Андрей Колганов - Повесть о потерпевшем кораблекрушение

• Название: Повесть о потерпевшем кораблекрушение
• Автор: Андрей Колганов
• Жанр: Научная Фантастика

Это моя первая проба пера, начатая в 1992 году и полностью завершенная в 1996. Молодой человек, австронавт-исследователь, в результате катастрофы в одиночку попадает на землеподобную планету. Несмотря на одиночество (а, может быть, именно из-за него?) он полон амбициозных замыслов в духе социального прогрессорства. Но что ждет его на этом пути?

---

Конструкторы реактивной артиллерии приободрились, увидев поддержку со стороны столь авторитетного специалиста. Но Обер еще не закончил.

«Я хотел бы спросить — как обстоит у нас дело с противотанковой артиллерией?»

Заместитель начальника артиллерийского управления поднял голову и пробурчал:

«Честно говоря, неважно. Новых эффективных систем противотанковой артиллерии катастрофически не хватает. Мы только начали налаживать их выпуск. Но даже если все пойдет гладко, мощности наших заводов ограничены…». — Не договорив, он умолк.

«Ясно», — кивнул Обер. — «Между тем есть возможность увеличить парк противотанковых систем в войсках за счет сравнительно простых в изготовлении образцов. Я имею в виду реактивные системы».

«Если по поводу залповой стрельбы реактивными снарядами я готов с вами согласиться», — не выдержал один из артиллеристов, — «то уж тут-то рассеивание нас подведет. Нельзя добиться поражения такой цели, как танк, при подобном рассеивании».

«При каком рассеивании?» — задал вопрос Обер. — «Табличные данные о рассеивании, которые приводились здесь, касаются стрельбы на дистанции 5 километров. А я веду речь о стрельбе на дистанции несколько сотен метров». — И он стал пояснять, подойдя к доске и принявшись рисовать мелом простой чертеж. — «Это будет оружие ближнего боя для пехоты. Берем реактивный снаряд небольшого калибра с надкалиберной головной частью. Снаряд запускаем со станка, состоящего из трубчатой направляющей, простейшего ударно-спускового механизма пистолетного типа и сошек. Максимальную дальность действительного огня достаточно установить в 600–800 метров. Для усиления бронепробиваемости головную часть делаем с достаточно приличным весом взрывчатки и с зарядом кумулятивного типа. Вот и все. Думаю, что производство этой штуки будет намного проще, чем, скажем, производство пулемета!»

«Да, но для такой цели не подойдут пороха, применяемые для установки залпового огня!» — горячо возразил один из офицеров. — «Пороха с нужными для этого характеристиками вообще нигде не разработаны!»

«Верно», — согласился Обер, — «даже у нас не разработаны. Так и докажите, что ваша страна не скудна талантами. Дерзайте! Результат того стоит».

Шли недели за неделями, месяцы за месяцами, и производство современных вооружений стало сдвигаться с мертвой точки. Уже началось серийное производство новых самолетов. Уже сошли с конвейера несколько опытных образцов нового танка. Уже поступали в войска в большом количестве новые пулеметы, автоматические винтовки, пистолеты-пулеметы. Уже грохотали на полигонах залпы новых реактивных систем…

Теперь Обер был с головой погружен в расчеты по чрезвычайному мобилизационному плану, особенно в той его части, которая касалась закупок сырья, материалов и комплектующих изделий за рубежом, в том числе и в Тайрасанской Федерации. А ведь надо было еще предусмотреть накопление чрезвычайных военных резервов, на случай перебоев в снабжении из-за рубежа. Надо было составить чрезвычайные эвакуационные планы, учитывая, что многие военные заводы расположены слишком близко к границе…

Безотказная Талимай с раннего утра начинала работу вместе с Обером, засиживаясь с ним допоздна. Обер нередко вечерами подбрасывал ее домой на выделенном ему автомобиле. Его опытный глаз уже давно подметил и неотвязные взгляды девушки, и ее вздохи, и смущение, когда она обнаруживала, что бригадный генерал смотрит на нее.

Обер Грайс помнил, как ему впервые представили старшего сержанта Талимай Эльсете.

«Вот, господин бригадный генерал, выделяем вам в помощницы старшего сержанта Эльсете из нашего Управления. Служащая работящая и безотказная», — сказал приведший ее майор.

Девушка явно не принадлежала к коренной народности Левира, а была уроженкой южного побережья, населенной небольшими народностями, когда-то мигрировавшими туда с юго-востока. Талимай робко жалась к дверному косяку. Ее фигура была высокой и какой-то угловатой, несмотря на довольно крепкое и основательное телосложение. На лице застыло выражение напряженного ожидания, смешанного с затаенным страхом. Тогда Обер не смог догадаться, чем это вызвано. Ответ нашелся позднее.

Однажды Обер, как обычно, подвозя Талимай после работы, высадил ее у калитки ее дома в одном из предместий Акатонды и снова сел за руль. Но автомобиль упорно не желал заводиться. После минут двадцати безуспешных попыток заставить мотор заработать Обер услышал голосок Талимай:

«Господин бригадный генерал! Вам лучше заночевать у нас. Не пойдете же вы пешком через весь город!»

Оказывается, все это время она стояла у входа в дом и наблюдала, справится ли Обер со своей машиной. При тусклом свете отдаленного фонаря Обер посмотрел на часы. Да, на муниципальный трамвай рассчитывать уже не приходится, а ни извозчика, ни такси в этом захолустье, да еще на ночь глядя, уж точно не найдешь.

«Я все же постараюсь завести машину» — ответил Обер.

«Да что вы! Разве можно чего-нибудь добиться при таком освещении! Вот встанете пораньше с утра и разберетесь с этим мотором!» — настаивала Талимай.

Обер подумал минуту и решил не отказываться.

«Я вас не очень стесню?» — спросил он напоследок для успокоения совести.

«Как же нас можно стеснить? Ведь весь этот двухэтажный дом наш, он достался дяде в наследство. А нас тут всего-то трое!».

Талимай жила со своим дядей и тетей. Представив им своего начальника и объяснив ситуацию, она попросила разрешения оставить бригадного генерала на ночь. Тетка была немало смущена появлением в ее доме такой важной птицы — генерала, да еще и иностранца. Дядя же, гренадерский капитан, ветеран обеих деремских кампаний, закончивший их и вышедший в отставку в должности ротного, казалось, воспринял визит Обера Грайса как должное. Он усадил гостя за стол в нижней гостиной у камина и, велев своей жене накрывать ужин, сразу же завел разговор о военных делах, набивая табаком свою трубку.

«Сейчас молодежь все больше надеется на машины. Слов нет, если кинуть на противника кучу снарядов калибром побольше, это будет хорошее подспорье. А все же дело решает солдатская выносливость, смекалка, крепкая рука да верный глаз», — начал он беседу.

«Сейчас молодежь неплохо учится стрелять», — возразил Обер. — «Взять хоть вашу Талимай. Я взял за правило отправлять ее каждое утро на полчаса в тир, и результаты налицо — в стандартном упражнении из револьвера с трех выстрелов она теперь уверенно выбивает от 24 до 27 очков. Да и упражнения военной гимнастики она выполняет регулярно, — я так понимаю, не без вашего влияния».

«Стреляют они, может быть, и сносно», — не спешил соглашаться старый вояка, — «и гимнастикой многие занимаются, да не о том речь. Солдат должен быть готов нести любые тяготы и из любых трудностей выходить, полагаясь только на себя».

Обер с интересом наблюдал, как он ловко подхватил каминными щипцами уголек и раскурил трубочку.

«Помню, отсекли раз деремцы мой взвод, — я тогда еще взводным был, — на самом севере Большого Хливичского хребта», — продолжил дядя, несколько раз затянувшись и вынув трубку изо рта.

— «Холодно, обогреться негде, жратва кончается, патронов осталось по несколько штук на брата. Так воевали же! И били деремских собак. Сваливались им, как снег на голову. Все, что нужно — патроны, хлеб, бинты для раненных, даже дрова для костра, — все брали с бою. Четыре месяца так держались». — Обер почтительно слушал, не перебивая.

«Я к чему это все говорю-то? А к тому, что нынешний городской новобранец к такой войне не приспособлен. Нет, ты погоди!» — воскликнул дядя, уловив сомнение во взгляде Обера Грайса. — «Я плохого сказать про них не хочу. Руки-ноги и голова на плечах у них есть. Верю, надо будет — они за Левир жизнь отдадут. Да только годный солдат из них выйдет не раньше, чем их пару лет настоящая солдатская жизнь потреплет. А ну, как война? И новобранцев тех в бой бросать придется, едва они научатся за винтовку с правильного конца браться?»

Разговор тянулся еще долго. Ужин давно закончился. Женщины, вымыв посуду и постелив Оберу на большем диване в нижней гостиной, удалились спать на второй этаж. И только тогда, улучив момент, Обер спросил:

«Не сочтите за назойливость, но меня беспокоит одно обстоятельство…» — начал он издалека. — «Когда в прошлом году мне назначили Талимай в помощницы, я обратил внимание, что она находится далеко не в лучшем расположении духа. Да и сейчас, мне кажется, она еще не совсем в порядке».

Дядя тяжело вздохнул.

«Человек вы, я вижу, душевный. И начальник правильный, службу понимаете. Что тут скрывать, был грех. Талимай наша девушка скромная, даром что росла без отца, без матери. Воспитали мы ее в строгом нраве. Но… Дело молодое. Аккурат тому два года, как она служить пошла в министерство. И вскружил ей голову один щеголь из Управления авиации. Соловьем разливался, цветы носил, подарки делал, на аэроплане обещал покатать. Ну, вы знаете, как это бывает…» — старик замолчал, сокрушенно качая головой. Пауза затянулась, и Обер уже было решил, что ничего больше не узнает. Однако дядя вдруг заговорил снова: