Арон Залкинд - Педология: Утопия и реальность

• Название: Педология: Утопия и реальность
• Автор: Арон Залкинд
• Издательство: Аграф
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-7784-0142-6

Залкинд А. Б. (1889–1936) — один из ведущих педологов в послереволюционной России В книге представлены основные труды А. Б. Залкинда, посвященные педологии и запрещенные после партийного постановления «О педологических извращениях в системе Наркомпроса» (1936). Книга представляет собой яркий историко-культурный документ благодаря сочетанию искренней апологии коллективизма, психологической проницательности и удивительного языка, сходного с языком знаменитых художественных антиутопий.

Издание адресовано педагогам, психологам и философам, а также всем, интересующимся отечественной историей.

---

Революционно-марксистская педагогика помимо руководящих социологических вех должна получить и педологическое обоснование. Надо это обоснование углубить, детализировать, надо раскрыть до конца социальное содержание человеческого организма, и психофизиологический стержень марксистской педагогики будет тогда налицо во всех своих элементах.

II. Психотерапия и педология

1) Психофизиология и педагогика Марксистская педагогика может развернуться лишь посую радикального пересмотра всей человеческой психофизиологии.

Как бы несокрушимы ни были наши социально-экономические и политические доводы и лозунги, реакционные психофизиологические учения будут противопоставлять быстрому темпу социального развития «медленный темп эволюции человеческого организма» (психики тож), будто бы препятствующий осуществлению наших революционных чаяний. Здесь на помощь нашим противникам явятся и учение о наследственности (и так и этак толкуемое), и учение о конституциях, и прочие теории, настойчиво доказывающие незыблемость человеческих навыков, тугоподвижность их нового опыта.

А так как капиталистический строй с его динамизирующим, революционирующим влиянием на массы человеческих организмов представляет собою явление «нового опыта» и так как рабочее движение и развивающаяся пролетарская революция — продукты «совсем, совсем новые», вполне, значит, «очевидно», что «в психофизиологии ваши революционные предположения никакого подтверждения не находят». «Даже совсем наоборот».

Где уж тут говорить о героической борьбе, о новом, творческом коллективистическом, классовом сознании, когда «невежественные» и «вырождающиеся» пролетарии заражают друг друга наследственной некультурностью и эгоизмом, наследственными явлениями вырождения и прочими историко-биологическими, «вполне неумолимыми» неприятностями, с которыми, конечно, творческого и боевого переворота никак не сделаешь.

Недаром так старательно (и до сих пор) ученые социо- и психоневрологи (Лебон, Тард, Ковалевский и др., между ними и наш белогвардейский современник, «социолог» П. Сорокин) объясняли все революционные «пакости» массовой стадностью, дикостью, разгулом зверских инстинктов, сумасшествиями после войн и голодовками. От такой «психофизиологической подоплеки» революции — истории человечества, конечно, не поздоровится.

Из подобных толкований очевидно, что пролетарская революция должна «неминуемо» пойти по стопам старых, «больных» революций, да еще углубив и «осквернив» их больную подпочву в такой же степени, в какой современная действительность сложнее феодальной и послефеодальной, революции коих (крестьянские, кромвелевская, 1789 г., Коммуна и др.) были ведь «совсем, совсем больные».

Ясно, что современная психофизиология (педология тож) всемерно пользуется учением о медленном развитии новых телесных навыков и всячески предостерегает от «сокрушительных революционно-новшеских экспериментов». Недаром контрреволюционная «социология» так часто стала последнее время кивать в сторону «аполитической», «нейтральной», «объективной» физиологии, отыскивая там бесспорные доводы в пользу медленности социального темпа. При таком подходе динамической, диалектической, марксистской педагогики, конечно, не построишь.

В предыдущей статье было в общих чертах указано, что учением об условных рефлексах эта тугоподвижность человеческой психофизиологии не только не подтверждается, но наоборот, уясняется чрезвычайная, благоприобретаемая за последние века изменчивость человеческой личности под давящим влиянием нового социального опыта, что, конечно, является основной проблемой марксистской педагогики. Социальный динамизм человеческого тела глубочайшим образом подтверждается и другой областью психофизиологического знания, так называемой «психотерапией», конечно, если в эту область проникает марксистский «микроскоп».

2) Психотерапия, учение о психоневрозах.

«Психотерапия» как организованная область психофизиологического медицинского знания возникла сравнительно недавно. Праотцом ее является учение о так называемом гипнозе или внушении. История психотерапии такова.

При болезненных и целебных изменениях человеческого организма врачи часто улавливали тесную связь между протекавшими в теле физиологическими процессами и психическими явлениями. Отмечалось сильное влияние чувствований, воображения на человеческое тело. Этим обстоятельством пользовались жрецы, сознательно применявшие влияние религиозных эмоций при своих лечебных манипуляциях, к этому же средству фактически прибегали и донаучные гипнологи — знахари, маги, чародеи, шарлатаны, магнетизеры, действовавшие не столько на болезнь непосредственно, сколько на «воображение» больного, а через воображение, путем влияния эмоций, и на самый болезненный процесс.

Долго фигурировали попытки объяснения этих чудес то мистическими, внечеловеческими силами, то особой таинственной целебной мощью, заложенной в целителе-чудодее. Пользовались гипнозом и врачи, долго так и не уяснившие себе истинной сущности лечебного эффекта этого средства. Искали причин и в астрофизике (Мэсмер), и в физике (Бред, Фария), и в физиологии (Шарко).

После сложных блужданий в этом вопросе выяснилось, наконец, что сущность гипнотических явлений заключается не в чудесных токах гипнотизера, не в надземной силе и даже не в физических свойствах гипнотизирующего света и звука (обычно при гипнозе усыпляли, заставляя смотреть на блестящую точку или слушать однообразный звук). Оказалось, что гипноз — это только внушение, т. е. создание путем психического общения с гипнотизером в объекте такого душевного состояния, такой эмоции, такого представления, при котором приказания гипнотика выполняются беспрекословно.

У объекта гипноза создается представление о том, что изменения, какие внушает ему гипнотизер, действительно осуществились, — соответствующие внушенные явления, ввиду «властной силы представления», сейчас же выступают на сцену. Внушают человеку, что он — генерал, царь, и он ведет себя, как генерал, как царь. Внушают ему, что у него расстройство желудка, и на сцене настоящие явления желудочного расстройства или, во всяком случае, соответствующее внешнее поведение.

С лечебной целью врачи внушали больным аппетит, бодрое настроение, уничтожение нервных припадков, хорошее пищеварение, и внушения очень часто выполнялись, так как у больного создавалось твердое эмоциональное представление (вера) об осуществлении приказа. Бернгейм, Ветерстранд, Форель и другие крупные ученые гипнологи внушали с врачебной целью появление менструаций, предписывали к определенному сроку наступление аборта (где это было медицински необходимо), внушением обезболивали хирургические операции, и приказы сплошь и рядом выполнялись.

Внушение создавало у объекта, у больного (гипнотика, медиума) «самовнушение», которое и вызвало в организме нужные явления. Оказалось, таким образом, что гипноз, внушение — это только самовнушение, регулируемое умелым руководителем (гипнотизером). Дело не в гипнотизере, не в его силе, а во влиянии самовнушения гипнотика.

Далее выяснилось, что тот же психофизиологический эффект, который вызывался самовнушением в результате внушения, великолепно появлялся и без всякого внушения, путем непосредственного самовнушения. Все влияние воображения, веры, чувствований (даже возникающих самостоятельно, без гипнотических, внушающих воздействий) на органические функции гипнология свела целиком тоже к самовнушению. Характерно, что чем дальше гипнология углублялась в этот вопрос, тем больше выяснилось гигантское значение внушения (самовнушения тож) для физиологического функционирования.

Гипнозом сплошь и рядом улучшались самочувствие и аппетит туберкулезных больных (Ветерстранд, Молль и др.), чем создавался целебный перелом в критическом течении болезни; гипнозом устранялись неукротимые рвоты беременных, тяжелые желудочно-кишечные расстройства (О. Розенбах и др.); Шарко внушением устранял даже ряд серьезных симптомов, наслоившихся на такой тяжелой болезни, как спинная сухота (конечно, симптомы, непосредственно вытекавшие из органических изменений спинного мозга, гипнозу не поддавались), и т. д. и т. д.

Надо было найти пределы влияния самовнушения, — до каких же возможностей способны они были (внушения тож) изменять физиологические состояния человека? В результате выяснилось, что самовнушению (внушению) уступают только лишь такие болезненные состояния, которые самовнушением ж и созданы, либо же подобные «уступки» оказываются чрезвычайно летучими.

Подобные болезненные самовнушения могли накопляться исподволь, незаметно для больного, в течение ряда лет, и лишь постепенно создавали всю серию болезненных явлений. Быстрое же их устранение (не всегда, конечно, быстрое) объяснялось бурной эмоциональной встряской, глубоким и острым целебным самовнушением, резко прорывавшим всю длительно и хитро сплетенную сеть болезненных самовнушений. Итак, не внушение, а самовнушение.