Михаил Ильяшук - Сталинским курсом

• Название: Сталинским курсом
• Автор: Михаил Ильяшук
• Издательство: Українська видавнича спілка
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 966-7060-83-7

В книге описаны события, происходившие в 40-ые — 50-ые годы прошлого века в СССР, масштабное проявление которых имело место в 30-ые годы. На примере одной семьи показано, как ни в чем не виновные перед государством люди были приговорены к лишению свободы и в качестве политзаключенных отправлены «отбывать наказание» в один из лагерей системы Сиблага. Описаны судьбы, характеры интереснейших ярких личностей, с которыми автор познакомился в лагере. Приведены воспоминания одного из заключенных о зверствах в лагерях на Колыме. Описан быт отбывавших заключение в Баимском лагере для инвалидов, их стремление скрасить жизнь в тех нечеловеческих условиях участием в художественной самодеятельности. Автор также знакомит с условиями жизни в сибирской ссылке.

Книга рекомендована среднему и, в основном, молодому поколению для ознакомления с черной полосой в истории нашего народа в годы сталинской диктатуры. Миллионы же людей старшего возраста познакомились с системой ГУЛАГа в качестве политзаключенных на собственном опыте.

Издается благодаря финансовой поддержке Киевской городской организации общества «Мемориал» им. В. Стуса, а также Петра Белея, Богдана Малярчука, Романа Шемка.

---

Благоговея перед его талантом, Лида все еще прощала ему хамство. Но, когда в состоянии крайнего раздражения он бросил ей в лицо, что она — набитая дура, Лида, наконец, не выдержала.

— Ах, так? — возмущенная до глубины души, сказала она. — Это так вы отплатили нам за созданные вам условия, в которых прожили не один месяц? А я-то думала, что мы имеем дело с человеком высокой культуры. Вы же просто хам, вы хуже любого урки, у которого, несмотря на его грубость, невоспитанность, больше благородства, чем у вас, высокообразованного поэта. Спасибо за урок. Я и сама теперь вижу, что была дурой, ослепленной вашим талантом. Вы воспользовались моей увлеченностью поэзией и преклонением перед поэтами и долго маскировались, чтобы скрыть свое истинное «я». Теперь ясно, что все это понадобилось вам для того, чтобы подольше пожить в больнице в свое удовольствие. Нет, больше я не позволю вам издеваться над нами.

Через несколько дней Млодавского действительно выписали из больницы и перевели в барак. Однако поэт не пострадал. Ему нужно было прокантоваться в больнице только три месяца, остававшихся до конца срока, что ему и удалось осуществить. А теперь считанные дни отделяли его от выхода за ворота.

Поэт ушел на свободу бодрый, поправившийся, набравшийся сил для дальнейшей творческой работы.

Глава LXVII Доктор Суханов

В одной из глав я уже знакомил читателя с доктором Сухановым, честным, стойким, неподкупным человеком. В настоящей главе мне хочется коснуться личной жизни доктора.

Среднего роста, худой, черноволосый, с длинным вытянутым, словно клюв, носом, в темных очках, полностью скрывавших его глаза, лет сорока пяти — таким тогда был этот человек. Держался он замкнуто, и тот, кто не знал его близко, видел в нем гордость и высокомерие. В действительности же это был добрый человек. Причиной его нелюдимости и некоторой угрюмости мог быть туберкулез, подтачивавший его силы, а возможно, и неудачно сложившаяся семейная жизнь.

В больнице у него была отдельная комнатка. Все время его знобило, поэтому он требовал от сестры-хозяйки, чтобы комнатку хорошо отапливали. С топливом вообще-то было трудно, но Оксана как-то выкраивала для него сухой торф или дрова. Все свободное после обхода больных время он сидел у себя в кабинете и читал специальную литературу.

К хозяйству больницы он не проявлял никакого интереса, отдав это дело целиком на попечение Оксаны. Когда его назначили заведующим, Оксана обратилась к нему за решением целого ряда хозяйственных вопросов, требовавших его санкции. Но Суханов был настолько к ним равнодушен, а может быть, как человек не от мира сего, настолько неопытен, что Оксана махнула на него рукой и вынуждена была брать на себя ответственность за свои самостоятельные действия, лишь ставя Суханова о них в известность.

У Суханова была семья — жена, падчерица восемнадцати лет и двое своих детей, девочка десяти лет и мальчик восьми. Судя по тому, что его редко тянуло домой после работы и он даже часто оставался ночевать в больнице, к своей семье он был довольно равнодушен. Свои отцовские и семейные обязанности ограничивал тем, что аккуратно отдавал зарплату жене.

Говорят, в молодости он питал большое пристрастие к вину, и его будущая жена, воспользовавшись этой слабостью, «женила его на себе». Они не подходили друг другу ни по образованию, ни по культуре, ни по взглядам, то есть между ними не было никакого духовного родства. Была она мещанкой до мозга костей. Насколько он был деликатен, щепетилен, настолько она была бесцеремонна как по отношению к мужу, так и по отношению к окружающим. Она, например, не испытывала никакой неловкости и смущения, когда предложила (разумеется безуспешно) Оксане обменять свою дрянную домашнюю утварь, а также рваные простыни на новые предметы больничного хозяйственного обихода. И была возмущена, что сестра-хозяйка, как лицо, подчиненное ее мужу, отказала ей в просьбе.

Все вместе взятое — туберкулез и разочарование в семейной жизни — подготовило почву для последующих событий в жизни Суханова.

Однажды медсанчасть управления Сиблага прислала на работу в баимское психиатрическое отделение только что окончившую мединститут некую Изергину. Ей было лет двадцать пять. Молодая интересная блондинка стала помощницей Суханова. И случилось то, что часто бывает, когда мужчина, не знавший ни любви, ни ласки, много времени общается на работе с молодой красивой женщиной: Суханов по уши влюбился в девушку, которая была моложе его лет на двадцать. Что ж, «любви все возрасты покорны». Не женись он так глупо на пустой и пошлой мещанке, возможно, жизнь его сложилась бы иначе. А так потребность в любви долгие годы не угасала в его душе и ждала лишь случая, чтобы разгореться в яркое пламя. Он очертя голову бросился в объятия молодой девушки.

Но как эта девушка могла увлечься мужчиной на двадцать лет старше, чем она, к тому же — некрасивым? А между тем она несомненно глубоко и искренне любила Суханова. Для всех было очевидным, да и сами влюбленные не считали нужным скрывать, что связь их не мимолетна.

Суханова не могла простить мужу измены. Она не жалела красок, чтобы опозорить его перед его сослуживцами. Изергину она прилюдно обзывала проституткой, продажной девкой. Однако влюбленные мужественно переносили все атаки обезумевшей от ревности женщины.

Убедившись, что такими методами она ничего не добьется, Суханова решила действовать через администрацию, партийную и общественные организации. Она забрасывала их жалобами и требовала вмешательства. Ее мужа вызывали во все части, в управление Сиблага, увещевали, бранили, стыдили, угрожали. Но он был тверд и непоколебим, не считался ни с чем, рискуя даже своим служебным положением. Он, видимо, чувствовал, что конец его близок, и хотел последние годы жизни прожить с любимой женщиной.

В конце концов в управлении решили иным путем расторгнуть незаконную связь — перевели Изергину в соседнее отделение Сиблага, в Антибес. Однако и это не остановило Суханова. Каждую субботу и воскресенье он проводил у Изергиной.

Суханова рвала и метала, безумствовала еще больше и никак не могла понять, что ее тактика и все ее поведение не только не возвратят ей мужа, но еще больше оттолкнут его от нее. Суханова дошла до того, что разыскала Изергину и прилюдно ее избила.

В начале 1951 года Оксану перевели из Баима в другой лагерь. Доктор Суханов еще продолжал заведовать больницей. Перед этапом Оксана зашла к нему попрощаться. Нездоровый румянец на его щеках больно отозвался в ее сердце. Доктор протянул Оксане свою горячую руку и сказал:

— От всей души желаю вам всего хорошего, вы это заслужили, но знаю, что в новом лагере, с его жестоким режимом, вас ждут тяжелые испытания. Желаю вам пережить оставшиеся до окончания срока пять месяцев благополучно и вернуться к своей семье.

Больше Оксана не встречала Суханова, и как сложилась его дальнейшая жизнь, неизвестно.

Глава LXVIII Свобода совести

Массовое уничтожение церквей, разгон религиозных общин в первые годы советской власти происходили на всей территории Советского Союза. Церкви превращали в клубы, зернохранилища, иные просто держали закрытыми или даже разбирали их на кирпичи. Служителей же культа тысячами сгоняли в лагеря, приписывая им контрреволюционную деятельность. И все это делалось при торжественно провозглашенной и вписанной в конституцию «свободе совести».

Удивительно, что Сталин не использовал религию в качестве опоры для своей диктатуры, а преследовал ее. Известно же, что основным принципом христианской религии является непротивление злу насилием и признание легитимности любой власти, так как «несть власти аще не от Бога». Иначе говоря, всякая власть, даже жестокая, имеет божественное происхождение.

Среди заключенных Баима истинными борцами за религиозные убеждения, ортодоксальными последователями христианства или других конфессий были считанные люди. Но в лагере находилось очень много священников, которые были наказаны не за упорное отстаивание своих христианских верований, а просто за то, что имели священнический сан.

С одним из таких священников, Козьмодемьянским, я встречался довольно часто. Это был высокий худой седовласый старик. Ему не были присущи ни уныние, ни пессимизм. Не было в нем также елейности, часто встречающейся у священников. Не сомневаюсь, что на воле он был честным священником без «загребущих рук». Настроение имел всегда ровное, жизнеутверждающее, покоящееся на глубоком внутреннем убеждении, что как бы долго ни господствовала власть тьмы и жестокостей, за ней последует свет и правда рано или поздно восторжествует.

Его часто можно было видеть медленно расхаживающим в саду перед больницей в высоких кожаных сапогах и простой опрятной одежде. Завидев меня издали, он приветливо помахивал рукой и присоединялся ко мне.