Вега Орион - Любовные утехи богемы

• Название: Любовные утехи богемы
• Автор: Вега Орион
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1999. - 352 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-222-00587-9

Публичный дом, бордель, притон — как бы его ни называли — этот храм продажных женщин всегда занимал существенное место в истории нравов. На страницах книги, опираясь на свидетельства современников, дневники, воспоминания самих поэтов, писателей, художников — Ш. Бодлера и П. Верлена, М. Горького и А. Чехова, М. Пруста и Э. Делакруа, П. Пикассо и А. Блока — автор показывает, как и для чего богема посещала эти места, где обитали шлюхи самых разных калибров, и как она позже повествовала об этом — в холстах и книгах.

Рассчитана на широкий круг читателей.

---

Живя на полвека раньше Мопассана, эта веселая банда молодых литераторов охотно устраивала поездки за город и катания на лодке по Сене вместе с дамами. Среди второстепенных актрис Оперы была прекрасная креолка по имени Полина. Несмотря на то, что она была темнокожей, у нее были светлые волосы, которые ниспадали до бедер. Она была удивительно смела, и всегда готова сесть за весла или при помощи жерди оттолкнуть от берега лодку, запутавшуюся в водорослях. И однажды, оказывая помощь в такой ситуации, она в одежде упала прямо в воду. Погода была теплой и сухой, но сильный ветер заставил ее снять промокшее платье, поскольку можно было простудиться. Само собой напрашивалось решение: снять платье и вернуться в гостиницу, где можно было бы высушить его. Мериме, который никогда не колебался, если возникала необходимость сделать шаг по направлению к удовольствию, снял свою рубашку и предложил ее Полине. Костюм дополнили брюками моряка. Юная креолка представляла собой восхитительное зрелище. Мериме, при смене одежды обычно пользовавшийся ширмой, почувствовал, как у него потекли слюнки. По мере того как они приближались к гостинице, его чувства все сильнее разгорались. Пришвартовав лодку, повесив платье в комнате перед огнем, компания отправилась завтракать. За столом было очень весело, но Мериме под каким-то предлогом покинул своих друзей и отправился в комнату с камином, чтобы устроить там засаду. Он нетерпеливо ждал, моля Бога о том, чтобы Полина пришла за платьем одна. Какой-то шум? Аллилуйя! Она шла одна.

Словно сумасшедший, он бросился к двери, распахнул ее и, памятуя о гражданском кодексе, гласившем, что собственность священна, стал требовать свою рубашку. Завязалась борьба. Брюки, державшиеся благодаря единственной пуговице на нитке, истонченной сыростью, долго выдержать не могли, и красавица вскоре оказалась совершенно голой. Это ей как будто не понравилось, так как нападение возбужденного солдафона вряд ли могло привести ее в восторг. Полина стала исступленно защищаться, воздерживаясь, впрочем, от криков о помощи. Отчаявшись из-за этого неожиданного отпора со стороны девушки, имевшей репутацию доступной, Мериме стал угрожать ей, что изнасилует ее, если она будет слишком настойчиво сопротивляться. И тогда, смотря прямо ему в глаза, она заявила: «Вы, несомненно, сильнее меня и вам ничего не стоит меня изнасиловать, но чего вы этим добьетесь? Вы мне не доставите никакого удовольствия, сами его не получите, в то время как если бы вы были настолько умны, чтобы пробудить во мне желание переспать с вами, я доставила бы вам столько удовольствия, сколько вы еще никогда не испытывали и сама получила бы кое-что».

Этот «убийственный аргумент» произвел огромное впечатление, и Мериме ослабил свои объятия. Шесть или семь дней спустя Полина сдержала свое слово и, наконец, позволила Мериме переспать с ней. А на следующий день, как уточняет Стендаль, который и поведал эту историю, точно так же поступил Саттон Шарп, который был очень доволен.

У этих молодых людей существовала своего рода традиция обмениваться любовницами, подобно тому, как коллекционеры обменивается своими находками. Эти восхитительные существа, если только им назначали достойную цену, охотно прижимали свои щечки к каким угодно бородам и усам.

Доказательство тому — рисунок Гаварни, изображающий двух мужчин, один из которых приветствует женщину. «Ты ее знаешь?» — спрашивает первый. «Прекрасно, — отвечает другой, — это женщина двух моих друзей».

Именно таким образом мадемуазель Анаис, инженю Комеди Франсес, разделила постель со всеми членами компании после того, как Мериме, который называл ее миниатюрной женщиной, познал ее первым. В лоне этого небольшого сообщества царила тотальная свобода; его члены делали из разврата искусство — так же как развратники предыдущих веков: «Будьте добры и скажите мадемуазель Анаис, что я в высшей степени смущен из-за того, что не могу прийти к ней этим вечером, так как (…) в тот же час я должен быть у… или, точнее сказать, между ног одной очаровательной персоны».

Благодаря этой необычной бирже укреплялись связи с Лондоном. Каждый, кто прибывал в этот город с рекомендацией от Мериме, был уверен в том, что он найдет там теплый прием и отличную шлюху. В пригласительном письме, которое Мериме отправил своему другу, сообщая ему об обеде в честь своего тридцатилетия, содержался следующий постскриптум: «У меня есть огромная женщина, такая же крупная, как и я сам; впрочем, она красива, любезна и добродушна. Я хочу послать ее к вам, чтобы вы с ней расправились. У меня также была беглая испанка, которая могла бы переспать с вами, если бы вы не имели ничего против того, что ее бедра покрыты темным пушком. Я отыщу ее, если вам не понравится толстуха. Вы видите, что я готовлюсь предоставить вам то, что вы предоставили мне в Лондоне в прошлом году».

Была, впрочем, одна женщина, которую Мериме с трудом делил с остальными. Речь идет о Селине Кайо, очаровательной актрисе, которая жила в доме № 1 по улице Каде и которая, как он признавался, «в постели была просто бесподобна».

Когда он ее встретил, ей было восемнадцать. Она отправила ему записку, написанную на линованной бумаге и усыпанную орфографическими ошибками. Это, как он впоследствии рассказывал Стендалю, было своего рода сигналом. Эта второстепенная актриса, танцевавшая в балетах на сцене Оперы, бросилась в море любовных приключений, руководимая своим любовником, неким Пеллигрини. Будучи очень расточительной, она искала состоятельных покровителей. Мериме, материальное положение которого не соответствовало желаниям Селины, попытался достать необходимые деньги, продав права на «Двойное презрение». Эпиграф, позаимствованный у Кальдерона, заканчивался следующим советом: «Если ты собираешься предаться любви, перестань губить себя, губи себя хорошо».

В объятиях Селины он потерял себя, как ему и хотелось. Душевные качества маленькой куртизанки мгновенно покорили этого псевдоциника. «Чтобы нравиться этой инфанте, нужны манеры и любезность, но только не стоит дарить ей слишком много денег». Конечно, было просто немыслимо, чтобы он был ее единственным любовником. И по возвращении из одной из поездок в провинцию ему пришлось смириться с тем, что Селина покинула его ради богатого ужасного старикана, который был на двадцать пять лет старше ее и на двадцать пять тысяч ливров ренты богаче него. «Селина написала мне длинное, нежное и серьезное письмо. Ее письмо — это настоящий шедевр благодаря манере, с которой она говорит об обязательствах, которые связывают ее с графом де Селлем, хотя она и остается верной мне in petto. Досадно, что она не родилась знатной дамой, она изменила бы судьбу Империи».

След, который Селина оставила в душе Мериме, нашел свое проявление в образе Арсении Кайо, одноименной новелле. В ней автор выводит на сцену очаровательную оперную актрису, даже умирая, она стремилась в лицемерное и мелочное высшее общество. Публикация новеллы произвела скандал и стоила автору нескольких язвительных ударов. «Три или четыре неверных жены из знатных разгневанно кричали, и им хором вторили их бывшие любовники. Г-н де Кюстин сказал г-же де Рекамье, которая тоже бросала в меня камни, что в этой грязной истории не хватает лишь сцены в борделе», — писал он своей подруге г-же де Монтижо, матери императрицы Евгении.

Во время их ночных бесед речь нередко заходила о любви, и однажды Стендаль признался, что желание — престранная штука. Оно иногда требует кнута от незнакомки. Красота девки ровным счетом ничего не решает. «Новизна — бездонный источник удовольствия, ей нужно отдаваться. Я без сомнений провел вечер с Ангелиной; она возбуждала меня только при усилии с моей стороны и удовлетворяла только тогда, когда я думал о другой женщине. [Пульхерия], напротив, несмотря на свои чудовищные манеры, приводила меня в неописуемое состояние», — писал он в своем дневнике.

Тем не менее сапфическая любовь Жорж Санд, Мари Дорваль и некоторых других звезд первой величины все-таки стала причиной скандала. «Сапфо воскресает в Париже», — писал Арсен Уссей. На пари Альфред де Мюссе сочиняет и публикует «Гамиани, или Две ночи невоздержанности» — эротическую книгу, в которой описывается страстная итальянская графиня, вводящая молодую Фанни В. в мир сапфической любви. Заинтригованный эротикой подобного рода, Бальзак не смог пройти мимо этой темы, в которой, как ему казалось, сказалось сильное влияние Востока. «Златоокая девушка» (как и «Мадемуазель де Мопен» Теофиля Готье) была литературным изображением этой «проклятой» любви и неведомого сладострастия, которое к ней притягивает.

Когда Мериме писал все это Ипполиту Ройе-Коллару, оставшемуся в Париже, он вел своего рода легкую беседу, состоящую из анекдотов и хвастовства, — люди любят говорить об этом, когда они одиноки и когда они скучают. Так же как и Стендаль, Орас де Вьель-Кастель или Саттон Шарп, Ипполит Ройе-Коллар был знаком с Мериме уже долгое время. Они неоднократно проводили вместе бессонные ночи на банкетках Парижского кафе или на набитых соломой стульях ресторана Латуша, торговца винами с улицы Тоннеллери, 95, где они нередко встречали Делакруа и Мюссе. Летом, когда их возлияния затягивались глубоко за полночь, им удавалось понаблюдать восход солнца с высоты башен Нотр-Дам, потягивая оранжад в компании сов и летучих мышей.