Катарина Причард - Негасимое пламя

• Название: Негасимое пламя
• Автор: Катарина Причард
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1972

Последний роман австралийской писательницы-коммунистки Катарины Сусанны Причард (1884–1969) посвящён борьбе за мир, разоружение, против ядерной войны.

---

— Клод такой тощий, такой незначительный на вид, — размышляла Гвен вслух. — Но но отношению ко мне он воплощенная порядочность, — кинулась она на защиту своего поклонника. — Пытается уговорить своего друга, владельца большого магазина, взять меня манекенщицей. Я уже занималась этим в Лондоне, ты же знаешь, и вообще не мыслю себе вернуться в детский сад.

— Почему?

— О, я уже привыкла весело жить, привыкла тратить денег куда больше, чем могу заработать преподаванием, привыкла к красивым платьям, к роскошным машинам.

— И это все, что тебе нужно? — спросил Дэвид.

— Гм, — Гвен обдумывала ответ. — Пожалуй, да. Когда мне пришла мысль вернуться домой, я задала себе вопрос: выходить ли мне замуж за Брайана? Я же все-таки люблю его. Но я, право, не создана быть женой фермера, папа. Я бы не смогла жить так, как живет Мифф, — маленький душный домик, эти негодники, которые вечно орут благим матом и цепляются за ее юбку…

— Мифф счастлива, — возразил Дэвид, — и ее детишки вовсе не негодники. Просто очень живые, совсем не избалованные малыши. И с мужем Мифф живет в таком согласии, какого я тебе только могу пожелать, крошка моя.

— Быть может, Мифф такого рода домашний рай и подходит, — нетерпеливо воскликнула Гвен. — А мне нет. Скука жуткая, если что и всколыхнет ее, так ото забастовка или какая-нибудь драчка на Ярра-Бэнк.

— Не будем пикироваться. — В глазах Дэвида вновь зажглись веселые искорки.

— Конечно, не будем. — Вытащив из-под себя ногу, опа вытянула ее и небрежно спросила. — А как обстоят дела с твоей великой идеей? — И, видя его замешательство, добавила: — Судя по всему, не так уж хорошо.

— Да. — С лица Дэвида исчезло присущее ему выражение мягкой иронии. Он наклонился вперед, обхватив руками колени, и сжал пальцы так сильно, что побелели суставы, выдавая, сколь мучительно далось ему это признание.

«Как он хорош до сих пор, несмотря на морщины, изрезавшие лоб, и на поношенный костюм», — подумала Гвен, и сердце ее захлестнула жалость. Гладко зачесанные назад волосы были по-прежнему темны и густы, лишь кое-где их посеребрила седина.

— Не падай духом, — сочувственно сказала она, — не всегда все получается так, как нам хочется.

— Больше всего меня мучает, — с трудом выдавил он срывающимся, хрипловатым голосом, — что я мало чем смогу помочь тебе.

— О, пусть тебя это ire беспокоит, — Она звонко рассмеялась, — О себе-то я сумею позаботиться. Если мне не удастся устроиться манекенщицей, я на худой конец могу выйти замуж за Клода, как только он получит развод.

— Мне случайно стало известно, — медленно сказал Дэвид, — что жена отказывается давать ему развод.

— То есть она не давала ему развода, когда его любовницей была Джан Мэрфи, ты ведь об этом? — с напускным простодушием спросила Гвен. — Но ведь леди Мойл ненавидит Джан. Клод падеется, что, если теперь он оставит жене загородную виллу в Тураке и увеличит содержание, она не станет противиться.

— Он обманывается сам и тебя вводит в заблуждение.

— Насколько я понимаю, настоящим камнем преткновения является мисс Мэрфи. — Гвен сосредоточенно разглядывала покрытые ярким лаком ногти. — Препятствия чинила именно она, но Клод говорит, что ты избавил его от нее.

На мгновение Дэвид потерял дар речи, подавленный и возмущенный тем, что в своем стремлении выгородить себя Мойл мог говорить так о Джан.

— Все это не так, — начал он, немного овладев собой. — Джан была очень добра ко мне, когда я заболел. Я жил у нее несколько месяцев и помогал ей в работе над журналом. Мы были любовниками. Расстались, как только она узнала о возвращении Мойла. Но я не избавлял его от нее. Джан по-прежнему считает себя связанной с ним, и бросить ее ему будет не так-то легко.

— Какая жалость! — Гвен кинула на него косой взгляд.

Дэвид понимал, что она продолжает подтрунивать над ним.

— Я говорю «жалость», имея в виду тебя. Потому что она-то, собственно, уже брошена.

— Перестань! — У Дэвида лопнуло терпение. — Я стыжусь того, что работал на Джан, но не того, что любил ее. Тебе не понять всех обстоятельств…

— Не попять? — переспросила Гвен. — Клод говорит, он нисколько не осуждает тебя. Джан занятная штучка. Не так-то просто устоять перед ее прелестями.

— Гвенни!

— Извини, папа.

В глазах Гвен появилось виноватое выражение, как у набедокурившего ребенка.

— Я ведь просто перед тобой выпендривалась самым мерзким образом, хотелось тебя ошарашить. Показать, как разговаривает нынешняя эмансипированная молодежь.

— Я понимаю, — признался Дэвид, — но под всем этим я вижу мою капризную изменчивую Гвен.

— Я просто-напросто никчемная девчонка, — вздохнула она. — А теперь тебе надо идти, если не хочешь встретиться с Клодом. — Она взглянула на платиновые, осыпанные мелкими брильянтами часы на запястье. — Он сейчас придет ужинать. За все свои ухаживания он пока получил всего-навсего несколько поцелуев. И он знает, что меня ему не купить даже вот такими штучками.

Она снова бросила взгляд на свои часы.

Дэвид поднялся, чувствуя себя несчастным и удрученным. Гвен обняла его в порыве искренней нежности, с какой она и встретила его.

— Не беспокойся за меня, — попросила она. — Все будет в порядке. Как-никак, а я уже научилась не давать себя в обиду.

— Если бы я только мог оградить тебя от невзгод, — грустно сказал он.

— Помнишь, как ты говаривал когда-то: «Гвенни что кошка: как ее ни брось, всегда упадет на лапки».

Он улыбнулся.

— Я и забыл. Спокойной ночи, дорогая.

Он поцеловал ее, — вышел, ссутулившись, за дверь и уже шагал прочь от ухмыляющегося чудовища, когда она вдруг крикнула вдогонку:

— На следующей неделе из Джипсленда приезжает Брайан. Знаешь, в общем-то, я его очень люблю!

Глава XVII

Дэвид шел по улице в тени сомкнувшихся над ним деревьев, и сердце его разрывалось от любви и тревоги за Гвен. Он испытывал инстинктивное желание защитить ее и оградить от невзгод; его удручала развязность и апломб, которыми она хотела блеснуть перед ним, давило сознание собственного бессилия, невозможность отвлечь ее от той жизни, к которой опа так тянулась.

Он понял, что не в силах даже отвратить неминуемую катастрофу, которой кончатся ее близкие отношения с Мойлом.

Противодействие желаниям Гвен никогда ни к чему не приводило. Она была еще совсем крошкой, а ее уже приходилось всеми правдами и неправдами отговаривать от очередной рискованной проказы. Она любила залезать на высоченный старый эвкалипт, который рос у них во дворе, — только бы напугать мать; или заплыть далеко за песчаную отмель в кишащие акулами воды залива, когда семья приезжала на отдых в Блэк-Рок, — только бы подразнить братьев. Гвен была существо жизнерадостное и непосредственное, она была застенчива и чувствительна, подвержена внезапным бурным приступам гнева, неизменно оканчивающимся раскаянием и слезами.

Странно, размышлял он, Гвен всегда была ближе его сердцу, чем другие дети. Что бы она ни натворила, Дэвид тут же был готов оправдать ее и выступить в ее защиту. И остальные члены семьи, зная эту его нежную привязанность, говорили: «Гвен ничего не стоит обвести папочку вокруг мизинца».

Так оно и было на самом деле, и Гвен всегда льнула к отцу, уверенная, что найдет у него защиту и ласку. Она росла в атмосфере любви и поклонения. Этого отношения к себе она ожидала и теперь, покинув отчий дом и занявшись поисками места под солнцем вне его высоких надежных стен. Грубое отношение было ей неведомо, она и представить себе не могла, что с ней, любимицей и баловнем семьи, милой, обаятельной Гвен Ивенс, может плохо обойтись человек, поклявшийся ей в любви. Приключившееся с ней несчастье она восприняла как катастрофу.

Удивительно, до чего близко к сердцу принимала она всякого рода мелкие трагедии — плакала горючими слезами над сломавшей крыло птичкой, над муравьем, раздавленным на тропинке, над голодным котенком — и в то. же время с полнейшим равнодушием относилась к истинно великим трагедиям человеческого бытия: страданиям и бедам, порожденным войной, голоду и болезням, жестоким преследованиям, несправедливости и притеснениям.

Быть может, она намеренно отгораживалась от людских невзгод, не желая причинять себе излишней боли? Бедняжка Гвен, она похожа на беззащитного мотылька, который порхает то на солнцепеке, то в тени в неуемном стремлении получать от каждого мгновения одни лишь удовольствия.

Что же ему делать? Не в его силах вырвать из сердца любовь к этой своей капризной, непостоянной дочери.

Без сомнения, он мог бы восстановить прежнее свое сравнительное благополучие. Для этого всего-то и надо, что смиренно поклониться в ножки Карлайлу или издателю любой ежедневной газеты в Сиднее или Аделаиде и клятвенно обещать прекратить пропаганду мира и разоружения. И ему снова будет гарантировано весьма солидное жалованье. Вполне достаточное, чтобы обеспечить Гвен и оградить ее от жизненных напастей.