Мэнли Холл - Феникс или возрождённый оккультизм

• Название: Феникс или возрождённый оккультизм
• Автор: Мэнли Холл
• Издательство: Издательство Духовной Литературы "Сфера"
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2003
• ISBN: 5-93975-101-6

Книга принадлежит перу наиболее выдающегося исследователя и популяризатора оккультно-мистических традиций человечества и посвящена актуальным вопросам возрождения, продолжения и обновления эзотерических учений и практик в двадцатом веке.

Новые открытия сокровенного знания минувших эпох, живые духовные практики Великих Учителей древности, учения и удивительные судьбы Посвященных нового времени — все это обстоятельно проанализировано и живо и увлекательно изложено автором этого груда.

Книга по-настоящему интересна как для исследователей духовной культуры человечества, так и для самого широкого круга интересующихся.

---

Казанова сообщает, что перед Сен-Жерменом стояло несколько реторт, наполненных химическими препаратами на различных стадиях выпаривания. Граф заявил, что экспериментирует с красками для собственного удовольствия, возможно, завершая опыт, начатый им в Шамборе в лаборатории, построенной и оборудованной для него Людовиком XV. Он достиг такого успеха, что французский художник Ванлок умолял его открыть секрет его блестящих красок, но он отказался. Про Сен-Жермена говорят также, что он достиг поразительных результатов в расписывании ювелирных изделий путем смешивания измельченного в порошок перламутра со своими пигментами. Что произошло с его бесценной коллекцией картин и драгоценностей после его смерти, или исчезновения — неизвестно.

Продолжая беседу с Казановой, бородатый в то время граф объяснил свое присутствие в Бельгии тем, что австрийский посол в Брюсселе, граф Кобенцль, пожелал основать фабрику по производству шляп, а он взял на себя заботу о деталях. После того как Казанова рассказал Сен-Жермену, что испытывает какое-то острое недомогание, граф предложил ему остаться для лечения, сказав, что приготовит пятнадцать пилюль, которые через три дня вернут итальянцу идеальное здоровье. Казанова пишет: «Затем он показал мне свой магиструм, как он называл атетер. Это была жидкость белого цвета, помещавшаяся в хорошо закупоренной склянке. Он сказал мне, что эта жидкость есть универсальный дух Природы и что, если воск пробки едва проколоть, все содержимое пузырька исчезнет. Я умолял его провести этот эксперимент. После этого он протянул мне флакон и иглу, и я сам проколол воск, и — подумать только — склянка тут же опустела». Казанова, который сам был немного жуликоват, естественно, подозревал всех остальных людей. Поэтому он не позволил Сен-Жермену лечить его недуг. Однако он не мог не признать Сен-Жермена исключительно талантливым химиком, чьи достижения, если и не имели практического значения, все равно были просто поразительны. Адепт отказался раскрыть цель этих химических опытов, заявив, что подобные сведения не подлежат разглашению.

Из «Воспоминаний о моем времени» Карла, ландграфа Гессен-Касселя, мы узнаем некоторые подробности, касающиеся последних лет жизни венгерского адепта вплоть до его смерти или исчезновения. Карл серьезно интересовался оккультными науками и масонскими мистериями, и в его имении изредка собиралось тайное общество, душой которого он был. Цели этой организации если и не совпадали полностью с целями Египетского ритуала Калиостро, то очень походили на них. В самом деле, после изучения обрывков записей, оставленных ландграфом, утверждение Калиостро, что он был посвящен Сен-Жерменом в египетское масонство, фактически не вызывает никаких сомнений. «Чудо-человек», как называли Сен-Жермена, присутствовал по крайней мере на нескольких из этих тайных собраний, и из всех людей, которых он встречал и знал в своей жизни, он больше, чем кому бы то ни было, доверял принцу Карлу. Таким образом, последние годы жизни Сен-Жермена были поделены между экспериментально-исследовательской работой в области алхимии вместе с Карлом Гессенским и мистериальной школой в Лойзелюнде, в Шлезвиге, где обсуждались философские и политические вопросы.

Согласно распространенному преданию, Сен-Жермен умер в имении принца Карла, как было объявлено в 1784 году. Странные обстоятельства, связанные с его уходом, наводят на мысль о том, что это была инсценировка похорон, напоминавших те, что были устроены для английского адепта лорда Бэкона. Процитируем еще раз Е.П.Блаватскую:

Ну не абсурдно ли думать, что, если бы он действительно умер в указанном месте и в указанное время, он был бы предан земле без пышной процессии и соответствующего ритуала, без официального руководства, без регистрации в полиции — без всего того, что сопутствует похоронам людей, столь знаменитых и занимавших такое высокое положение. Где же эти сведения? Он исчез из поля зрения общества более ста лет назад, и до сих пор они не появились ни в каких мемуарах. Человек, который жил во всем блеске славы, не мог исчезнуть — если он действительно умер там и тогда — и не оставить после себя никаких следов. Кроме того, на это отрицание у нас есть вроде бы несомненное доказательство того, что он прожил в течение нескольких лет после 1784 года. Говорят, что у него было чрезвычайно важное конфиденциальное совещание с российской императрицей в 1785 или 1786 году; что он явился княгине де Ламболль, когда она стояла перед судом, за несколько минут до того, как ее оглушили толстой палкой и палач отрубил ей голову, и Жанне Дюбарри, любовнице Людовика XV, когда она ждала на эшафоте падения ножа гильотины в Париже в эпоху якобинского террора в 1793 году.

К этому следует добавить, что граф де Шалон после своего возвращения из Венеции, куда он был послан в 1788 году с дипломатическим поручением, сообщил, что вечером накануне отъезда беседовал с графом де Сен-Жерменом на площади у собора Св. Марка. Графиня д’Адемар тоже видела его и разговаривала с ним после его предполагаемой кончины, а в «Британской энциклопедии» указывается, что он якобы присутствовал на совещании масонов через несколько лет после того, как было объявлено о его смерти.

Прорицание с помощью магического зеркала. Миниатюра из «Пресвятой тринософии»

К сожалению, де Сен-Жермен оставил после себя всего лишь два-три литературных отрывка. Известно, что у него был экземпляр ватиканской рукописи о каббале, возможно, превосходнейший из сохранившихся трудов такого рода, да в библиотеке Труа находится манускрипт «Пресвятая тринософия», который сочли принадлежащим перу этого выдающегося человека. Этот манускрипт написан прекрасным почерком и иллюстрирован двенадцатью цветными миниатюрами; его считают уникальным и бесценным документом. В Музее колдунов Грийо де Живри имеется такая заметка об этом манускрипте, который описывается как книга по алхимии, переведенной на язык каббалы: «Эта мастерски написанная книга была куплена на одной из распродаж в Мессине, и в ее начале имеется приписка некоего философа по имени И.Б.К.Филотаум, который сообщает, что этот манускрипт некогда принадлежал графу де Сен-Жермену и является единственным существующим экземпляром его знаменитой “Пресвятой тринософии”. <…> Он добавляет, что в какое-то время этой книгой владел Калиостро, но инквизиция конфисковала ее в его доме в Риме, когда в конце 1789 года он был арестован. Калиостро и его жена гостили у графа де Сен-Жермена в замке в Гольштейне».

Истинная цель, ради которой трудился Сен-Жермен, должно быть, останется неясной до начала новой эры. Гомер упоминает золотую цепь, которой боги сговорились привязать землю к вершине Олимпа. В каждом веке появляется несколько личностей, чьи слова и поступки наглядно показывают, что они — люди совсем другого порядка, чем все остальное общество. В критические периоды развития цивилизации человечеством руководят таинственные силы, олицетворением которых был эксцентричный граф Сен-Жермен. Пока мы не признаем реальность существования оккультных сил, действующих в повседневной жизни, мы не сможем постичь значимость этого человека и его работы. У мудрых людей Сен-Жермен не вызывает изумления, но для тех, кто ограничивается верой в неизбежность обыденного, он поистине чародей, игнорирующий законы Природы и оскорбляющий самодовольство псевдоученых.

ЦИКЛ ТРАНСМИГРАЦИИ

Махаяна, или большая колесница, была предложена как некий компромиссный вариант, несколько умаляющий крайний аскетизм примитивной веры. Кто был основателем этой секты, неизвестно, но ее наиболее выдающимся представителем и пропагандистом является прославленный монах Нагарджуна. Он учился в знаменитом университете Наланды — главном учебном заведении его времени (второго века новой эры), в котором преподавалась буддийская теология. Этот патриарх объявил, что нашел ранее неизвестные писания Будды Гаутамы под названием «Праджняпарамита», которое можно перевести приблизительно как «способ достижения дальнего берега мудрости». Нагарджуна считал, что Будда скрыл эти традиции, потому что в его время мир еще не заслужил право получить столь всеобъемлющие наставления, и поэтому он поручил хранить доктрину полубогам Нагам, или царям змей, которые, в свою очередь, передали ее на заре более просвещенной эпохи на попечение Нагарджуны.

Система махаяны смягчает суровый философский агностицизм Будды, облекая простые истины в тщательно разработанные символы и развивая традицию, рассчитанную на то, чтобы ее сложность и величие в равной степени поражали умы жреца и мирянина. Махаяну называют срединным путем, путем достижения состояния нирваны, расширенным, чтобы им могли воспользоваться представители всех классов и сект, допускающим возможность достижения этого высшего состояния (или состояния Будды) теми, кто не принадлежат к святым орденам. Не впадая в ошибку, можно сказать, что принципы, подробно изложенные Нагарджуной, превратили буддизм из философии в религию. Он стал кем-то вроде восточного св. Павла, который считал слова важнее дел, так что спасение становилось в большей или меньшей степени вопросом ортодоксии, а не совершенства. С другой стороны, было бы несправедливо не отметить высокий уровень метафизических спекуляций Нагарджуны. Из нравоучительных сентенций Шакьямуни он создал сложный трансцендентализм, который являет собой странную смесь брахманических и буддийских авторитетных источников. Будда Гаутама очевидно выстроил свою философию на фундаменте брахманических вед и пуран. Главное отступление касается богов, которые в буддизме утратили свои созидательные качества и стали служителями закона, а не капризными деспотами. Школа махаяны апеллировала к высокоразвитому воображению жителя Востока. Он привык рассматривать вселенную как поле сражения богов и демонов и поэтому не испытывал никаких затруднений с мысленным представлением трехликих Брахм или семиголовых Нагов. Нагарджуна перевел все локи и талы вместе с населяющими их существами в русло буддийского образа мышления. Итак, старая система продолжила существование «под новым управлением»!