Анри Ренье - Ромэна Мирмо

• Название: Ромэна Мирмо
• Автор: Анри Ренье
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0151-6

Спокойный ритм, пастельные тона, бодрящий морской воздух… да, пожалуй, «Амфисбена» — самый светлый роман де Ренье.

В романе «Ромэна Мирмо» — все иначе: он подобен темному красному вину, такой же терпкий и обжигающий; его ритм — тревожные, глухие удары тамбурина; его краски — краски огненного заката.

Но объединяет эти романы одно: тщетность человеческих усилий в борьбе с таким могущественным противником, как Любовь.

---

Тот же запах она узнала и теперь. Он снова завладел этой комнатой, откуда Ромэна когда-то понемногу изгнала его, обильно куря духами, к великому соблазну бедных тетушек де Жердьер, видевших в этом как бы некий языческий заклинательный обряд. При этом воспоминании Ромэна Мирмо невольно улыбнулась. Ей стало не так грустно. В этой старой провинциальной комнате, хоть в ней и пахло запустением, было что-то мирное и симпатичное. Жужжала залетевшая пчела. Легкий ветерок шевелил свежевыстиранными муслиновыми занавесками. На стенах Ромэна узнала фотографии с видами Рима, приколотые ею когда-то. Она встала, чтобы рассмотреть их ближе, потом снова села и погрузилась в думы.

Ей вспомнилась, живо, ясно, отчетливо, эта пора ее жизни. Вспомнилось ее скитальческое, странное детство, детство, которое казалось как бы прелюдией к ее теперешней жизни и которым она была обязана кочевническим склонностям своего отца. Работы по истории живописи вынуждали месье де Термона к частым переездам. Хотя считалось, что он живет в Риме, но бывал он там только временами. В одну из таких побывок у него родилась дочь, и он решил назвать ребенка по имени этого славного восприемника; но вскоре месье де Термон увез маленькую Ромэну и ее мать во Флоренцию, и именно с Флоренции начинались для Ромэны ее воспоминания об Италии. Затем ей помнился чудесный год, проведенный в Венеции. Ей было тогда двенадцать лет. Вскоре вслед за тем вернулись в Рим, и мадам де Термон умерла.

В течение двух лет, следовавших за этой смертью, отец и дочь скитались со своей печалью по разным местам: одну зиму они провели на Сицилии; побывали в Палермо, в Неаполе, потом в Умбрии. Из Умбрии опять вернулись в Рим. Месье де Термон старел. Он перестал работать. Его мучило горе, а также забота о пошатнувшемся материальном положении. Почти каждый день он отправлялся на могилу жены; Ромэна сопутствовала ему в этих безнадежных прогулках.

За последние четыре года, что она прожила в Риме, Ромэна, конечно, почувствовала красоту Вечного города: но, несмотря на это, Рим по-прежнему был для нее городом печали и траура. Его имя связывалось для нее с впечатлениями мрачными и унылыми. С тех пор как на него обрушилось горе, месье де Термон сделался ипохондричен и молчалив. Он заставлял дочь делить с ним его одиночество, и это в годы, когда молодость Ромэны нуждалась бы в радости и в развлечениях. Но месье де Термону хотелось жить одними лишь сожалениями. Он влачил их за собой в своих длинных прогулках по кампаньи. Единственным лицом, кроме дочери, чье общество он выносил, была княгиня Альванци; но княгиня редко живала в Риме, а больше в своей великолепной вилле в Витербо, куда месье де Термон, по болезненному капризу, упорно отказывался приехать, несмотря на настояния князя и княгини, которым, однако же, иногда удавалось уговорить его отпустить к ним на несколько дней свою дочь.

В эту-то витербоскую виллу княгиня Альванци и увезла Ромэну после смерти месье де Термона. В этом случае княгиня выказала Ромэне самую нежную дружбу. Зная, что она совсем одинока, почти без средств, княгиня предложила ей остаться жить у нее; но Ромэна, погостив месяц в Витербо, предпочла вернуться во Францию, к своим теткам, и простилась с радушными друзьями, облегчившими ей эти мучительные часы, и с прекрасным садом, баюкавшим ее горе журчанием вод, чья прохлада смешивалась с горьким запахом кипарисов.

Первые дни, проведенные в Ла-Фульри, были для нее очень тягостны. Она привыкла к итальянскому солнцу, к красоте горизонтов, к благородству архитектуры, и Ла-Фульри показалось ей печальным и убогим жильем. Правда, ее тетушки де Жердьер ухаживали за ней как могли; но она скоро убедилась, что общество этих старых дев дает ей слишком мало. Ум их был до крайности ограничен, и разговор не выходил за пределы мелких будничных забот. Барышни де Жердьер были добрейшие женщины, прекрасно воспитанные, но представлявшие совершенное ничтожество, терпимое только благодаря их воспитанности. Они относились к своей племяннице с большим вниманием и прилагали все старания, чтобы ее развлечь; но эта первая неделя казалась Ромэне бесконечной, и когда в воскресенье, у обедни в рикурской церкви, она сидела на фамильной скамье между тетей Тиной и тетей Ниной, у нее было ощущение, будто рядом с нею две стражницы, которым отныне поручено судьбой изгонять из ее жизни всякую радость и всякую свободу.

Но как раз в одно из воскресений, при выходе из церкви, она познакомилась с Бертой де Вранкур. Берта де Вранкур сразу проявила по отношению к ней самую сочувственную приязнь и самое живое внимание. Вскоре между ними установилась настоящая близость. Чуть ли не каждый день Берта де Вранкур приезжала в Ла-Фульри или же Ромэна отправлялась в Аржимон. Берта де Вранкур была рада найти в Ромэне прелестную подругу. В ее привязанности не было ни тени эгоизма; и ее искренне заботило будущее той, кого она называла своей маленькой соседкой. Это будущее являлось для них предметом постоянных бесед, сводившихся для Берты де Вранкур к признанию, что Ромэне невозможно вечно жить в Ла-Фульри и что нужно найти выход из создавшегося для нее положения. А таким выходом могло быть только замужество.

Если скромных доходов Ромэны и хватало на то, чтобы ей не быть в тягость тетушкам де Жердьер, то приманить жениха они бы не могли, а самый капитал представлял весьма скудное приданое. Тем не менее следовало попытаться разыскать ту редкостную птицу, которая именуется бескорыстным человеком. Ромэна поддерживала знакомство кое с кем из старых друзей ее отца. Надлежало поставить их на ноги. Разумеется, Альванци были бы очень рады поработать в этом направлении; равным образом, Ромэна могла рассчитывать на месье Клаврэ; но вопрос был решен месье де Вранкуром.

В прежние годы, когда он живал на каникулах у своего дяди д'Аржимона, у него был товарищ Этьен Мирмо. Этьен Мирмо, хоть его средства и открывали ему доступ в посольства, предпочел консульскую службу. Побывав перед тем на разных постах, он как раз покинул Адану и получил назначение в Дамаск. Этьен Мирмо хотел жениться. Приданого могло и не быть. Что ему было нужно, так это жена, которая бы не боялась жить за границей. Своими проектами он поделился с месье де Вранкуром. Месье де Вранкур решил, что м-ль де Термон как раз и есть та особа, которая требуется его приятелю Мирмо. Она была сирота, близких родных у нее не было, она привыкла к кочевой, бездомной жизни. Ромэне об этом сообщили, она согласилась увидеться с Этьеном Мирмо, и он не произвел на нее неприятного впечатления. Со свадьбой порешили быстро. Встреча состоялась в феврале. Этьен Мирмо намеревался съездить на несколько недель в Дамаск, чтобы принять дела и устроить дом. Он рассчитывал вернуться в конце марта, так что венчание можно было назначить на первые числа апреля. Во время отлучки месье Мирмо Ромэна должна была съездить в Париж заказать приданое и сделать нужные покупки. Месье Клаврэ предложил ей гостеприимство.

У месье Клаврэ Ромэна, естественно, познакомилась с Андрэ де Клерси.

Ромэна не любила возвращаться к этому эпизоду своей жизни, который для нее самой так и остался невыясненным. Что, собственно, происходило тогда в ее сердце? Ромэна Мирмо смутно чувствовала это, но не хотела уточнять. Когда она думала об этом, она сводила то, что с нею было, к нескольким фактам, которые она всегда избегала толковать. Живя у месье Клаврэ, где она почти ежедневно виделась с Андрэ де Клерси, она без труда заметила, что месье де Клерси очень ценит ее общество и постоянно ищет случая быть с нею вместе. Она и сама не была безучастна к его приятным качествам, которых не думала отрицать. Она находила, что у него обаятельные манеры, несмотря на его немного высокомерную серьезность и холодную замкнутость, которые соединялись с выражением печали, делавшим его интересным и непохожим на других. Со своей стороны, Андрэ де Клерси давал понять, что она ему нравится; но было ли здесь что-нибудь большее, чем эта полная внимания симпатия? А сама она, испытывала ли она к нему какое-нибудь более нежное чувство, чем то, в котором признавалась себе? Ромэне Мирмо казалось, что Андрэ де Клерси был в нее влюблен, но только он никогда не выказывал своей любви. Правда, Ромэна была в то время невестой, что очень затрудняло и очень осложняло для Андрэ какое бы то ни было признание. Разве это положение не оправдывало и не объясняло его молчания? В глубине души Ромэна была убеждена, что Андрэ де Клерси питал к ней подлинное чувство, которому только обстоятельства помешали проявиться открыто и которое она сама, по этой же причине, ничем не поощряла.

Ромэна Мирмо встала с кресла, в котором сидела.

Она принялась расхаживать по комнате, немного встревоженная воспоминаниями. Мысль об Андрэ де Клерси ее волновала. В Париже она с ним встретилась не с тем равнодушием, с каким хотела бы. Какое, действительно, ей теперь могло быть дело до всей этой давнишней и неясной истории? И все-таки она невольно думала о ней. В сущности, не винила ли она Андрэ де Клерси за его молчание? И не укоряла ли самое себя за то, что так упорно делала вид, будто не замечает вызванной ею тревоги? Зачем им было хранить эту горделивую замкнутость? Поступи они иначе, что бы вышло? Жалели ли они друг о друге? Ромэна не любила спрашивать себя об этом. К чему? Жизнь есть жизнь, и мы не властны над прошлым, мы, которые были не властны над настоящим. А потом, раз она приняла известного рода жизнь, она считала бы недостойным на нее жаловаться.