Альмудена Грандес - Любовь в ритме танго

• Название: Любовь в ритме танго
• Автор: Альмудена Грандес
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-037047-4

История женщины с романтичным именем Малена Фернадес де Алькантара.

История таинственного подарка ее деда — веками хранившегося в семье загадочного изумруда, фамильной реликвии, способной спасти от смерти.

История многолетнего соперничества Малены с сестрой — и ее поисков собственного места в этом жестоком мире.

История загадочного проклятия, которое из поколения в поколение тяготеет над женщинами семьи Алькантара.

История жизни в жестоком и прекрасном ритме танго…

---

Однажды я почти заболела, оттого что не могла понять своих чувств к Мигелю и Порфирио. Я должна была презирать их по семейной традиции. Но сама по себе, в отдельности от семьи, я любила их обоих. Рейна обвиняла меня в предвзятом отношении к братьям, хотя, по правде говоря, в предвзятости следовало обвинять ее саму. Действительно, в отличие от сестры я была влюблена в Мигеля с Порфирио намного сильнее, чем предполагали взрослые, а они любили меня больше, чем следует любить маленькую девочку. Потому, возможно, я покрывалась мурашками каждый раз, когда один из братьев касался меня. Я думала, что смогла бы жить без еды и воды, если бы меня постоянно окружала такая ласка. Кстати, Рейне подобное отношение не нравилось. Вот и теперь она старалась оградить меня от приставаний Мигеля и Порфирио.

— Малена, пожалуйста, давай… Сделай это для меня, я тоже для тебя что-нибудь сделаю, — бывало упрашивал меня один из братьев.

Может быть, раньше они просили об этом моих двоюродных сестер — Клару, Маку или Нене, — пока те не отказались. Ведь Мигель и Порфирио никому не позволяли влиять на себя, а каждой девушке хочется власти. В любом случае было очевидно, что скоро они обратятся за помощью ко мне, а я была этому очень рада.

— Давай же, Малена, я тебя обожаю, прошу, удели мне капельку внимания, хоть чуточку заботы. Я прошу лишь подравнять мне ногти. А я тебе обязательно отплачу добром за это. Мне очень нужно, чтобы сегодня у меня был красивый маникюр.

— Подстричь ногти! — передразнила Рейна. Она считала себя моей защитницей. — А губы подкрасить не надо?

— Успокойся, малявка! Пожалуйста, принцесса, сделай это для меня, а я буду возить тебя в деревню каждый вечер на машине… Всю неделю!

— Да, но сегодня воскресенье, сегодня последний день…

— Заткнись, козел, она не поедет с тобой! — встревала Рейна.

Слова Рейны подействовали — мы никуда не поехали. Я легко вспоминаю события своего детства, могу в красках описать наши игры с Мигелем и Порфирио. Помню, как они сажали меня себе на плечи, гуляли со мной, играли, подбрасывали вверх как мячик. В эти моменты я замирала от восторга, по коже бежали мурашки, как во время рождественских праздников, когда я смотрела представление, в котором детям рассказывалась история прихода Спасителя. Особенно меня волновала история про волхвов, которые пришли поклониться младенцу Иисусу. Потом я так же радовалась в первые дни весны, когда можно было выходить из дома в одежде с короткими рукавами, — я чувствовала себя победительницей зимнего холода.

Если мне не изменяет память, я чувствовала то же самое, когда отец в детстве брал меня на руки. Но это было очень давно, я была совсем маленькой, он тогда иногда играл со мной. Я никогда не спрашивала сестру, испытывала ли она что-нибудь подобное, потому что не хотела знать, что она чувствовала то же раньше меня. У меня были причины так думать, потому что она жила намного быстрее меня. С другой стороны, мне не хотелось открывать кому-то свои чувства. Мне не нравилось, когда за нашими с Мигелем и Порфирио играми наблюдали посторонние. Они видели, как Мигель или Порфирио, вытянув руку, хватал меня за запястье левой руки и медленно притягивал меня к себе, всегда касаясь одних и тех же частей моего тела, гладя меня по щеке, чтобы создать истинное взаимопонимание между нами. Мне же следовало как можно скорее вырваться или закричать.

Они всегда играли только со мной, я точно помню, что они даже не пытались поймать кого-нибудь другого, особенно они избегали девочек. Я была исключением. Только тогда я по-настоящему поняла и оценила разницу между собой и Рейной, ведь мы играли всегда вдвоем и с нами старались обращаться так, словно мы были одним целым, неким таинственным существом, называемым «девочки». А если говорить правду, то взрослые практически не разделяли свои симпатии между детьми, все мы были для них одинаковыми, поэтому я очень гордилась тем, что Мигель и Порфирио выделяли меня из всей детской компании. Теперь я начинаю сознавать, чем заслужила их симпатии. Мне нравилось ухаживать за ними, их кожей, ногтями, волосами… Я следила за их внешним видом и особенно радовалась, когда садилась на одного из них верхом и так плавала в пруду.

Я помню, как садилась на спину к Мигелю, а он направлял мои движения.

— Так, так, хорошо… Нет, немного повыше, вправо, поднимись, так… Теперь давай понемногу влево, нет, пониже, так, в центре… Тише, тише, но не так сильно, так, так, не шевелись, ради Бога, не шевелись… У меня безобразный прыщ, нет? Он страшно болит, почеши, почеши меня… Хорошо, очень хорошо, теперь можешь идти, куда тебе вздумается, сядь на плечи… Затяни мне потуже резинку плавок, только не сильно, так… Посмотри там, пожалуйста… Порадуй меня, порадуй меня, порадуй…

Порфирио хмыкнул.

— Хм! Да, нет, нет, ай! Ах! Выше… Сильнее… Да… Мм, мм, мм… Давай… Так, так… Нет, ниже, постой… Хорошо… Хм! Почеши, так… Ай, ай, ай…

Я закончила с Порфирио, у которого, казалось, была более чувствительная и нежная кожа, и села рядом с Мигелем, готовая применить свои навыки на практике, когда услышала шум приближающейся машины на дороге. Порфирио сидел рядом с газоном и читал газету, а когда подъехала машина, поднял голову и улыбнулся. Я тоже улыбнулась, копируя его выражение лица, как будто подтверждая то, что совершенно спокойно смогу сорваться с места и прыгнуть в пруд, где плескались остальные. Теперь же я привстала, чтобы рассмотреть пассажиров в желтом автобусе, который въехал прямо в гараж.

— Вставай, Мигель. Давай, шевелись, приехали наши девчонки.

Но Мигель, закрыв голову руками, не пошевелил и пальцем.

— Что ты делаешь? — крикнул Порфирио, подошел к нам и потянул брата за руку. — Вставай, парень.

Наконец мы смогли увидеть лицо Мигеля.

— Не могу. Не могу подняться… — прошептал он.

Три девушки, закутанные в длинные белые рубашки, сквозь которые просвечивали их фигуры в купальниках, медленно приближались к нам. Они приветливо помахали Порфирио.

— Что ты говоришь? — спросил Порфирио Мигеля.

— Я говорю, что не могу подняться, черт возьми. Я ушиб колено на причастии. Брат, мне не встать, придется сидеть на траве, если не случится чудо! Я тебе клянусь…

— Черт! — Мигель с усилием подвигал правой ногой, его улыбка была вымученной, убедившей меня, что он не притворялся. Возможно, его ногу внезапно свело судорогой. — Если я поднимусь и меня таким увидят, то они сбегут и будут бежать, пока не добегут до Мадрида.

— Вставай, брат, — Порфирио помирал от смеха. — Ты серьезно сейчас говорил о причастии?

— А что? Я сделал это без особого желания. Иди сам с ними поговори, давай же. А я пока попробую поплавать. Надеюсь, что не замерзну.

— А вода таки холодная, — уточнил Порфирио, поняв, что этот глупый разговор ничем иным не увенчается.

Братья одинаково засмеялись. Согнувшись в три погибели, Мигель спрятался за меня и переплыл пруд за пару гребков, словно соревновался с кем-то на скорость. Порфирио, привыкший к его выходкам, подошел ко мне, потрепал по щеке и, чтобы еще сильнее смутить, сказал очень-очень тихо:

— Ты вырастешь настоящей стервой, Малена. Я в этом не сомневаюсь.

* * *

Ночами лета 1976-го я думала много о Мигеле, Порфирио, Боско, Рейне и обо всех наших кузенах. Я залезала в кровать, которая казалась мне неудобной, потому что моя ночная рубашка нагревалась и становилась неприятно теплой, — пот лился с меня градом. Я, предоставленная сама себе, подолгу смотрела в окно на небо, на котором зажигались звезды. Часами я не могла уснуть и думала о Фернандо, представляла себе его лицо, всегда такое светлое. Мне недоставало его, сердце сжималось, было трудно дышать, я задыхалась. В моем мозгу пульсировала только одна мысль, и эта мысль была о нем. Я знала, что моя настоящая жизнь начнется тогда, когда я окажусь в его крепких объятиях.

До этого момента я не чувствовала себя женщиной, а теперь вспомнила, кто я такая. Годы назад, в десять или одиннадцать лет, я рассматривала себя с большим интересом в зеркале, меня радовал цвет моей кожи, я гримасничала и смеялась. А теперь я боялась случайно повторить этот старинный спектакль. Когда Рейна начала гулять с Иньиго и целоваться с ним у дверей, я несколько раз чувствовала, как у меня по коже пробегает холодок, который раньше я чувствовала, только когда смотрела телевизор или ходила кино, — во время любовных сцен. Я чувствовала, что в этом есть какая-то магия, жестокая и насильственная, но очень притягивающая, заставлявшая зрителей не отрываться от экранов, и теперь эти сцены пробегали в моей памяти. Гораздо позже я стала чаще об этом задумываться. Пытаясь понять природу своих ощущений, я много размышляла, пока не приехал Фернандо, до этого момента мне казалось, все в мире плохо и ужасно.

Мы возвращались из Пласенсии в «форде-фиесте», я сидела между Рейной и Боско, который становился развязным каждый раз после посещения бара. Мой братец пытался всяческими способами облобызать Рейну и целовал ее куда ни попадя. Она реагировала на его поцелуи не сразу, через одну-две минуты, а потом начинала его дубасить, причем делала это очень энергично. Сейчас оба сидели спокойно, словно умерли, а Педро, Маку и я пытались вести непринужденную беседу, чтобы как-то отвлечься от их поведения. Я не могу вспомнить, о чем мы говорили. Думаю, мы попрощались, когда выходили из машины, но еще я помню, что руками мой кузен Боско делал какие-то странные манипуляции. Я следила за руками нашего водителя, особенно за его правой рукой, которая была ближе к Маку. Иногда мне казалось, что эта рука пропадает под одеждой его спутницы, причем в этот момент он что-то рассказывал. Водитель говорил, а я следила за траекторией движения его руки, которая пару раз побывала между ногами Маку, причем я видела, словно в замедленной съемке, как сначала один палец, а потом и вся ладонь оказалась между ног моей кузины. Я потеряла ладонь из виду, когда она оказалась за бедром Маку. Потом он как бы невзначай дотронулся до ее левой груди, был поворот, и водитель вроде как случайно дотронулся до нее. Я видела, как его пальцы на мгновение сжали грудь Маку, без помех ощупав ее под цветастой мексиканской рубашкой, под которой легко угадывались очертания лифчика. Потом я видела, как его пальцы пару раз заползли ей в штаны. При этом он говорил с нами очень дружелюбно, особенно часто обращаясь ко мне, так бывало миллион раз раньше. Мне было очень жарко в машине, я вспотела. А еще меня очень раздражало то, как на поведение моих спутников отреагировало мое тело. Я не хотела больше разговаривать с ними, хотела пересесть и не видеть манипуляций Педро. Но Рейна не собиралась пересаживаться. Она смотрела либо в окно, либо сквозь меня, иногда постукивая пальцами по дверце машины. Мне казалось странным, что она ничего не замечает, что она не видит глупостей, которые творит Педрито.