими бедуинами-бекритами (племенами, обитавшие на правом берегу Евфрата). Неустрашимо бросившись на персов, тот продержался до тех пор, пока мост не был соединен снова и закреплен, а затем, невзирая на тяжелую рану, полученную от персидского копья, продолжал прикрывать отступление. Войско было спасено от полного истребления, но потеряло 4000 человек в битве и в водах Евфрата. Существует легенда, что 2000 человек из числа беглецов окончательно потеряли голову и бежали до самой Медины. Так была одержана последняя победа некогда великой армии Сасанидов.

Два арабских или сасанидских щита середины III века

Мусанна отвел остатки армии в лагерь. Однако и в этот раз он недолго исполнял функции командующего. В Медине испытывали сомнения в его благонадежности: вождь бекритов принял ислам и присоединился к халифату лишь при Абу-Бекре. До этого он вел собственную «малую войну» против персов и после принятия новой религии сумел уговорить халифа начать завоевание Ирана, военные силы которого ценил невысоко. Вместо Мусанны во главе армии поставили Са’д ибн Абу-Ваккаса.

Мусанна воспринял это известие спокойно. Многочисленные раны, полученные им в походах, а также ранение в битве возле моста подточили его здоровье. Известно, что он посоветовал новому главнокомандующему спокойно отсиживаться в лагере и умер незадолго до битвы при Кадисии. Са’д в знак уважения к памяти Мусанны торжественно объявил, что, по прошествии положенного срока траура, женится на его вдове Сельме – тем самым желая унаследовать влияние, которым умерший пользовался среди бедуинов.

Са’д, следуя благому совету Мусанны, cпокойно пребывал в лагере. Халиф Омар постоянно отправлял подкрепления, а после битвы при Ярмуке все свободные войска из Сирии были направлены для борьбы с иранцами. К Са’ду присоединился гарнизон Басры[6], предводительствуемый Мугирой.

Между тем иранский военачальник Рустам имел прекрасную возможность использовать успех Бахмана, чтобы добить арабов. Однако вместо этого он задержал движение главных сил, ожидая прибытия ополчений из отдаленных областей. Нерешительность, ставшую прямым следствием вмешательства двора в образ ведения войны, Рустам усугубил еще и собственной пассивностью в качестве военачальника. Бездействие врага придавало еще больше уверенности ежедневно возраставшему числу арабов.

Покинув лагерь в Сабате, Рустам остановился в Куса и выслал оттуда в сторону Хиры сильные передовые части под командованием Джалинуса, затем отправился в Бурсу и, наконец, прикрывшись передовыми отрядами на линии ан-Наджаф – Хаварнак, расположился с главными силами в Хире (переправившись, таким образом, через Евфрат).

В течение двух или четырех месяцев обе стороны, не решаясь начать сражение, ограничивались стычками передовых отрядов. При этом и мусульмане, и иранцы вели себя по отношению к мирному населению как в завоеванной стране. Тот же Рустам, призвавший к себе знать Хиры и обвинивший ее в том, что она радуется приходу арабов, получил в ответ от одного их хирийцев, Абдал-Масиха ибн Букайлы, горький упрек в том, что иранские воины бежали, бросив селения Хиры на милость завоевателя, и теперь местные жители (арабы-христиане) вынуждены откупаться от мусульман, хотя иранцы им милее, ибо лучше поступают со своими иноверными подданными.

Круглый серебрянный щит выпуклой формы с изображением львиной морды. Принадлежал знатному сасанидскому всаднику или высшему офицеру. Аналогичные щиты использовались сасанидами в войнах с Византией в начале VII века

Рустам вынужден был признать правоту ибн Букайлы, совершенно точно описавшего всю незавидность положения арабов-христиан в этой неоднократно переходившей из рук в руки области. Он еще рассчитывал решить конфликт с мусульманами при помощи переговоров и, полагая, что арабы всего лишь предприняли очередной грабительский поход, хотел откупиться от них предложением торговых льгот и денежных выплат. И только решительный отказ Са’да заставил его начать сражение.

В конце концов к сражению оказались готовы обе стороны. В декабре близ Кадисии (местечко около Хиры) стояли друг против друга лучшие силы обоих государств. Вокруг старинного и знаменитого сасанидского знамени из леопардовой шкуры сосредоточилось большинство ветеранов-«саваран» (тяжеловооруженных всадников, из сасанидской аристократии). Впереди выстроились 30 боевых слонов, за которыми стояло войско, казавшееся арабам бесконечным. В самой его середине на драгоценном престоле восседал эранспахпат (государственный полководец) Рустам.

Но «бесконечность» войска была лишь видимостью силы. Подавляющее число солдат были новобранцами, не имевшими боевого опыта. Серьезную силу представляли лишь отряды саваран, по большей части являвшиеся ветеранами войны с византийцами, пешие подразделения «дайламитов», набиравшиеся на севере Ирана и отлично зарекомендовавшие себя во время войн с византийцами (но среди них ветеранов было немного), а также конные стрелки, выставленные месопотамскими арабами, еще сохранявшими лояльность двору Сасанидов. В сасанидской армии существовало противоречие между зороастрийскими и незороастрийскими подразделениями. За месяцы, проведенные армиями друг напротив друга, незороастрийская масса армии Рустама была распропагандирована арабами, старавшимися при каждой встрече сообщать противнику, что в мусульманском войске все равны, и нет никакой религиозной дискриминации. Отметим, что в тот момент многие жители семитских регионов Ближнего Востока видели в мусульманском монотеизме великолепное средство разрешения надоевших всем религиозных противоречий.