Лев Кокин - Зову живых: Повесть о Михаиле Петрашевском

• Название: Зову живых: Повесть о Михаиле Петрашевском
• Автор: Лев Кокин
• Издательство: Политиздат
• Жанр: История
• Год: 1981

В повести «Зову живых» Лев Кокин обратился к раннему периоду социалистического движении в России. В центре повести — дерзкая, светлая и в то же время трагическая фигура Михаила Васильевича Петрашевского, неутомимого «пропагатора» и непреклонного борца «со всяким насилием и всякой неправдой». В мрачную николаевскую эпоху этот рыцарски самоотверженный человек поверил в будущее счастливое общество. И никакие выпавшие на его долю испытания не заставили Петрашевского поступиться своими убеждениями.

Повесть, тепло встреченная читателями и прессой, выходит вторым изданием.

---

…Поздно вечером, проводив Петрашевского, Шелгунов признался Людмиле Петровне:

— Я, Людинька, едва удержался, чтобы не рассказать ему, как смеялся над ним Герцен — помнишь, в Лондоне, в первый раз, — что он вздумал убеждать петербургский Сенат, как его судили неправильно и незаконно… Просто так и подмывало сказать…

— Слава богу, что промолчали, это был бы удар для него… — похвалила Людмила Петровна мужа.

Не открывать Петрашевскому главной цели своей поездки у них был заранее уговор.

Под предлогом интереса к статистике, экономике, этнографии, природе отставной подполковник Николай Шелгунов с супругой путешествовали по Сибири с поручением тайного общества «Земля и воля»…

Извороты боевого дела (продолжение первое)

М.В. Петрашевский — сестре, 1862 г.

«…гражданских прав не имею, и мною до сих пор может распоряжаться не только глупыш-курьер Корсаков генерал-губернаторствующий и чуть ли не всякий бутошник или тля чиновная, бьющаяся из-за того, чтобы как-нибудь выслужиться на мой счет у г. Корсакова et K°…»

М.В. Петрашевский — матери, 1863 г.

«…В Минусинске не был в прошедшем году, может быть, и были какие-либо против меня умышления в роде препровождения меня куда-либо, да о них ничего мне не известно. В этом весьма упражняются сибирские власти с убийства Неклюдова. Такие измышления не меня, а их тревожат, и на них я не обращаю внимания; желая во что бы то ни стало допечь меня, завести против меня уголовное дело, — они в прошедшем году 12 ноября заблагорассудили сделать обыск. За сию проделку я сам кой-каких благоприятелей потяну к ответу…»

М.В. Петрашевский — в Совет Главного управления В. Сибири

«Сего 1862 года, ноября 12 дня в 6 часов вечера явясь ко мне на квартиру, г-н жандармский штаб-офицер полковник Борк с красноярским полицмейстером в сопровождении жандармов и казаков объявил мне, что ему поручено произвести обыск в квартире. Более 4-х часов продолжался у меня обыск, разборка и чтение моих бумаг. Такую продолжительность я должен приписать тому, что чтение для них было, по всей вероятности, столь же приятно, как и поучительно, ибо в писанных мною бумагах содержится обстоятельное изложение незаконных действий, до меня касающихся, местной губернской администрации и высшей администрации В. Сибири… Т. к. при обыске у меня никакого поличного не было найдено, то я имею право на действительное удовлетворение… в правосудии… почему и всеподданнейше прошу, дабы поведено было…»

Из дневника епископа Красноярского о. Никодима, 1863 г., март

«…Нечестивый ссыльный Петрашевский руководствует Думой[13]. Это сущий враг религии, а потому и наш. Это тот, что замышлял убить императора Николая, истребить всю царскую фамилию и основать республику… Такого-то нечестивого и злодея слушает Дума…»

Из воспоминаний Л.П. Шелгуновой

«…После дела Михайлова весною[14] мы уехали в Сибирь. Ехали мы два месяца, и Шелгунов описал эту поездку в статьях, помещенных в „Русском слове“ под заглавием „Сибирь по большой дороге“.

В Красноярске мы остановились, чтобы отдохнуть, вымыть кое-что из белья и поправить тарантас…

Утром я увидала в окно проезжавшего мимо на извозчике господина, до того оригинального, что я подозвала к окну Николая Васильевича. Это был довольно полный господин, с длинною черною с проседью бородой и с длинными, лежавшими по плечам волосами… Одет он был в широкий белый балахон. Мы на него подивились, а Николай Васильевич, вернувшись потом домой, сказал мне:

— Знаешь, ведь это проехал давеча Петрашевский. Он сейчас придет.

Петрашевский с нами очень подружился. Он был блестящего ума человек, но у него положительно была idée fixe[15], - а именно законность, и что все должно делаться на законном основании.

Эта законность довела его до острога, в котором ему пришлось посидеть, к счастью, недолго, и куда его засадили местные власти, вероятно, для того, чтобы показать ему, что не все делается в нашем мире на законном основании…»

Начальник Енисейской губернии — генерал-губернатору В. Сибири, 1863 г., октябрь

«…Принимая в соображение, что, по случаю значительных в настоящее время присылок в г. Красноярск и препровождения через оный политических преступников, поселенец Петрашевский непременно заводит с ними близкое знакомство, а потому, по известному своему и прежде вольнодумству, может причинить большой вред, я долгом считаю испрашивать разрешения Вашего высокопревосходительства о высылке Петратевского и Шушенскую волость со внушением, что если он и засим не прекратит подачу и посылку своих неосновательных просьб, то будет лишен выдаваемого ему пособия…»

ДЕПЕША

ПЕТЕРБУРГ

ГЕНЕРАЛУ АЛЕКСАНДРУ ПОТАПОВУ

ПОСАЖЕННЫЙ ПРОИЗВЕЛ ВНОВЬ[16] ТЮРЬМУ ПРОСИТ

ЗАЩИТЫ И СУДА

ПЕТРАШЕВСКИЙ

Ответ уплачен

Начальник Енисейской губернии — управляющему III отделением, 20 января 1864 г.

«…Сим честь имею довести до Вашего сведения, что я получил приказание г. исправляющего должность Генерал-губернатора Восточной Сибири заключить Петрашевского под стражу на один месяц. 16 числа сего января поселенец Петрашевский был заключен в Красноярский тюремный замок.

Когда он был взят с квартиры своей и отправлен в городскую полицию, то в это самое время, до заключения еще в острог, он весьма хитрым образом обманул смотрителя острога и отпросился у него под вымышленным предлогом съездить только на свою квартиру, где будто бы забыты были им очень нужные его вещи. Петрашевский, воспользовавшись сим случаем, того 16 января в часу 5-м пополудни отправил две телеграммы в С.-Петербург, одну на имя Вашего превосходительства…

Полученную же мною от Вашего превосходительства ответную телеграмму я того же 18 января сам лично объявил с подпискою поселенцу Петрашевскому…»

ДЕПЕША

КРАСНОЯРСК ГУБЕРНАТОРУ

ПЕТРАШЕВСКИЙ ТЕЛЕГРАФОМ ПРОСИТ ЗАЩИТЫ ПРОШУ

ОБЪЯВИТЬ ЕМУ ЧТО ОТСЮДА НЕ МОГУТ БЫТЬ ДЕЛАЕМЫ

РАСПОРЯЖЕНИЯ

ПОТАПОВ

Жандармский штаб-офицер — начальнику Енисейский губернии, 1864 г., февраль

«…Находясь в Красноярском тюремном замке, Петрашевский изучал биографию некоторых преступников и делал им различные наставления, которые уже отчасти и обнаруживаются подачею одним из арестантов просьбы гласного над ним судопроизводства и в защитники адвоката…»

Начальник Енисейской губернии — генерал-губернатору В. Сибири, 1864 г., март

«…Мера взыскания с поселенца Буташевича-Петрашевского не принесла, по-видимому, ожидаемого успеха в его исправлении, ибо Петрашевский нисколько не воздержал себя от дальнейших обычных своих своевольств и во время содержания его под арестом снова сочинил дерзкое прошение, в коем он жалуется на неправильные, будто бы, действия Вашего высокопревосходительства и всех местных начальств… Видя, таким образом, во всех поступках и действиях поселенца Петрашевского одно только упорное и намеренное сопротивление власти, а вместе с тем дабы лишить Петрашевского всякой возможности заводить дальнейшие знакомства и связи с беспрестанно проходящими через Красноярск политическими преступниками, я за лучшее почел удалить Петрашевского в Шушенскую волость…»

М.В. Петрашевский — сестре, 1864 г., апрель

«Я снова в Минусинске, и не по вине, а вследствие нового насилия администрации, озлобившейся на меня… нахожусь в самом скверном положении, т. е. без копейки денег, в то время, когда в них мне особая и великая надобность. Посему я всепокорнейше прошу тебя, любезнейшая сестрица, послать их немедленно сколько можешь, чем больше, тем лучше, чтоб иметь возможность прожить без заботы месяца два и все написать, что мне нужно по делам моим, т. е. жалобы в Петербург…»

М.В. Петрашевский — Николаю Освальду[17] в Красноярск, 1864 г., апрель

«Я не припомню, чтоб в жизни моей были минуты более тягостные… Мне удалось встретить в Красноярске несколько прекрасных личностей… Мне представилось, что в Красноярске может быть помещено сердце если не России, то Сибири в том смысле, как Герцен, говоря про царствование Николая, находил голову России в Нерчинских заводах… Меня как социалиста до конца ногтей, ко всем системам относящегося самостоятельно, весьма занимала и крайне радовала мысль о близкой возможности хоть несколько часов в неделю проводить так, как люди будут проводить в фаланстерах, сгруппировавшись по склонностям, талантам и другим личным свойствам для занятий интеллектуальных и удовольствий эстетических и умственных. Если бы вы были хорошо знакомы с социализмом, и особенно с учением Фурье, в котором изъяснены все условия организации такой промышленно-земледельческой общины, вы могли бы вполне понять, каково было состояние моего духа в минуты раздумья, как мне отнестись к факту моего бытия или небытия в Красноярске… Хоть я ко многому, для других невыносимому, и приучил себя, но не мог не быть в эти минуты в весьма мрачном расположении. Мне думается, если бы я поприучил себя спать на кровати с гвоздями, как Рахметов, то не находился бы в нем… Как вы думаете, т. е. находите ли вы такие гвозди (т. е. самоистязания и самоизуродования) необходимыми при самовоспитании и считаете ли нужным каждому самовоспитывающемуся ради полноты его развития себя подвергать разным членовредительствам?..»