Сергей Михеенков - Конев. Солдатский Маршал

• Название: Конев. Солдатский Маршал
• Автор: Сергей Михеенков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03616-1

Иван Степанович Конев (1897—1973) был одним из тех молодых советских полководцев, которые сокрушили самую мощную в 30—40-х годах XX века военную силу в Европе — армию Третьего рейха. Этого военачальника отличало умение готовить и проводить крупномасштабные фронтовые операции, в том числе по окружению и уничтожению огромных вражеских группировок. Ни одна из операций, проводимых Коневым, не повторяла другую. В книге рассказывается о жизни выдающегося полководца, о неудачах первых боёв и блестяще проведённых сражениях Великой Отечественной войны, о взаимоотношениях Конева со Сталиным, Жуковым и Хрущёвым и его послевоенной деятельности, в том числе участии в возведении Берлинской стены и подавлении Венгерского восстания. Впервые публикуются редкие документы из семейного архива Коневых.

---

Генерал Честохвалов пропал без вести. Останки его до сих пор безуспешно пытаются отыскать поисковые отряды. Послужной список Честохвалова, где мелькают такие записи, как «сотрудник информационного отдела штаба…», «делопроизводитель штаба армии…», «военком автомотополка…», «помощник военкома 14-й сд…», показывает, что будущий генерал пошёл в гору сразу, как только в стране начали расстреливать военных: командир стрелковой дивизии (1937 год), а затем командир стрелкового корпуса (1938-й). Нетрудно сделать вывод, что командование такой довольно крупной войсковой единицей, как стрелковый корпус, после должности делопроизводителя и помощника военкома было ему не по плечу.

Таким же воином, как мы уже убедились, оказался и другой генерал — Хмельницкий. В его послужном списке тоже мелькают записи вроде: «агитатор в Харькове…», «секретарь члена РВС Первой конной…», «порученец наркома по военным и морским делам…», «порученец наркома обороны СССР». На должность командира самого сильного и многочисленного в РККА 34-го стрелкового корпуса он попал, видимо, случайно. Надо же было как-то оправдать доверие: в 1940 году его аттестовали сразу генерал-лейтенантом. Случай не рядовой. Судьба прищучила его под Витебском в 1941-м. Командарм, в подчинение которого поступил корпус, оказался человеком сугубо военным, требовательным, не из придворных ворошиловцев. Правда, и Рафаил Павлович сумел в критический момент сгруппироваться: от ответственности каким-то непостижимым образом всё-таки отвертелся. По всей вероятности, помог богатый опыт, приобретённый за годы безупречной службы в Красной армии и, конечно же, связи. Неудавшегося командира корпуса спас его патрон и покровитель маршал К.Е. Ворошилов. Генерал Хмельницкий стал его порученцем и в Центральном штабе партизанского движения вскоре занял должность снабженца. Потом снабженца сделали генералом для особых поручений при заместителе наркома обороны СССР. Была и такая должность. В конце войны Рафаил Павлович занимался (ну чем мог заниматься в конце победной войны такой расторопный и удачливый?!) трофеями. Вот уж воистину: кому война, а кому мать родна…

Война очищает. И под Смоленск Конев прибыл уже без Честохвалова и Хмельницкого.

Глава тринадцатая. НА ЯРЦЕВСКИХ ВЫСОТАХ. АВГУСТ—СЕНТЯБРЬ 1941-го

Смоленское сражение началось 10 июля. Длилось ровно два месяца. 19-я армия в день начала Смоленского дела 1941 года атаковала противника в Витебске и окрестностях. Первые бои и первые серьёзные потери.

Об этих днях Конев вспоминать не любил. Маршал написал две книги мемуаров. «Сорок пятый» — об операциях войск 1-го Украинского фронта. И «Записки командующего фронтом. 1943—1944». Любопытная деталь: осенью 1941 года Иван Степанович Конев вступил в должность командующего войсками Западного фронта, вскоре был назначен командующим Калининским фронтом, а в мемуарах об этих важнейших периодах — ни строчки. 1941 и 1942 годы, самые трудные и для Красной армии, и для генерала Конева как командующего войсками Западного и Калининского фронтов. Случайной такая купюра в мемуарах быть не могла. В те годы, когда маршал писал и диктовал свои мемуары, а потом публиковал их, ветеранам позволялось вспоминать победное. Написанное в этом ключе поощрялось по категории наиболее достойного и правдивого, много издавалось и переиздавалось, цитировалось. О Вязьме и Рославле, о Ржеве, Холме и Великих Луках старались не вспоминать. И стихи Александра Твардовского «Я убит подо Ржевом…» воспринимались как неофициальный народный гимн-эпитафия над заросшим курганом, где с зимы 1942-го по осень 1943-го были зарыты, наспех, между боями, несколько армий: 19-я, 20-я, 16-я, 24-я, 33-я, 32-я, 39-я…

Справедливости ради, замечу, что воспоминания о боях под Витебском и Смоленском, а также об октябрьской катастрофе под Вязьмой Иван Степанович всё же оставил. Есть и страницы разрозненных воспоминаний и интервью, посвященных Смоленскому сражению. Правда, они очень скупы, конспективны. Перечитывая «Записки…» и те разрозненные публикации, которые хронологически к ним тяготеют, вдруг ловишь себя на мысли о том, что Конев всё же не любил писать о поражениях. И об ошибках. А кто о них любит писать? Тем более что за спиной такие победы! Да и не поощрялось тогда каяться в ошибках и сыпать соль на раны, и свои, и своих непосредственных начальников и подчинённых. Великая Победа, доставшаяся великой народной кровью, к тому времени начала каменеть и бронзоветь. Конев же не принадлежал к тем персонажам нашей истории, которые могли испортить общую обедню и нарушить согласованный хор миллионов. Он был послушным, дисциплинированным солдатом. Хотя все свои поступки мерил не только воинским уставом, но и человеческой совестью и офицерской честью. Позже мы не раз ещё убедимся в этом.

Понятное дело, что мемуары полководцев, если бы они не прошли через чистилище Главпура и цензуры, могли быть человечней, правдивей и, таким образом, ценней для нас, потомков победителей в этой великой войне. Кабы не обнизил, как говаривали старые солдаты, так бы не быть пуле в земле, а кабы не обвысил, так прямо бы в лоб…

А теперь обратимся к мемуарам противника. Герман Гот, командующий 3-й танковой группой: «11 июля пять дивизий северного крыла 2-й танковой группы форсировали Днепр и на узком участке и в последующие дни стремительно развивали успех, имея целью выйти на рубеж Ельня (80 километров юго-восточнее Смоленска) — Ярцево».

На фронте в районе севернее Смоленска происходило следующее. 19-я и 20-я армии генералов Конева и Курочкина вели почти непрерывные встречные бои, стремительно истощая и противника, и собственные силы. Тем временем генерал Лукин со своей 16-й армией оборонялся в районе Смоленска.

В конце концов немецкие 2-я и 3-я танковые группы блокировали, а затем захватили Смоленск. Противник пытался замкнуть кольцо окружения вокруг основной группировки 16-й и 19-й советских армий. Но активными действиями небольшой по численности боевой группы генерала Рокоссовского и левофланговых подразделений 19-й армии кольцо постоянно размыкалось, и в результате основные силы 16-й и 20-й армий и части 19-й армии вырвались из окружения. Сводный отряд под командованием полковника И.К. Лизюкова, усиленный пятнадцатью танками, удерживал переправу через Днепр у села Соловьёва и не позволял противнику ликвидировать коридор, по которому колонны войск отходили из-под Смоленска. Немцы пытались организовать здесь такой же классический «котёл», как и под Минском. На этот раз у них ничего не вышло. Хотя часть наших войск всё же оказалась в окружении.

Войска Западного фронта с 21 по 31 июля потеряли 105 723 человека. Армия Конева — 18 248 человек; из них убитыми — около четырёх тысяч человек, пропавшими без вести — около восьми тысяч человек и около шести тысяч составили санитарные потери.

Сейчас много спорят, принесло ли Красной армии Смоленское сражение июля—августа 1941 года, пусть не победу, но хотя бы какие-то реальные результаты. И реальные результаты, и победы сражение на Смоленской дуге, конечно же, принесло. Правда, при этом унесло много жизней. Но таяла и германская армия. И если учесть, что потенциал вермахта после понесённых потерь восполнялся лишь отчасти, то бои и сражения, подобные Смоленскому, были для Красной армии настоящими большими победами. Немцы оказались более чувствительными к потерям. Герман Гот в своих мемуарах, рассказывая о летних боях под Смоленском, признаётся, что в штабе 3-й танковой группы считали 19-ю армию разгромленной, что после боёв под Витебском она уже не в состоянии собраться в сколько-нибудь реальную силу. Но на новом рубеже под Ярцевом и Духовщиной его танки снова были встречены дивизиями и подразделениями 19-й армии, «…обстановка развивалась не так, как предполагали в штабе 3-й танковой группы, — вспоминал немецкий генерал. — Все данные указывали на то, что противник не намерен использовать преимущества, которые предоставляют ему обширные просторы страны, а наоборот, несмотря на понесённые потери, он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы контрударами и упорным сопротивлением на оборонительных рубежах остановить вторжение в его страну». Немцы ожидали, что разгромленные дивизии 19-й, а также 16-й и 20-й армий Западного фронта, прикрывавшие под Смоленском Московское направление, в панике побегут и рассеются. Но Ставке и генералам удалось удержать войска и сохранить целостность фронта даже после явных неудач и череды крупных и локальных поражений. Эхо Белостока и Минска ещё отдавалось, но уже затихало… «Тогда ещё создавалось впечатление, — писал генерал Гот, — что севернее Днепра представляется возможность осуществить окружение войск противника, численность которых была пока неизвестна. При этом можно было рассчитывать на взаимодействие со 2-й танковой группой, которой, в соответствии с приказом командующего 4-й армией, предстояло достигнуть Ельни и высот восточнее Ярцева. Так возникло решение прекратить преследование с далеко идущей целью и преградить дорогу на восток войскам противника, находящимся севернее Смоленска. Никто не предполагал, что это решение на целые месяцы приостановит широко задуманную операцию 3-й танковой группы».