Сат-Ок - Земля соленых скал

• Название: Земля соленых скал
• Автор: Сат-Ок
• Жанр: История

---

Вот воины выступают в поход, идя долгим и далеким маршем, вот они подкрадываются к лагерю врагов, вот притаились, натягивают луки, держат наготове копья и томагавки. Потом все замирают в ожидании приказа вождя, а когда над долиной проносится страшный военный клич, бубны, рожкя и сопилки звучат в бешеном ритме, а воины бросаются в атаку, и начинается бой. Боевой клич тревожит покой звезд и раскатывается сильнее грома между скалистыми стенами долины.

Из группы женщин выходит старейшая женщина племени и заводит военную песню, прославляя в ней отвагу и подвиги своих сыновей. После каждой строфы песни круг танцующих воинов, куда уже протиснулись даже мы, мальчики, задерживается, и все мы возносим вверх руки и трижды кричим:

- О Маниту! Тингав-сусима! Тингав-сусима! Тингав-сусима! О Маниту! Помоги победить! Помоги победить! Помоги победить!

И вновь начинается танец, стремительный, как смертельная битва, и вновь заводит песню старая индианка, песню о мужественных воинах, которые, храбро сражались, а теперь отдыхают в Стране Вечного Покоя.

Уже светало, когда пламя костра погасло и закончились танцы и пение. В полном молчании воины, разделившись на два отряда - пеший и конный, ушли в темноту каньона, исчезли в нем бесшумно, как духи ночи.

Ранним утром длинная вереница вьючных лошадей двинулась на север. Среди нас уже не была ни одного воина, только мы, Молодые Волки, имели оружие и были единственной защитой стариков, женщин и детей.

Перед тем как выступить в дорогу, Овасес сказал нам, что отныне мы можем видеться и говорить с родными. Это разрешение подействовало на нас, как искра, упавшая на голую кожу. Все сразу захотели разъехаться вдоль похода, найти своих матерей, которые вчера приветствовали нас издалека жестами, взглядами и улыбками.

Нам хотелось коснуться их рук и вблизи услышать их голос, ощутить их ладони на своих волосах. Но нас сдержала легкая улыбка и насмешливый взгляд старого воина. Поэтому в первой половине дня мы разрешили сначала разъехаться вдоль похода самым младшим. И только когда они возвратились, мы галопом ринулись вперед.

Я знал, что мать находится где-то в голове похода. Я так погнал коня, что он несколько раз споткнулся на всем скаку. Послышались хохот и насмешки девушек. Однако матери я не нашел. Но ведь утром я хорошо видел ее высокую фигуру в головной группе похода. Сконфуженный насмешками девушек, я еще раз обогнал весь караван, который вел один из стариков, огромный и сгорбленный. Он ехал на небольшой лошадке, и его ноги почти касались земли. Вслед за стариком ехали двое других - глухой Большой Глаз из рода Танов и знаменитый когда-то воин Черный Медведь. В борьбе с медведем уже на пороге глубокой старости он потерял левую руку по локоть.

За ними шли вьючные лошади со свернутыми шатрами. А дальше растянулся караван женщин, детей, молодых девушек. Вьючные лошади ступали медленно, неся тюки, на которых сидели, покачиваясь в такт лошадиным шагам, прирученные детьми сороки, галки и вороны.

Вот проезжает маленькая девочка из нашего рода, держа на руках двух бобров. На плече ее старшей сестры, идущей рядом, сидит рыжая белка, прикрывшись пушистым хвостом. Несколько позади вышагивает четырехлетний малыш, и даже у меня, Молодого Волка, который получил имя, он вызывает небольшую зависть, так как малыш ведет на длинном ремне в несколько раз большего, чем он сам, бурого медведя. Зверь шагает с ленивой важностью, покачиваясь, как ствол дерева на спокойной речной волне.

А вот приближается большая группа женщин, и наконец я вижу, вижу светлое лицо и косы цвета золота, встречаю взгляд глаз, голубых, как небо в северной стороне. Это мать!

Я помчался к ней и осадил коня так резко, что несколько женщин вскрикнули от страха или гнева, а мой конь, встав на дыбы, чуть не опрокинулся на спину. Но еще до того, как он опустился на передние ноги, я спрыгнул и подбежал к матери, протягивавшей ко мне руки.

Очень красивой была моя мать, жена знаменитого вождя племени шеванезов. Светловолосая и светлокожая - ведь звали ее Белой Тучкой, - высокая и стройная в своем платье из тонкой оленьей кожи, богато вышитом знаками и цветами племени, с золотыми браслетами на украшенных бахромой рукавах.

Она смеялась и звала меня по имени. Я впервые услышал свое мужское имя, произнесенное устами матери:

- Сат-Ок! Я знала, что ты придешь, Сат-Ок!

Не подобает мальчику, который уже имеет имя, слишком выказывать свою нежность к матери. Но мать крепко обняла меня, как делала это раньше, и я чувствовал, что мои глаза увлажняются, и, стараясь изо всех сил сдерживать себя, я не мог, просто не мог вымолвить ни слова.

- Ты уже скоро станешь мужчиной, - говорила мать, - да ты почти мужчина. У тебя есть имя... такое красивое имя - Сат-Ок.

Я невольно задержал поход. Нас окружили другие женщины, начавшие говорить наперебой, смеясь и восклицая - женщины есть женщины! - много ненужных замечаний и мало нужных слов. Кончилось это тем, что один из стариков, ведущих караван, заметив эту суматоху, крикнул что-то неразборчивое и даже погрозил мне кулаком. Я немедленно сел на лошадь, женщины умолкли, все снова пустились в путь. Я ехал около матери, не отрывая от нее глаз, и молчал, не зная, что говорить, о чем рассказывать. Ведь она сама сказала, что я почти мужчина, не мог же я, как ребенок, говорить о том, что давно не видел ее, что очень соскучился по ней и что она, как и прежде, сердце моего сердца. Как мужчина, я должен был сохранять суровость и важность. Но я не мог сдержать улыбки. О чем же рассказывать? О большом-большом орле, застреленном на отроге Скалы Прыгающей Козы? О походах на Озеро Белой Выдры? О науке Овасеса? Столько нужно было всего рассказать, что в конце концов я не рассказал ничего.

Зато мать говорила много своим низким голосом, в котором слышались иногда более высокие нотки, будто эхо смеха или плача. Она говорила о том, что ей очень не хватало меня, что ждала встречи со мной, что отец рассказывал ей обо мне, что он был доволен своим сыном, когда узнал, что я получил имя, и когда услышал от Овасеса о моих успехах в учении в лагере Молодых Волков.

- А Танто? - спрашивала мать. - Был ли Танто добр к тебе? Заботился ли о тебе?

- Танто, - ответил я, - хороший брат, и он будет великим воином. Про него говорят, что он самый храбрый из молодых охотников, мама.

Мать умолкла. Глаза у нее стали тревожные. Как тень тучи, промелькнула в них печаль. Я понял. Ведь отец и Танто были сейчас на дороге, где их могли встретить не только люди из Королевской Конной, но и пули.

В эту минуту к нам подъехали две молодые девушки. Одеты они были так же, как и мать, только на головах были повязки - знак, что они еще не имеют мужей.

Первую из них я узнал сразу - это была моя сестра Тинагет - Стройная Береза. Другую я тоже немного помнил: ее большие, глубоко посаженные глаза, продолговатое лицо и быструю улыбку. Да, это была подруга сестры Тинглит Березовый Листок.

Они приветствовали меня улыбками.

Я никогда еще не разговаривал с молодыми женщинами и не очень знал, как ответить на их приветствие и что им говорить. Подняв руку, я сказал: "Будьте здоровы"... - и это было все.

Тинагет легонько похлопала меня по плечу, а Тинглит, наклонившись к ней, что-то шептала, тихо смеясь.

Они улыбались, и все трое смотрели на меня, а я чувствовал, что тут мне не помогут ни наука Овасеса, ни умение охотиться в чаще, что кровь приливает к моим щекам, и ничего интересного ни матери, ни девушкам я сказать не сумею.

Наконец, чтобы как-то прервать становившееся все более тягостным для меня молчание, я взял в руки лассо, прикрепленное у моего правого колена.

- Это твой подарок, Тинагет... - начал я неуверенно.

Сестра подняла голову:

- Да, братец. Я сама сплела его из конского волоса. Я хотела, чтобы у моего брата было самое крепкое лассо, и трижды вымачивала его в горячем бобровом жире.

И снова воцарилось молчание, мучившее меня нестерпимо. Очень счастливой была встреча с матерью, сестрой и даже с Тинглит, которая - теперь я хорошо вспомнил это - не раз приносила к нам в шатер сладкие медовые соты. Но я не умел с ними разговаривать, и, хотя мне не хотелось еще с ними прощаться, все же я стал понемногу сдерживать коня, чтобы несколько отстать.

Но Тинглит не собиралась оставлять меня в покое. Она тоже сдержала своего коня и поравнялась со мной. Потом она положила руку на шею моего коня и, став внезапно серьезной, спросила:

- Где Танто?

- Танто? - Я гордо усмехнулся. - Танто - храбрый молодой воин, и совет старейших разрешил ему идти одной дорогой со старшими.

- Расскажи мне о нем. Я пожал плечами:

- Разве он твой брат? Почему я должен тебе о нем рассказывать?

- Ты... - начала она быстро и гневно, но вдруг весело рассмеялась: - Разве тебе трудно?

Я заупрямился:

- Скажи: почему?

Тинглит снова стала серьезной. Она наклонилась ко мне, и я увидел вблизи ее большие глаза, черные, как речная глубина, с ясными искорками на дне.