Аполлон Кузьмин - Древнерусская цивилизация

• Название: Древнерусская цивилизация
• Автор: Аполлон Кузьмин
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0068-4

Аполлон Григорьевич Кузьмин (1928–2004) – историк, публицист, общественный деятель. Автор работ о происхождении Древней Руси. Занимал позиции антинорманизма. Этот яркий ученый, обращаясь к самым острым вопросам русской истории, умел находить в них ранее незамеченное, убедительно отстаивал подлинность «Слова о полку Игореве» и «татищевских известий» в «Истории Российской с самых древнейших времен» В. Н. Татищева. В данной книге А. Г. Кузьмин дает ответы на спорные вопросы в начальной истории Руси, при этом он особое внимание уделяет дискуссии между норманистами и антинорманистами.

---

Исторических енетов мы находим у Геродота, который считал их иллирийским народом или же выделял как особую ветвь, отличную от других венетов[233]. В последующей традиции постоянно будет смешиваться венетская река Еридан в Северной Италии (река По) и река, впадающая в «северное море». Геродот уже знал, что с этой реки привозят янтарь[234]. Янтарь греки, видимо, получали от иллирийских венетов, но те в свою очередь, очевидно, имели непосредственные контакты с Прибалтикой, поскольку прибалтийское происхождение янтаря установлено специалистами[235]. Иными словами, связь, прослеживаемая между районом Адриатики и Прибалтикой по топонимическим данным, существовала во времена Геродота и сложилась, видимо, гораздо раньше. Во всяком случае, прибалтийский янтарь попадает в Грецию уже с середины II тыс. до н. э., т. е. примерно с того времени, когда начинает складываться лужицкая культура. Античным авторам, конечно, были ближе адриатические венеты. По археологическим данным, венеты появились на севере Адриатики около XII в. до н. э., хотя хронология связываемой с ними культуры эсте остается весьма неопределенной[236]. Новая культура не имела предшественников в местной среде. Пришельцы с самого начала знали гончарный круг, неизвестный местному населению. Подобно ряду других италийских культур, эта культура возникает внезапно, и нигде кроме Восточного Средиземноморья невозможно искать ее истоки.

В разных версиях Страбона венеты переселяются либо вместе с фракийцами, либо с киммерийцами. Киммерийские следы обнаруживаются в Трое. Но последняя версия может быть и результатом хронологического смещения: элементы киммерийской культуры проникают на Адриатику в VIII в. до н. э.

Вплоть до рубежа н. э. венеты сохраняли самобытность, являясь традиционным союзником Рима и изолируясь от соседних культур.

Близость к Риму могла поддерживаться и традицией происхождения: римляне вели себя от Энея, судьба которого после гибели Трои была сходной с участью вождя венетов Антенора. И важно не то, в какой степени эти предания достоверны, а то, что именно такова была традиция, и ради нее, по сообщению Страбона, Юлий Цезарь освободил Илион – город, расположенный вблизи от прежней Трои-Илиона, от каких-либо даней именно как своих непосредственных родичей[237].

Для культуры эсте характерны трупосожжения, хотя спорадически встречаются и трупоположения. Погребальные камеры сооружались из шести каменных плит, в которых помещались урны с прахом. Около середины I тыс. до н. э. распространяется обычай ставить на погребениях каменные стелы с надписями. Обычаю этому также можно найти предшественников в Малой Азии и в Восточной Европе киммерийской эпохи. Затем он широко распространяется в кельтских областях и на севере Европы.

Язык венетов не имеет непосредственных наследников. В XX в. его обычно отождествляли с кельтским, учитывая кельтоязычие арморейских венетов и бесспорное влияние в IV – III вв. до н. э. кельтской материальной культуры на венетов. Затем популярной стала иллирийская теория, которую поддерживали Ю. Покорный и Г. Краэ. Об отличии языка венетов от кельтского прямо говорит Полибий, хотя это отличие в его время и не было значительным[238]. Не может это свидетельствовать и в пользу иллирийских языков. В.И. Модестов еще в начале XX в. убедительно оспаривал такое мнение. Он заметил, что иллирийские соседи венетов[239], усвоив их материальную культуру и даже многие обряды, не восприняли венетской письменности, что может быть объяснено лишь различием языка.

Доказывая тождество адриатических венетов и пафлагонских генетов, Страбон обращает внимание на примечательную отрасль их занятий: разведение лошадей. Он неоднократно напоминает слова «Илиады» о том[240], что Пилемен вывел пафлагонцев «из генет, где стадятся дикие мулы». У адриатических венетов тоже было «пристрастие к разведению лошадей… для разведения мулов». Тиран Сицилии Дионисий (430 – 367 до н. э.), как сообщает Страбон, «устроил из собранных оттуда лошадей конский завод для своих беговых лошадей, так что генетский способ разведения и дрессировки жеребят прославился у греков и порода эта долгое время высоко ценилась». Во времена Страбона венеты уже не занимались разведением коней, но в жертву богу Диомеду и в это время приносился белый конь[241].

Помимо Троянской войны, выселение населения из Малой Азии могло вызываться падением около 1200 г. до н. э. Хеттской державы.

Язык хеттов, как показали лингвистические исследования, был близок греческому, латинскому, кельто-иллирийским, а некоторые элементы сближали его со славянскими языками[242]. Индоевропейцы не были коренным населением Хеттской державы, но они составляли здесь социальную верхушку. Падение державы должно было привести к миграции прежде всего индоевропейских групп, хотя внешнее вторжение и на этот раз, видимо, шло с севера, со стороны родственного по языку населения.

При распространенности культа лошади у разных народов, должно заметить, что преобладал он на востоке и шел из степных районов. Не случайно Страбон связывал этот культ во всем греко-римском мире только с венетами. С другой стороны, хеттское божество Перуна самым непосредственным образом созвучно аналогичному божеству славян-венедов (Перун) и балто-литовцев (Перкун).

Балтийское побережье в поле зрения древних авторов попадает, разумеется, позднее. Долгое время знания об этих районах носили как бы случайный характер: греки и римляне брали их из вторых рук. Более непосредственные сведения античный мир получил после путешествия в IV в. до н. э. Пифия из Массалии (Марсель – бывшая греческая колония). Сочинение Пифия использовали Диодор Сицилийский, Плиний Старший, Страбон. Река Эридан в этих сочинениях помещается на севере, где Кельтика отделяется от Скифии[243]. Возможно, из Пифия заимствовали названные авторы упоминание народа гвинонов, в самом названии которого проявляется характерное для приморских кельтов и позднейших балтийских славян «гв» вместо «в»[244].

К сожалению, сочинение Пифия непосредственно до нас не дошло, а позднейшие авторы использовали и другие источники или же осмысливали сведения Пифия через призму представлений своего времени. И лишь с первых веков н. э. становятся довольно регулярными сведения о венедах в Прибалтике. П. Шафарик обратил внимание на сообщение римских авторов Плиния Старшего и Помпония Мелы (I в. н. э.) о прибитых бурей к северному побережью Германии в 58 г. купцах индах[245]. Такое написание встречается и в средневековых источниках, и, может быть, разные написания племенного названия указывают на каналы, через которые сведения попадали к античным авторам. Согласно Плинию, соседями венедов были сарматы, скифы и гирры.

Во II в. венедов упоминают Птолемей и Тацит. Птолемей, давая описание «Сарматии», отмечает, что «Европейская Сарматия ограничивается на севере Сарматским океаном по Венедскому заливу… Заселяют Сарматию очень многочисленные племена: венеды – по всему Венедскому заливу». Западной границей венедов Птолемей представляет реку «Вистулу», на юге к ним примыкают певкины и бастарны[246]. Тацит попытался определить этническую природу венедов. Но у него был выбор лишь между германцами и сарматами, и очевидно было, что ни к тем ни к другим венеды не относились. Тацит отметил также, что венеды «ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только не существуют между певкинами и феннами»[247]. Очевидно, в начале н. э. влияние венедов распространяется от побережья до Прикарпатья. Видимо, это же время отразили «Певтингеровы таблицы», где венеды названы дважды, в том числе в качестве населения Прикарпатья.

Вопроса о взаимоотношении адриатических и балтийских венетов касались многие авторы. А.С. Фаминцын, в частности, указывал на некоторые параллели в верованиях. По Страбону, адриатические венеты поклонялись священной роще, озеру, семи источникам. Поклонение дубовым рощам и источникам А.С. Фаминцын отмечал у балтийских славян. Самой же яркой деталью, сближавшей венетов столь отдаленных друг от друга областей, являлось почитание коня. Священная конюшня при главном боге на острове Рюгене насчитывала 300 лошадей, причем непосредственно около идола находился белый конь, кормить которого и ездить на котором мог только верховный жрец. С помощью священного коня осуществлялось гадание, и конь являлся непременным атрибутом языческого культа и в Арконе, и в Ретре, и в Щецине, и в Волине – т. е. основных центрах балтийских славян[248]. Однако славяне этот венетский культ унаследовали, очевидно, в процессе ассимиляции дославянского населения.

Время появления венедов в Прибалтике остается неопределенным, поскольку не вполне ясно, с какой культурой их следует связывать. Генрих Латвийский знал неславянских венетов в Прибалтике еще в XIII в.: они жили в районе Виндавы, откуда были вытеснены куршами[249].

Память об этой группе венедов отразилась в названии города Венден. Саксон Грамматик, писавший в начале XIII в., венедов не упоминает. Но у него постоянно фигурируют Русь и рутены в качестве партнера или противника Дании и данов. Эта Русь (подробнее о ней будет сказано ниже) существует задолго до Киевской Руси по восточному берегу Балтики и на островах вплоть до Финского залива. Саксон четко отличает два обряда погребений: даны сжигают умерших в кораблях, рутены погребают под курганом с конем[250]. Очевидно, именно с рутенами-венедами связан распространенный в Прибалтике обряд погребения с конем, обряд, который часто считают литовским, хотя он отсутствует у многих литовских племен и, напротив, имеется за пределами Литвы, в том числе по побережью Эстонии, где располагалась «Русия-тюрк», т. е «Русия» алан или роксалан.