Татьяна Тарасова - Красавица и чудовище

• Название: Красавица и чудовище
• Автор: Татьяна Тарасова
• Издательство: АСТ, Астрель, Харвест
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-049283-1

Когда человек ощущает себя нужным и знает, что это произошло во многом благодаря точному выбору своей профессии, своего места на земле — он бывает по-настоящему счастлив.

Мою профессию так безукоризненно определили мои родители, и я всегда так старалась быть достойной их выбора, тех уникальных достижений, которых добился мой отец в педагогике и в большом спорте, что сейчас, в своем возрасте, хотя я и знаю, что нет предела совершенству, я хорошо понимаю, что такое счастье!

---

Я смотрела все это по телевизору под трибунами, курила беспрерывно. Вышел Элдридж, и тоже мимо. Илюша — олимпийский чемпион! Сбылось то, о чем мы мечтали. Он спросил меня сразу: «Вы таким меня хотели видеть?» Я сказала: «Сегодня — таким».

А завтра уже не было.

Поздравления, восторг невероятный. Я счастлива: я сделала такую большую работу. Вместе с ним и вместе с замечательной бригадой, с Леней Райциным, Володей Ульяновым. Осталось в памяти светлое утро следующего дня. Светлое оттого, что все это кончилось. Потом навалилась ужасная тяжесть. Я не помню такой усталости за всю свою жизнь. Я вообще радоваться не очень приспособлена. Правда, в тот же день у меня выступали уже Грищук с Платовым, но я даже не пошла к ним на пресс-конференцию, они видели, я не то что идти, стоять уже не могу.

Мне хотелось отойти, отвлечься, я перебирала подаренные ему цветы — они завалили весь балкон, — сотни игрушек, которые фанатки бросили Илюше на лед. По примете цветы с концерта нельзя никому дарить, а он и игрушки всегда оставлял в гостинице. Я обычно ему их складывала и заставляла везти домой. Много раз я этим занималась, но тут на это у меня уже не осталось никаких сил, тем более в Москву летела я одна. Чемпионы и призеры отправились на показательные выступления в Токио. Впрочем, нет, из Нагано я не уехала сразу домой, мы с ним еще вышли на утреннюю тренировку. И тут он позволил себе во время тренировки ко мне не подъезжать, что оказалось для меня большим удивлением, а скорее — потрясением. Так на моей памяти он поступал с Виктором Николаевичем Кудрявцевым, когда посчитал, что тренер ему уже не нужен. Я пришла к нему в раздевалку и спросила, не сошел ли он с ума. Он ответил, что очень устал. Я сказала, что устала не меньше, причем больше всего устала от него, и не позволю с собой так обращаться.

В Москве я заболела, у меня начался грипп — организм все-таки был ослаблен. Даже не грипп, а какая-то зверская аллергия. Потом начались праздники награждения, вроде бы не до тренировок, я не ходила на лед, наверное, дней пять. Когда прошли торжества, мы собрались в Америку. Илюшу я отправила раньше, сама приехала через день. В Мальборо теперь уже заболел он. Как только пришел в себя, начал готовиться к чемпионату мира, хотя нелегко было ему собраться. Я очень сомневалась, что он способен выступать на чемпионате мира, и не ошиблась. Невооруженным глазом можно было наблюдать, что он не здесь, не на льду. Наверное, что-то происходило дома. Я не чувствовала его на тренировках, а он нервничал из-за своего плохого состояния. Снова заболела спина. Я стала вызванивать Тамару, та прилетела, вытягивала ему спину как могла, а он все равно ее сорвал и тихонько плакал. Не осталось у него больше ни физических, ни моральных сил, чтобы справиться с болезнью.

Илья решил пропустить чемпионат в последний день. Уже сдали квартиры, собрали и упаковали вещи. Хотя не исключено, что чемпионат мира он мог бы без большого напряжения выиграть. После Олимпийских игр у всех «жилы порваны», без ошибок никто не катается, но не имело смысла рисковать: ему, олимпийскому чемпиону, предстояло ехать в длинное турне по Америке. Если на два дня наколоть его обезболивающим и выставить на соревнования, то можно сорвать спину на всю жизнь. Поэтому я не настаивала. Мы посидели вдвоем и хорошо поговорили.

Начали готовить новый показательный номер, несмотря на решение, что он будет выступать в турне со своей олимпийской произвольной программой. В своей безумной желтой рубашке, которая стала известна всему миру. Правда, насчет нее мне поначалу говорили, что это за стиль, что это за рубашка? Ему полагалось отработать тур с известной уже программой, она ему и давалась легко, и зрители хотели ее видеть. Но на всякий случай обязательно нужно иметь в запасе какой-то номер.

Я взяла музыку из «Паяцев», я видела в нем Пьеро. Работа над показательным номером не требует много времени. Это на Олимпийских играх полагалось прыгнуть восемь прыжков и все чисто, все с приземлением на одну ногу. У меня уже целый год висел для него костюм, специально на этот номер. Но в один из вечеров он пришел ко мне и сказал, что я не нужна ему. Я не нужна была больше этому мальчику, который стал олимпийским чемпионом.

Он мне сказал, что я давила на него, что ему со мной тяжело, что надоело терпеть и преодолевать и что еще полгода назад родители уговаривали уйти от меня.

Когда я его решила взять, то приехала к нему домой познакомиться с родителями. Неожиданно его мама мне сказала, что Илюша сложный мальчик и что у него трудный характер: «Я вас предупреждаю, он вас будет изводить, если вы будете все время вместе. Не удивлюсь, что рано или поздно вы его не выдержите». Я ответила, что работала с разными выдающимися спортсменами и как-нибудь постараюсь найти к нему подход. Я тогда не поняла, к чему такие предупреждения. Однажды, когда я собиралась из Мальборо уехать, потому что он не слушался и не выполнял то, что ему полагалось выполнять, я позвонила в Москву его матери. Та сказала: «Я вас предупреждала, что будет очень тяжело».

Но ведь были и прекрасные моменты в нашей жизни. Минуты редких человеческих проявлений. Илюша добрый человек, а для меня это важнейшая характеристика, я разное в своей жизни повидала. Но такую широту я редко встречала. Откуда в этом мальчике, выросшем в стесненных материальных условиях, подобная щедрость? Он мне рассказывал, что мальчишкой идя домой с тренировки, зажмуривал глаза, проходя мимо киоска с мороженым. В детстве, особенно после тренировок, всегда хочется есть. А он зажмуривал глаза, для того чтобы пройти мимо киоска, не разглядывая витрину. Он говорил: «Я у родителей денег не просил, конечно, пятнадцать копеек на мороженое они бы дали, но я не просил, мы жили нелегко».

Он очень привязан к своей семье: к матери, к отцу, к сестре. Но любовь, которая у него случилась с Машей, их всех развела, включая и меня, потому что я занимала одну позицию, родители занимали другую. Может быть, у Илюшиной мамы возникла ревность, я много об этом думала, чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, но не хочу делиться своими думами. Знаю только, что отняли они у меня не один день жизни.

В феврале 1997-го мне исполнилось пятьдесят лет. Илюша не представлял, что такое количество людей могут съехаться ко мне в Мальборо. Приехал Сеня Могилевский с женой. Прилетела из Франции Наташа Ульянова, из Москвы — Лена Чайковская, за ней — Виталий Мелик-Карамов. А сколько народу мне позвонили со всех концов света! Море цветов! И Наташа Бестемьянова с Андрюшей Букиным поздравили, и Климова с Пономаренко, все-все-все, кто не смог приехать в Мальборо, присылали огромные корзины с цветами. Я неделю жила в розарии. У меня есть фотография, где меня за букетами в комнате не видно. А я далеко не Дюймовочка. Первый вечер гуляли дома, на другой день — в русском ресторане. Даже в Мальборо я сумела обзавестись друзьями, которые помогали мне там не скучать.

Илюша за два дня до моего юбилея влетел, как сумасшедший, ко мне домой. Такое выражение лица было только у Олега Табакова в фильме «Шумный день», когда он рубил шашкой мебель. Глаза его блестели: «Можно дарить подарки заранее?» Наташа Ульянова, жившая тогда у меня, сказала: «Конечно, можно». Я тоже разрешила. Он куда-то унесся, через полчаса вернулся: «Вот» — и вручает мне подарок. Я задохнулась: «Ой, дружок, ты мне подарок купил», начала потихонечку, потихонечку его разворачивать, мне так было интересно, это же первый подарок от него, до чего трогательно. И вдруг я вижу коробку из-под часов «роллекс» и невольно брякнула: «Ой, коробка из-под «роллекса», а он засмеялся: «Открывайте». Открываю и вижу, что там действительно часы. Это очень дорогой подарок, слишком дорогой подарок, и то, что он от него, делают эти часы не просто дорогими, а драгоценными. Потом я стала, конечно, визжать, стала его целовать. А он так сиял и так был счастлив.

Конечно, я нервничала, посоветовался ли он с родителями, ведь денег потратил уйму. Но потом, когда я его маме сказала, что Илюша мне подарил очень дорогие часы, и призналась, что мне, ей-богу, неудобно принимать от мальчика такой подарок, мама сказала: «Он сделал это от души».

Илюша хорошо со мной тренировался, иногда нервно, но хорошо. Нервно оттого, что характер у него адский и ему приходилось, в отличие от других, очень многое в себе преодолевать.

Но вот, наверное, что-то он преодолеть так и не смог. Иначе бы он никогда не сказал: «Вы на меня давили».

Конечно, я давила. Я не могла не давить. Я требовала, чтобы он каждый день уходил со льда домой не просто так, а каждый день что-то приобретая. Я всегда считала, что каждая тренировка должна проходить как последняя в твоей жизни. И ты все должен сделать так, чтобы подняться на одну ступеньку, на полступеньки, на четверть, в крайнем случае постоять на этой же ступеньке, но никак не опуститься назад.