Гагик Саркисян - Лошадь смеется

• Название: Лошадь смеется
• Автор: Гагик Саркисян
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Да. Замысел уже существовал... И обстоятельства этой ночи его только ускорили.

- Как это часто стало встречаться в моей практике, когда очень тесно соседствует случайное и продуманное. И нередко одно от другого почти невозможно отличить... Ведь Карина не профессиональная преступница. Но ей помог случай. В заявлении она пишет, что понятия не имела, что ее муж аллергик.

- Заявление Кариной - ложь. Она все отлично знала.

Богиня всех богинь - Истина в траурном платье. Ваграм отложил эту репродукцию.

- Почему ты ее отложил? - удивился Олег. - Истина - тоже женщина.

- Нет-нет. Это самая последняя работа художника. В ней - предчувствие угрожающих событий. Еще на выставке эта картина помогла мне преодолеть сомнения... Говоря языком математики, у каждого множества есть нижняя грань, которая обязательно является его предельной точкой и ему уже не принадлежит. Следовательно, "Истина", резко отличаясь по философскому замыслу и художественному исполнению от всех остальных картин, является той самой предельной точкой, то есть последней картиной автора... Усек?

- Усек!.. Тогда что же ты отвлекаешься?

- Извини. - Ваграм по-детски смутился.

- Деньги. Опять деньги. Опять богатство. Страх потерять богатство. Боялась, что он разведется с ней.

- Олег, все значительно сложнее. Как раз бросающаяся в глаза банальность истории и путает все карты. Карина понимала, что дело не обойдется без подозрений и обвинений. Люди завистливы. Так ведь бывает, и когда человек вовсе не виноват. А вот ты не задавал себе вопроса, почему Карин почувствовал себя плохо?

- Она сама была удивлена.

- Нет. Она не была удивлена. Если бы она даже не добавила аллергена и Карин умер бы от одной ампулы врача, все равно она - убийца.

- Но сам-то Карин видел, что ему собираются делать укол. Не мог же он забыть, что он аллергик.

- Да, не мог. Но нет, не видел.

- Как это он мог не видеть и не чувствовать, что врач делает ему укол анальгина?

- Он находился в глубочайшем трансе, Олег. И для этого у него были слишком веские причины.

- Ваграм, есть статья, что у Карина наступил творческий кризис. Он не знал, как писать дальше. В ней прямой намек на самоубийство. Сейчас найду...

- Не надо искать, - Ваграм выдержал паузу, - у Карина был мощный стресс. Он был переполнен такой болью, что не мог почувствовать, когда его кто-то кольнул в мягкое местечко. Он никого не видел и ничего не слышал вокруг. Вот чем воспользовалась Карина. Секрет в этом.

- Дела-а-а...

- Как у тебя завтра складывается день?

- Кошмарно. Тебе лучше не знать. А у тебя?

- Кафедра... Эффект бессмысленного пространства...

- Это еще что такое? - спросил Олег.

- Ну, представь себе, - сказал Ваграм, - человечество лишилось или Бальзака, или Шекспира, или Толстого...

- Не было бы "Человеческой комедии", "Войны и мира", "Гамлета"?.. Чушь какая-то.

- Какая-то чушь? Хм... Каждый большой художник - это законченная гармоническая форма в непрерывном гармоническом анализе мира. Казалось бы, ее уничтожить нельзя. Но, тем не менее, ее уничтожают. И тогда возникает эффект бессмысленного пространства. Мы же не знаем о существовании очень многих прекрасных художников, ни об их произведениях, ни о том, что они были. И для нас это далеко не безболезненный процесс - обворованные в искусстве столетия и эпохи. Я это говорю не потому, что потеря каринской живописи была бы для человечества невосполнимой. И все-таки где-то был бы ощутимый разрыв в цепочке этого анализа...

- Ваграм, послушай, я тебе прочту одно интервью Кариной, где она страдальчески заявляет, что пожертвовала своей актерской судьбой ради мужа...

- Не буду слушать. Двадцать один год, всего двадцать один год. Ну, и птичка! Вот наследственность - тут никакая генная инженерия не справится. Она выстрадала эти картины. Она их выстрадала! "О, времена! О, нравы!" Лучше посмотрим, как была совершена кража портрета Ники...

КРАЖА ПОРТРЕТА НИКИ

Карина пришла в квартиру Ники, представившись страховым агентом. Дверь ей отворила мать Ники.

- Вы ко мне?

- Да. Я страховой агент.

- Мне нечего страховать.

- Все так говорят. Вот я ничего и не зарабатываю...

- Да вы пройдите. Можете сами убедиться.

- Вы простите меня... Ну, наверное, у меня такая профессия. Я должна думать, что всегда есть что-нибудь застраховать.

- Я вас понимаю. Вы ведь живете на проценты от страховки?

- Да. Вот в соседнем доме я книжки застраховала.

- Но у меня их очень мало, - ответила мать Ники.

- А вот эту картину вы не хотите застраховать? - Карина увидела на стене портрет Ники.

- Нет, - сказала мать, - это моя девочка.

- Прелестный портрет.

- Для меня он живой...

- А, может, у вас есть другие какие-нибудь картины...

- Не-ет... Других картин у меня нет. Нечего мне страховать.

- Да-а! Можно, я поближе подойду? Я немного близорука.

- Конечно, подойдите.

- Спасибо. - Карина подошла поближе к портрету Ники. Она поняла, что портрет легко снимается. Было очевидно, что мать вечерами снимает его поцеловать и пожелать спокойной ночи. - Невозможно оторваться... Какая красивая!

- Она больше печальная...

- Но всем, кто смотрит, как она должна нравиться...

- Некому нравиться... Только одна я смотрю на него.

- Это я понимаю...

- Нет у нас родственников. Нас на свете было двое. И больше никого... Никого... Мои родители и два брата погибли в войну.

- А как же муж?

- Я не была замужем. Работала. Училась. Наверное, мой муж прошел мимо меня...

- Господи, как все одинаково.

- Ничего не поделаешь. Время было неровное.

- А у дочери тоже никого не осталось?

- А кто? Дети? Ей самой только двадцать лет было...

- Ну, а подруги, друзья? Они хоть к вам заходят? Не оставляют же они вас одну.

- Никто ко мне не заходит.

- Да, когда горе, человек никому не нужен.

- До этой весны мы всегда были вдвоем. Только в эту весну она стала взрослой. И впервые уехала одна в Прибалтику...

- Я тоже одна. Был любимый, а потом не стало.

- Если мужчина любит, он не уйдет.

- А у вашей дочери был любимый? Тоже не заходит?

- Я не хочу об этом говорить. Дай бог, если это было так. Если это была любовь. Значит, хоть немного счастья, но у нее было. Я желаю счастья тому человеку, кого она любила.

- А разве она вас с ним не познакомила?

- Я сама не хотела знакомиться. Мало ли, вдруг не понравлюсь. В молодости я получила такой урок, - ответила мать. - Я видела его на похоронах. Он очень плакал. Никогда не думала, что мужчина может так убиваться. Но я его ни о чем не спросила. Я боялась ему помешать. И уехала с кладбища одна, а он остался. Поминок я не устраивала. Какие поминки, если она живая. Вы не верите, что она живая?

- Верю. Хоть бы на кладбище к вам подошел.

- Куда подходить? Нас всего было двое. Он и я.

- Ну, поговорил бы с вами. Пожалел.

- Я ушла.

- А с работы кто-нибудь был на похоронах?

- Нет. Ника после школы два года отработала чертежницей, а в этом году уволилась и хотела поступать в институт...

- Вы бы повесили ее фотографии. Все легче было бы.

- Она не любила фотографироваться, недавно даже все свои детские фотографии разорвала...

- Ну, может, они у кого-нибудь из ее школьных подруг есть. Позвоните вернут! Может, она что дарила.

- Ах, какая вы глупенькая!

- А я еще лезу со своей страховкой. Простите, пожалуйста. Я хочу вам чем-нибудь помочь, но не знаю чем.

- Что она могла подарить? Как была в одном джинсовом костюме, так в нем и ушла...

- Да. Жаль, - сказала Карина.

- Мне ничего не жаль, - ответила мать, - теперь мне ничего не жаль. Вот она здесь. А остальное меня не касается...

- Нельзя быть такой безразличной к жизни. Вы еще молоды.

- Я давно старая.

- Ну, что вы! Какая же вы старая. Сколько вам?

- Разве это что-нибудь значит - сколько?

- Но ведь теперь ничего не изменишь...

- Нет, - ответила мать, - это не ее смерть. Ника жива. Это я знаю. Вы думаете - это портрет? Видите, живая. Она утром пьет со мной чай. Я пью чай, а она - кофе. Она так любит кофе. Вот и улыбается уже, видите?

- Успокойтесь... Я буду к вам заходить...

- Ника жива... жива... Это я умерла...

- И все же нельзя ставить на себе крест. Если вы не против, я бы к вам заходила. Мне тоже бывает так одиноко.

- Приходите, - сказала мать, - я всегда после пяти дома. И всегда одна. Я поставлю чай. Или, может, кофе?

- Хорошо. А я сбегаю за пирожными.

- Да нет, нет. Не надо, что вы...

- Вот этот момент, - сказал Ваграм. - Мать Ники пошла готовить чай или кофе. Карина молниеносно сняла и сунула портрет Ники в свою просторную сумку. Посмотрев, что мать Ники возится на кухне, ищет спички, наливает воду, моет или достает чашки и так далее, она выскочила из квартиры:

- Я побежала за пирожными.

- Для женщины с такой несладкой судьбой портрет дочери был единственной связью с жизнью. Мать всерьез принимала портрет за живую дочь. И вторично пережить ее смерть было для нее непосильно.