Татьяна Варнек - Доброволицы

• Название: Доброволицы
• Автор: Татьяна Варнек
• Издательство: Русский путь
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-85887-118-6

Публикуемые в настоящем сборнике мемуары — еще несколько страниц из истории Первой мировой войны, перешедшей в России в войну Гражданскую.

Судьба женщин-мемуаристок оказалась сходной: совсем молоденькими, охваченные патриотическим порывом, они устремились на фронт, чтобы стать частью Русской Армии, воевавшей с внешним врагом. После раскола на белых и красных они вступили в Добровольческую армию и до конца прошли с ней тяжкий путь ее поражения, закончившийся для них утратой Родины.

---

Имея наконец прямую улику, доктор Мокиевский, обращаясь к Дубинскому, сказал:

— Дубинский, верните самовар и немедленно отправляйтесь в распоряжение корпусного врача!

Писарь написал сопроводительную записку, и Дубинский отправился в штаб корпуса в сопровожении солдат (санитаров), захватив свои вещи. Женщина получила назад все взятое у нее. Солдат-санитар получил строгий выговор.

Выехав из Белополья, помню, останавливались, выгружались, снова грузились. Шли бои, в которых участвовал и 9-й Киевский гусарский полк, неся большие потери. Бои были сильные, и раненых было много. Несколько молодых офицеров было убито и ранено, но названия мест, где происходили бои, я не запомнила. Все время отступали с боями — как начали отступать от Орла, так и шли назад, к Харькову. Раненых возили с собой до первой возможности отправить их в тыл. Доктор Мокиевский-Зубок отступал с дивизией, со своим полком.

Когда мы подходили к Харькову, Лев Степанович предупредил нас с Вавой, что перевязочный отряд расформировывается, врачи Ефремов и Шатров возвращаются в Харьковский университет, а Вава и я назначаемся в штаб Кавказской Добрармии в Харьков. Он устроил нас в санитарный поезд, в котором из всего медицинского персонала были только врач и сестра. Мы сердечно простились с персоналом перевязочного отряда и перешли в санитарный поезд. Я простудилась, и мне пришлось, за неимением места, лежать в помещении аптеки на полу, а Вава помогала сестре и врачу. Машинист санитарного поезда, по всей вероятности, был красный или сочувствующий им, он проделывал с поездом такие штуки, что по вагонам стоял стон раненых. Машинист дергал поезд то взад, то вперед, очень быстро, рывками, так что некоторые раненые падали с коек. У меня сильно болела шея, и я не могла пошевельнуться, а при таких трясках от боли я теряла сознание. Наконец доктор и сопровождающие поезд военные решили отправить на паровоз вооруженных военных, и толчки прекратились. Дальше уже продолжали путь спокойно.

В Харьков приехали в начале декабря, и я направилась прямо в Отдел снабжения к инженеру-полковнику А.Я. Дудышкину с просьбой нас приютить на некоторое время. Он не удивился, что мы вернулись с фронта, так как эвакуация в Харькове была в разгаре. Александр Яковлевич поделился своею радостью — его жене и дочери удалось выбраться из Петрограда, и они приехали к нему, но вскоре началась эвакуация семейств служащих штаба армии, и ему пришлось с ними временно расстаться. Семьи были отправлены в Ростов.

Той приветливости, с которой меня встретили в штабе старые знакомые, нельзя описать. Я познакомила со всеми Вавочку. Из-за того, что мы прибыли вечером, комнату нам не смогли дать, несмотря на то что много комнат освободилось после отъезда семейств, — в это время не было заведующего отелем. Нина Афанасьевна (зубной врач), единственная женщина, которая осталась в штабе, приютила нас в своей комнате, а так как у нее были только одна кровать и маленький диванчик, на котором нельзя было улечься, то нам с Вавой пришлось расположиться на полу. Печи в отеле не топились, и было очень холодно.

На другой день мы получили комнату, но страшно холодную. Нас учили, как надо укрываться, чтобы ночью согреться, но это мало помогало, так как я была в летнем одеянии. Я очень жалела о потере моего пальто-пыльника, которое мне очень помогало в дороге, а из теплых вещей у меня была только кожаная куртка. И невольно мне вспомнилась солдатская песенка — один из ее куплетов:

Мама, мама, что мы будем делать,
Когда настанут зимни холода?
У меня нет зимнего платочка,
У меня нет зимнего пальта…

Согревались мы чаем. Благо было на чем согреть, да и друзья заботились, спасибо им. Здесь мы должны были ожидать Льва Степановича, который сдавал должность дивизионного врача. Условились с ним, чтобы не растеряться, оставаться при штабе Добрармии. Ждали его недолго.

Дня через два после нашего прибытия в Харьков офицер штаба сообщил мне, что какой-то господин разыскивает доктора Мокиевского-Зубок. Офицер этому господину сказал, что из перевязочного отряда 1-й дивизии доктора Мокиевского-Зубок прибыли две сестры милосердия, и тот просил офицера устроить ему с нами свидание. Я дала согласие. Господин этот оказался родной брат Льва Степановича, Вадим Степанович. Он нам рассказал, что бежал из Чернигова с женой и теперь разыскивает брата, который находится в Добрармии. Вадим Степанович ничуть не был похож на Льва Степановича — худой, седой, хотя и младше его. Как после мы узнали из его рассказов, Вадим Степанович был мировым судьей, и когда пришли красные, его арестовали. Вошел в тюрьму с темными волосами, а вышел белый. Освободили арестованных белые войска, временно занявшие Чернигов, и они с женой поспешили уйти. Жена его была крупная, неунывающая. С этого момента мы с ними не расставались. Они наведывались каждый день, пока не приехал Левушка.

При штабе мы прожили с Вавой несколько дней. Харьков, казалось, опустел, жители притихли, на улицах даже днем прохожие были редки. Как-то вечером полковник Дудышкин предложил мне и Ваве пройтись по городу и посмотреть, как он выглядит ночью. Вава не захотела, а я пошла. Все офицеры штаба несли караульную службу и обходили ту часть города, где находился штаб Добрармии. Полковник Дудышкин, с винтовкой за плечом, и я рядом с ним пошли делать обход. Прошли по городу и вышли на мост. Тишина, в городе пустынно, только наши шаги раздавались в тишине. Я спросила Александра Яковлевича:

— А нас не подстрелят? Мы ведь на виду, как на ладони.

— Могут, мы на все готовы, — ответил Александр Яковлевич.

Сделав обход, вернулись благополучно в отель.

Приехал Лев Степанович и рассказал, что Санитарное управление предложило ему сформировать госпиталь. Для этого ему следовало поехать в город Славянск, недалеко от Харькова, где находился санаторий, но больных уже туда не принимали и он был закрыт. В этом санатории ему было предписано реквизировать имущество для оборудования будущего госпиталя на 300 коек. Санаторий был очень богатый и прекрасно обставлен, огромный, так что из его имущества можно было составить не один госпиталь. Лев Степанович с назначенными уже врачами выбрал нужный инвентарь, остальное добавили из складов Санитарного управления. Госпиталь назвали 26-й Полевой запасный госпиталь. Ваву, Лину и меня записали в состав сестер милосердия этого госпиталя.

Однажды утром я заметила большое волнение среди служащих штаба. Я спросила Нину Афанасьевну, что это значит, но она также ничего не знала. Мы пошли вместе к полковнику Дудышкину, и он сообщил нам неприятную весть. Только что пришло извещение в штаб, что поезд с эвакуированными семьями служащих штаба Добрармии потерпел крушение и есть раненые и убитые. Александр Яковлевич тоже был удручен, так как не знал, что с его семьей. Позже были сообщены имена пострадавших, и его жена и дочь не значились в списке.

Имущество госпиталя было погружено в поезд, персонал госпиталя прибыл, и мы, простившись с Ниной Афанасьевной, Александром Яковлевичем и всеми знакомыми, погрузились на поезд и поехали в Ростов в надежде, что скоро все опять встретимся. Штаб Кавказской Добрармии недолго оставался в Харькове, также двинулся в Ростов.

В декабре 1919 года мы благополучно прибыли в Ростов. К нам присоединилась и Лина. Вава, Лина, Лев Степанович и его брат с женой Руфиной Александровной остановились у моего отца. В Ростове настроение было тревожное. На Садовой улице народу по-прежнему было много, но все торопились, в кафе уже не рассиживались; в кондитерских, в магазинах было почти пусто. Красные, сужая кольцо, подходили все ближе. Положение Ростова было критическое. Белые войска быстро отступали.

Лев Степанович ежедневно ходил в Санитарное управление, которое помещалось в огромном здании. Если память не изменяет, то это было Управление Владикавказской железной дороги на меже между Ростовом и Нахичеванью. В этом здании находились все отделы Добрармии. Лев Степанович добивался назначения стоянки для госпиталя, но все безрезультатно, так как из Ростова предстояло уходить. Положение на фронте было неустойчивое, и потому с назначением оттягивали. В это время брат его, Вадим Степанович, заболел тифом, и его отправили в госпиталь.

Как-то Вава и я отправились в Санитарное управление по какому-то делу. Санитарное управление находилось за городом, и нужно было идти пешком. В те дни единственным сообщением были трамваи. Извозчиков не было видно, по всей вероятности оттого, что лошадей мобилизовали или реквизировали в армию, так что из транспорта остались только трамваи, которые были всегда настолько переполнены, что даже на подножках стояли, вернее, висели, и попасть в трамвай было большим счастьем, а если и попадали, то выбраться из него было не менее трудно, чем войти. Ноги были молодые, привыкшие к хождению, так что нам не составило большого труда добраться пешком до Санитарного управления. Донимал только холод. А декабрь в том году выдался очень холодный.