Александр Шубин - Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине

• Название: Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине
• Автор: Александр Шубин
• Издательство: ЛИБРОКОМ
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-397-03955-0

В новой книге известного историка А. В. Шубина рассказывается о лидере массового повстанческого движения, анархисте Несторе Махно. Жизнь «батьки» показана на широком фоне событий революции и гражданской войны в России и на Украине. Перед глазами читателя проходит множество героев: Ленин и Деникин, Сталин и Петлюра, сибиряки и украинцы, жители столиц и деревенской глубинки. Подробно описывая развитие махновского движения, подтверждая свои утверждения ссылками на документы той бурной эпохи, автор в то же время показывает, как история страны менялась под действием масс людей, решившихся бороться за свободу и социальную справедливость. Отбиваясь от красных и белых и в то же время влияя на их политику, махновцы и другие повстанцы, о которых также идет речь в книге, стали создавать свое необычное общество самоуправления. Они потерпели поражение в неравной борьбе. Но, отступив с Украины, Махно продолжил борьбу за свои идеалы в эмиграции. Как показано в книге, он оказал немалое влияние на развитие мирового анархистского движения, которому вскоре предстояло дать бой фашизму в Испании.

---

Как только в районе Гуляйполя прекратились военные действия, там была установлена советская власть махновского типа. Был созван волостной совет (именовался также Исполнительным комитетом) — временный делегированный советский орган, в который вошли помимо анархистско-беспартийного большинства 20 эсеров и 5 коммунистов{730}. Секретарем совета до 11 ноября был Попов, а затем — рабочий П. Рыбин. В район прибыло около 100 анархистов, занявшихся культурно-просветительской работой{731}. На сходе 14 ноября население избрало комиссию из 5 человек для выработки инструкции для проведения новых выборов в Совет{732}.

В ноябре Гуляйпольцы несколько раз собирались на сход, разрабатывая проект положения «О вольном трудовом совете». Окончательно положение было утверждено Советом 25 ноября, накануне нападения красных на район. Советы провозглашались «вольными» органами самоуправления трудящихся (крестьян, не эксплуатировавших бедноту, и рабочих) и должны были действовать в строгом соответствии с наказами избирателей. Запрещалось избрание в советы членов партий. Таким образом, советы должны быть не многопартийными, а беспартийными, а депутаты выражать волю своих сел, а не партий. Перевыборы в советы должны были проходить каждые 6-12 месяцев. Положение повторяло идеи, уже разработанные в программных документах движения, несколько конкретизируя их.

7 ноября собрание рабочих и служащих Гуляйполя решало вопросы социального регулирования. Постановили: «предприятия должны отдать часть производства в кооператив для распределения между всеми членами кооператива»{733}. Кооператив, созданный в июне при профсоюзе{734}, был своеобразной кассой взаимопомощи и механизмом уравнительного перераспределения среди трудящихся. Однако рыночные отношения таким образом не отменялись. Рабочим обеспечивался прожиточный минимум (причем не в натуральной форме). Они приобретали муку на связанной с кооперативом мельнице «Кемах» по льготным ценам. Цены (льготные для местных рабочих и более высокие для всех остальных) определяло собрание работников мельницы (там тоже существовало самоуправление){735}. То же собрание трудящихся 7 ноября избрало в волостной совет трех представителей{736}.

В районе сохранялась производственная демократия. 28 октября, например, собрание рабочих и служащих Гуляйпольского завода «Богатырь» обсуждало вопрос о приобретении необходимых для возобновления работы материалов и приглашении дополнительной рабочей силы. Приобретение материалов было поручено фабрично-заводскому комитету совместно с профсоюзом и заводуправлением. Таким образом, на заводе существовала разветвленная система органов управления и самоуправления, которая искала выход из кризиса в тяжелейших условиях гражданской войны{737}.

15 ноября Гуляйпольский совет обсуждал перспективы «созидательной работы анархии» в районе. Однако высказывались и скептические мнения: «Большевики никогда не позволят нам самоуправляться, не допустят, чтобы в государственном организме было место, зараженное безвластием»{738}. Это заседание приняло решение готовиться к отпору возможному большевистскому вторжению{739}.

Упор во внутренней политике Махно в этот период делался на просвещении. Волин так формулировал принципы махновской просветительской политики этого времени: «Компетентность преподавания под контролем со стороны рабочих, приоритет не накопления знаний, а навыков развития свободной личности, способной бороться за справедливое общество и жить в нем, независимость школы от церкви и государства»{740}.

Во главе культурно-просветительского отдела совета встал вернувшийся в район Аршинов{741}. Было принято положение о культпросвете, которое определяло, что членом этого отдела «может быть всякий товарищ, разделяющий принципы махновского движения, выраженные в декларации Реввоенсовета армии от 20 октября 1919 г. При этом поведение его в прошлом и настоящем должно отвечать принятому в отделе уровню»{742}. Таким образом, отдел должен был превратиться в безупречное в моральном отношении анархистское ядро (ибо декларация носила анархистский характер), которое могло бы приступить к решению важнейшей задачи на пути к анархическому обществу — изменению мировоззрения и культурного уровня людей. Анархисты читали крестьянам и рабочим лекции об истории американского рабочего движения, о задачах профессиональных союзов. Лекции были выдержаны в анархо-синдикалистском духе: «Рабочие союзы (будут — А.Ш.) неизбежно постепенно отстранять государственные органы от участия в производстве»{743}. Эта позиция, предполагала постепенность ликвидации государственности и перехода к социализму, что вполне соответствовало той реальности, в которой оказалось движение — анархистский анклав в авторитарном государстве.

В районе открывались новые школы, готовились педагогические эксперименты по системе испанского анархиста Ф. Феррера, при которой ученики помогают учителям распространять знания на следующее поколение детей. Учителя содержались крестьянами, но грамотные повстанцы и сами участвовали в преподавании. В программу школы входили в основном гуманитарные предметы: политэкономия, история, теория и практика анархизма и социализма, история французской революции (по Кропоткину) и революционного повстанчества в русской революции. Вновь начал работу махновский театр, ставивший пьесу «Жизнь махновцев»{744}.

Готовились и социальные преобразования — махновцы надеялись, что мир с большевиками продлится по крайней мере 3-4 месяца. На 15 ноября был назначен районный крестьянский съезд, но 13 ноября он был отложен из-за обострившейся обстановки{745}.

Несмотря на заключенное перемирие, наученные горьким опытом лидеры движения относились к коммунистической партии с большой настороженностью и не отказывались от критики в адрес большевиков. 13 ноября совет постановил, что необходимо требовать прекращения репрессий против меньшевиков и анархистов и освобождения их{746}. Несмотря на прежние разногласия и конфликты, махновцы вступились за социал-демократов, забыв, правда, об эсерах.

Был ли махновский район обречен? Думая об этом, нельзя забывать, что в стране набирала силу дискуссия внутри большевистской партии — часть теоретиков склонялась к необходимости демократизации социально-политической жизни. Набирали силу крестьянские восстания. Зрело глухое недовольство рабочих Петрограда и матросов Кронштадта. Не был разгромлен Врангель. Счет шел на месяцы. Сложись ситуация несколько хуже для большевиков, уже в начале 1921 г. махновская модель стала бы спасительной для режима составляющей НЭПа. Если бы расстановка сил была иной, если бы район продержался до весны 1921 г., если бы иначе сложились военные события и политические схватки… Но махновцы сами ускоряли ход событий. Не могли не ускорять, потому что мечтали победить белых и тем доказать красным свою силу и искренность.

* * *

Цвет махновских войск под командованием Каретникова (сам Махно был ранен в ногу) был на фронте. Одновременно началась дополнительная мобилизация в РККА, к которой крестьяне отнеслись более благосклонно в свете союза красных и Махно. Часть махновцев действовала на перекопском направлении. Группа Каретникова и отряд пулеметчиков Фомы Кожина (2400 сабель, 1900 штыков, 450 пулеметов и 32 орудия){747} выдвинулись к Сивашу.

Отношения между махновцами и красноармейцами были относительно благожелательными. Вспоминает курсант И. Мишин: «Совершая марши, наша бригада нередко останавливалась в одних населенных пунктах вместе с махновцами. За весь период наступления наших армий не наблюдалось какого-либо антагонизма между курсантами и махновцами. Махновцы называли нас “курсаками”, приглашали к себе для проведения свободного времени. Что ж, говорили, вы, курсаки, так скучно живете? Песен не поете, горилку не пьете? То ли дело у нас! Однако никакого разобщения между курсаками и махновцами не чувствовалось и в выполнении поставленных командованием Красной армии задач»{748}. Впрочем, не все было так гладко. Махновцы испытывали острую нехватку одежды и обуви. Начались спонтанные нападения на небольшие части красных ради захвата одежды. Махновский командир Дерменджи писал в штаб: «т. Белаш, нужно сделать распоряжение и приказ по полкам, чтобы проходящие части ни в коем случае не раздевали. Началась полная грабиловка, насилие и убийство»{749}. Как мы увидим, махновский штаб принял суровые меры.

Тем временем, красные решили еще раз «рискнуть» махновцами и приказали Каретникову в ночь на 6 ноября форсировать Сиваш. Красная пехота еще не подошла, и шансы на успех были очень малы. Каретников стал тянуть время, пока красные не смогли выставить силы, необходимые для поддержки махновской ударной группы. «Видимо, махновцы не совсем доверяли мне…»{750}, — вспоминает командующий фронтом М. Фрунзе. Переговоры затрудняло и то, что большевики опять не выполнили соглашение относительно снабжения махновцев. Как пишет комиссар штаба фронта А. Осинкин, Каретников «говорил, что не может выступать, потому что армия чего-то не получила». Судя по предыдущему опыту этим «чем-то» могли быть, например, боеприпасы. Фрунзе попытался приструнить Каретникова: «Скажите, как поступают в войсках Махно с тем, кто отказывается выполнить распоряжение вышестоящего начальника?» На что Каретников ответил: «Этого у нас не бывает… У нас в войске революционная дисциплина и все приказы обсуждаются с начальниками частей»{751}. Фрунзе пришлось обсуждать с махновцами свои приказы. После того, как разногласия были урегулированы, подошли две красные дивизии, кавалерия Каретникова начала переходить Сиваш,