Олег Языков - Хождение за три неба

• Название: Хождение за три неба
• Автор: Олег Языков
• Жанр: Научная Фантастика

Уж какой текст получился — судить вам, а мне он нравится! Тайны и загадки, походы и приключения, девушки, драконы и транспортная сеть инопланетной цивилизации — все к вашим услугам!

Автор.

---

— Э-э, Афанасий… Мы тут посоветовались и решили — ты пойдешь замыкающим. И вообще, прилетим — ты на глаза народу не лезь. Вообще чтобы тебя не видно было, понял? Не отсвечивай, в общем, своим фингалом. Положение у тебя пока арестантское. Давай, бери девушку в свой пепелац. Курс, как я понял, на северо-восток. Лететь километров около двухсот надо. Пойдем не спеша, надо дать воинам время, чтобы добраться до города первыми. Ну, двинулись, мужики?

И ветераны пошли к своему шару. А я подошел к Гуль.

— Полетишь со мной… Давай свои мешки, помогу.

Гуль безропотно встала и ногой придвинула мне седло и упряжь. Свое копье и переметные сумки она несла сама. Я забросил упряжь в грузовой отсек Шарика, а потом мягко отобрал у девушки ее оружие и сумки.

— Здесь они будут. Никуда твое оружие не денется. Не развернешься с ним впереди, места там немного. Залезай, сейчас полетим.

Щеки у Гуль порозовели, губы сжались в тонкую линию. Ей было страшно. Но и интересно, наверное. Как же! Ей предстоял полет не на драконе, а на прозрачном волшебном шаре сына Великого Отца! Вы вот летали на «Боинге» № 1 президента США? Я нет. И она не летала.

Я первым забрался в шар, подождал, покуда она осторожно, как ящерка, проползла внутрь, и похлопал по невидимому сиденью.

— Падай, не бойся! — Гуль сверкнула на меня злым глазом с фингалом и молча уселась. Как можно дальше от меня. Я потрогал свой глаз.

— Шарик, ты дай в кабине немного цвета, что ли… А то человеку страшно в пустоте висеть с непривычки.

Шарик блямкнул своим хрустальным колокольчиком, и вокруг нас появились слабо окрашенные контуры внутреннего устройства транспортного шара. Интересно! Я ведь тоже видел это все впервые. Ну, само собой, кресло. Или даже диванчик такой. Причем с массивным заголовником, поднимающимся выше головы. Полупрозрачные толстые наплывы с боков. Все гладкое и зализанное. Толстый бурт полукольца впереди, под ногами. Вот, значит, на что мне так удобно класть ноги. Знать бы еще, что это такое… Надеюсь, я эту штуку каблуком не сломаю.

— Шарик, карту маршрута покажи. Есть, хорошо. Масштаб увеличь. Поехали, командиры уже полетели!

Шарик мягко взлетел, поднялся на высоту метров шестьдесят-семьдесят и пристроился сзади своего клона, везущего начальство.

— Ты им управляешь, или они сами ведут?

— Я им передал управление. Изменить установку?

— Да нет, не надо. Пусть лидируют. Тут недалеко лететь, так ведь, Гуль?

Обалдевшая от высоты и мягкого, быстрого полета Шарика, девушка только молча кивнула. Глаза у нее распахнулись как у куклы, щеки горели румянцем. Она улыбалась. Ну, вот… Хоть на человека похожа стала.

— Гуль, а что у вас за город? Расскажи.

Улыбку как мокрой тряпкой стерло.

— Увидишшь… — зло прошипело существо с подбитым глазом. Я только вздохнул. Вот ведь коза бодливая…

После получаса неспешного полета лидер чуть изменил курс. Видимо, уже захватил своей аппаратурой цель. Впереди виднелись горы, а в нашу сторону устремились машущие крыльями черные точки парадного конвоя. Нас ждала встреча с народом Великого отца. Я вспомнил про Ким Ир Сена и хмыкнул. Не дошло бы дело до нового культа личности, а, товарищ генерал-лейтенант?

Почему это я вспомнил про Ким Ир Сена? Ах, да! Я и забыл вам сказать! Полное имя Костиного отца было Ким Егорович Октябрьский. Дед нашего генерал-лейтенанта мало того, что подсуетился с революционной фамилией для всей семьи, так он еще сыну дал энергичное революционное имя, как тогда было модно. Ким — это «Коммунистический Интернационал молодежи», понятно теперь? А вот если бы у него родилась дочь, тогда бы ее наверняка назвали Октябриной. Вот такие новации тогда были, товарищи!

Глава 7

Второй день в Горном гнезде идет пир горой. Точнее — повальная пьянка идет. Народ шумит, волнуется, радуется. Как же! К нам приехал, к нам приехал сын Великого, дорогой! Вчера праздновали вместе с населением города. Прямо на площадях, улицах, в садах. Мои ветераны в сопровождении местных вождей и прочих лучших людей мотались по всему городу, подсаживались к накрытым специально для них столам, улыбались и вздымали кубки подвысь, кричали здравицы. Как у них только печень выдержала… Сегодня все скромнее — пьют только с начальством. Ну, скромнее — это я погорячился. И столы ломятся, и местная брага рекой льется. Только нашего спиртного ящик ушел. Я знаю, посылал «Скаф» подсмотреть.

А я второй день сижу на губе, в темнице сырой… Впрочем, темница довольно комфортабельная. Сам ведь делал. А дело было так. Когда ветераны вышли из своего шара, отмучились на шумной и бестолковой процедуре встречи и народного ликования, встал вопрос о размещении гостей. Варианты предлагались разные, но Константин все отбил. Он сказал, что мы сами себе построим дом. Видать, договорились они об этом заранее. И правильно, между прочим, сделали. Мне тоже не хотелось полностью зависеть от местного руководства. Нам нужна некая экстерриториальность. Костя окинул окрестности орлиным взором и поинтересовался у вождей, а кому принадлежит во-о-н та одиночная скала? Городу или миру? Оказалось, что одинокая скала никому не принадлежит. Там не было воды. Костя заявил, что это ерунда, вопрос решаемый, и приказал мне слинять с глаз долой и заняться строительством. Что я и сделал, пылая злобой и завистью к начальству, которое сейчас бесплатно будут кормить и поить. Только высадил по пути у каких-то казарм свою безлошадную пассажирку. Даже ей вслед не посмотрел, достала она меня своим шипением.

Сами понимаете — настроение было не радостное. Хотелось просто рвать и метать. Костя и с этим угадал, гад старослужащий! Скомандовал я Шарику лететь к скале, облетел ее всю, примерился, прикинул кой-чего к носу. И понеслось! Хорошо, что Шарик при работе ни пыли не дает, ни обломков. А то народ мог подумать, что началось небольшое извержение вулкана…

Дело со строительством укрепленного объекта было уже отлажено, кое-какой опыт наработан. И я с яростью и энтузиазмом первых строителей московского метрополитена начал вгрызаться в породу. В общем, убил я на это дело полдня. Но получилось хорошо, даже красиво. Кроме небольшой посадочной площадки для драконов (а нечего к нам толпами летать!), я сделал широкую веранду или террасу, на которую выходили достаточно узкие (дракону не протиснуться) окна и двери. В скале я вырезал привычные помещения склада, большой общий зал для официальных встреч и переговоров, каминный зал, он же столовая, спальные помещения с каменными топчанами и прочие службы. Вспомнив, что воды у нас на скале маловато, ни капли, в общем-то, и нет, вырезал большой бассейн-накопитель наверху и бассейн поменьше внутри наших хором, со скрытой в скале цистерной, для принятия водных процедур. Ночью Шарик кинул силовую трубу и закачал в них воду из озера, поившего весь город. Так что спать я лег чистым и сытым (у-у, как мне эти армейские пайки надоели!), в каминном зале, около горящего тихим пламенем камина, в своем спальном мешке.

Так и не заснул, считай. Все мучился и крутился, слушая пьяные крики и шум гуляющей толпы. Плюнул на все и заслал «Скаф» вести видеосъемку гульбища и писать местный язык. На русском-то говорили не все. Только племенная верхушка и воины. Язык Великого отца считался «старшим языком».

«Скаф» радостно усвистел на праздник, все же эта работа была ему и ближе, и интереснее, чем моя охрана и оказание мелких услуг в походе. Да и изучение, и анализ подобного материала являлись его прямой задачей и обязанностью. Я только попросил, чтобы он писал разговоры у разных категорий населения: и у мужчин, и у женщин, и даже у детей. Больше информации — толще словарь будет.

Своих я так и не дождался. Они остались ночевать в городе. А я проснулся утром, позевал, и стал думать: чем бы мне заняться? Плести циновки на пол и макраме на стены я не умею, поэтому вызвал «Скаф» и заставил его учить меня местному языку. «Скаф» — это не оборудование у старшего помощника Лома, скажу я вам. Там было обучение в гипносне, а все равно голова потом болела. А тут «Скаф» загонял в меня знания языка «на сухую», да еще против шерсти. Пара часов шепота в ушах и давления на виски — и у меня от головной боли глаза начинали слезиться. «Скаф» меня маленько стимульнёт какой-то инъекцией, и опять все с начала. Да-а, губу, может быть, я и заслужил, а вот пытки я сам себе назначил. Но ничего. К концу дня мы придумали такую штуку — «Скаф» давал мне большие куски записи вчерашнего праздника, а я слушал речь и пытался сначала ее понимать, а потом и говорить, как бы участвуя в реальной беседе аборигенов. К полуночи у меня это дело стало получаться значительно лучше, и я отправился на боковую в гораздо более высоком состоянии угнетенного заключением духа.

Утром, на шаре-клоне, прибыли ветераны. Видок у них был еще тот… Так они не надирались с курсантских времен, пожалуй! Я растащил их по каморкам и начал лечить. Возлагал на них руки, как хилер какой-нибудь, а «Скаф» потом давал команду, что и сколько им колоть. А еще он мне дал рецепт универсального рассольчика. Хороший рецепт, действенный. Жалко, что в наших аптеках таких ингредиентов не купишь. Стариков мы подняли часа за три. Как раз на нашей посадочной площадке захлопали крылья гонца. Переговорил с ним Петрович, а нам он доложил, что сегодня будут официальные переговоры. Я было воспрял, но Петрович грубо оборвал мне крылья: «Без тебя! По тебе еще решения нет…» Я и увял…