Михаил Сергеев - Последний мужчина

Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Последний мужчина"
Описание и краткое содержание "Последний мужчина" читать бесплатно онлайн.
Роман-шок «Последний мужчина» — книга о живущей в людях подлинной свободе. Не той, к которой зовут площади и мнимые борцы, а единственной, молящей разбудить её. Но она и о чудовище, скрытом внутри нас. Ежечасно, изо дня в день, из века в век человек вершит суд над монстром. Каждый по-своему. С разным успехом. А многие и договариваются. Но неотвратимо у последней черты мы задаем себе вопрос. Какой? Откроет книга.
— Но, но! Ведь это тоже лишь ваше мнение. И потом, человек бежит от негатива! И я против криминализации удовольствия! — Режиссер покачал указательным пальцем, явно не собираясь соглашаться.
— И я против. Но к добру оно не имеет никакого отношения. А бежит не туда — где крики громче! Да дым послаще. К удовольствию липнет определение другое — удовлетворение. Оно и желания связаны крепче морских канатов! А желания-то наши просты, ох, просты. Заметьте, скажи вы «удовлетворение от картины», вас поправят — «удовольствие». — Сергей неожиданно поморщился и погладил затылок. — А помните, — неожиданно воскликнул он, протягивая руку к Меркулову, — Нобелевскую лекцию Солженицына, которую так и не дали ему прочесть в семьдесят втором в Москве? Кстати, на Пасху. Чью заботу чувствуете?
— Простое совпадение.
— Думаю, не простое. Доказательство у вас на столе.
— Книга? Хм, — усмехнулся Меркулов, — и за что же его «темные»?
Не замечая реакции, Сергей продолжал:
— «Не будем попирать права художника выражать исключительно собственные переживания, пренебрегая тем, что делается в остальном мире» — его слова.
— Я вам об этом и толкую, — хозяин кабинета среагировал спокойно, — кто ж поспорит?
— Он же. Ведь дальше следует приговор: «Допустим, художник никому ничего не должен, но больно видеть, как может он, уходя в своесозданные миры или в пространства субъективных капризов — помните, соколят, — отдавать реальный мир в руки людей корыстных, ничтожных, а то и безумных».
— Хотите сказать, мои работы — лишь своесозданные миры? Или мои руки, — режиссёр вновь саркастически посмотрел на Сергея, — руки безумца?
Реакции не было.
Меркулов провёл ладонью по подбородку, о чём-то задумавшись. Неожиданно он оживился:
— Кстати, в упомянутой лекции, что собирался прочесть ваш Александр Исаевич, слова Достоевского «Мир спасет красота» названы не обмолвкой, а пророчеством. Я их запомнил на всю жизнь, и, думаю, не только я. Более того, утверждал, что поросли красоты пробьются и выполнят работу за всех трёх…
— За кого? — Гость явно не понял до конца сказанное.
— За истину и добро.
— Мудрёно. Да и мало ли что покажется, когда получаешь мировое признание. Особенно если так хотел. Можно сказать, после этого новую цель в жизни надо придумывать. Ох, как сложно. Обычно все банально — выбирают борьбу. Только каждый раз не с теми, но всегда отчаянную. Дорожка прямоезжая — в революцию. Цвета подберут за океаном. Глядишь, и новым вождём станешь. Если успеешь по возрасту. Известная метаморфоза — из размышлений интеллигента до злобного революционера. Хотите примеры?
— Не надо.
— А то полно. От французской революции до далекого будущего.
— А вам и оно известно?
— Вам тоже. Стоит только подумать. Кстати, Солженицын так и говорил: «Не отнекиваться безоружностью, не отдаваться беспечной жизни — но выйти на бой». Понимать назначение художника и попасть в капкан! У Кондолизы Райс этот лозунг висел в кабинете. Почти «Кто не с нами, тот против нас». А против — полмира. Следующий шаг — именная пуля. Этой половине. Узнаёте революционных барышень семнадцатого? У них тоже в мыслях не было лагерей. А наших Болотных? Чудовище неуправляемо. Стоит только призвать к удовольствию! Пусть даже в радости свободы, которой на самом деле нет. Лишь опьянение. И пообещать тем, кому удовольствие «Лазурного берега» не досталось. Воткнуть нож в спину. Ну, а похмелье — слишком знакомое русским чувство.
— Недоброе у вас отношение к Александру Исаевичу, ох, недоброе. То в пример ставите, то «именная пуля».
— Ничего не поделаешь, был соткан из противоречий. Путался.
— А ваше, значит, мировоззрение как кристаллическая решётка? Понятна и стройна? Изъян не допускается?
— Нет. Ваш покорный слуга также соткан.
— Почему же считаете, что ему только показалась будущая работа красоты? Ну, за истину и добро.
— Во-первых, я не люблю чьей бы то ни было «будущей», обещанной, и кем-то, работы на благо человека. И понимаю неприятие Достоевским чьего-то будущего счастья ценой страданий нашего поколения. А во-вторых, мне тоже порой, как и Солженицыну, что-токажется, но совсем другое. Вам — может померещиться своё. Но это не повод следовать и соглашаться.
— Так вы-то предлагаете следовать и соглашаться с вашими соображениями, именно с вашими, — недовольно буркнул Меркулов.
— Нет, с соображениями человека, сидящего передо мной. Просто они у нас похожи. Это видно из ваших постановок.
— Ого! Значит, перед вами все-таки не безумец! Спасибо за оценку. — Режиссёр с силой вдавил сигарету в стеклянную пепельницу. — А вам не кажется, что излишняя категоричность не только мешает, но и порой прямо подталкивает человека к неразумным поступкам? — Он посерьёзнел. — Что это такой же вред, с такими же последствиями, о которых вы рассуждаете?
— Согласен. Но как быть с королями? Вернемся к Толстому — пятнадцатый том полного собрания, — с этими словами Сергей неожиданно достал ещё одну книгу.
— Вы, я смотрю, серьёзно готовились? — снова с хитринкой глянув на него, произнёс собеседник.
Неожиданно что-то звякнуло. Сергей наклонился и, подняв с пола маленькую литографию, положил на стол.
— Тютчев, — невозмутимо заметил режиссёр. — У моей бабушки была такая же. Воспоминания детства.
— Толстой принципиально разделял понятия «красота» и «добро». А значит, «добро» и «удовольствие», — листая книгу и делая вид, что не обратил внимания на реплику, продолжал Сергей. — Говорил, что у древних греков они сливались. Отличие было нечётким. Даже было слово, несущее оба значения сразу, объединяющее, так сказать. С появлением же христианства их смысл стал расходиться, о чём он и писал в одной из статей, вот, послушайте: «Красота — это то, что нам нравится… Понятие красоты не только не совпадает с добром, но скорее противоположно ему, так как добро большею частью совпадает с победой над пристрастиями. Красота же есть основание всех наших пристрастий. Чем больше мы отдаёмся красоте, тем больше отдаляемся от добра. Нравственная же или духовная красота — лишь игра слов, потому что это и есть не что иное, как добро». — Сергей закрыл книгу. — Должен вас разочаровать — красота не спасёт мир. И сегодня снова стирается их незримая граница, люди перестают отличать. Процесс пошел вспять, и злые карлики истошно взывают на всех площадях: «Считайте красивое обязательно добрым, а удовольствие — полезным для души! И будете в мире с собой. Ведь вы этого достойны!». Страшно, — грустно добавил он.
— Опять карлики? — хозяин кабинета с недоумённой улыбкой глянул на гостя.
— Они. Узнаёте в лицах? Именно пристрастие к идеям кумиров, каждые десять лет всё новых и новых, стремление быть частью стада, пусть небольшого, и подчиняться имени на слуху, пристрастие к «объявленным» творениям и есть главная беда человека. Во все века. Да что там «быть частью» — гордиться этим и глубокомысленно рассуждать о достоинствах! Достоинствах картин-пустышек, книг с абсолютно чистыми, если присмотреться, страницами, фильмов и постановок, где их непонимание зрителем лишь цель, добавляющая стоимость.
Меркулов вдруг посерьёзнел:
— Вы что же… хотите сказать, что у Шекспира нет грани между добром и злом?
— Полная путаница. Как будто жил на полторы тысячи лет раньше. Более того, и задачи-то такой не ставил. В голову не приходило. Фарш эмоций под названием «страсть»! Людей с искорёженным, больным духом. Главный мотив — ненависть, пусть и к злодеям. Мщение. Обида на женщину. А потом убивать. Даже тех, кто случайно на пути к «высокой» цели. Желательно побольше. Собственной рукой. Такой «справедливостью» инфицировались многие. Но ложь не скрыть красотой рифм, которые так любят цитировать ваши коллеги. Крупица Гамлета всажена и в тех, кто вёл справедливые войны, в тех, кто убивал диктаторов, посылая за это умирать других. Заслуга Шекспира в этом неоспорима. Неужели верх добродетели? Где же христианство? Разве как явление оно тогда не существовало? Ну, наберитесь мужества. Согласитесь, для него оно было пустым звуком.
Гость замолчал. Меркулов тоже задумался.
— Может, вы где-то и правы, — режиссёр всё ещё оставался серьёзным. — Ведь и Шекспира возвёл на пьедестал Гёте. Совсем недавно. Известный факт. А до него никто о нём не знал. И не одно столетие. Просто так от этого не отмахнуться… Здесь я согласен. Не одни же глупцы жили до великого немца? Понятно, обычно признание следует после кончины. Даже как-то принято. Но пять веков спустя… Почти! Похоже на объявление с мотивом. Только каким? — Он испытующе посмотрел на Сергея.
— Вопрос достаточно изучен. Гёте сделал это в отместку французам, которые доминировали на театральной сцене в то время. А в Германии драматургия и вовсе отсутствовала. Если бы не Гёте, остался бы англичанин втуне, как, к примеру, Коцебу Август, немецкий драматург, автор более двухсот пьес, имевших в своё время большой успех.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Последний мужчина"
Книги похожие на "Последний мужчина" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Михаил Сергеев - Последний мужчина"
Отзывы читателей о книге "Последний мужчина", комментарии и мнения людей о произведении.