Маргарет Уэйс - Дары мертвых богов

• Название: Дары мертвых богов
• Автор: Маргарет Уэйс
• Издательство: Максима
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-94955-076-5

Война Душ, наконец, закончилась. Много невзгод и страданий принесла она Ансалону, уничтожив целые народы и полностью изменив соотношение сил. Но Боги вернулись и теперь борются за власть в пантеоне и над смертными. Таинственная девушка-воин по имени Мина, с гибелью Такхизис лишившаяся божественного покровительства, заключает договор со Злом и обретает власть над жизнью и смертью. Отныне каждый, кого коснутся губы девушки с янтарными глазами, должен обратиться в кадавра. В то время как воинство живых мертвецов растет, необычные герои — своенравный монах и кендер, наделенный способностью общаться с мертвыми, — объединяют силы, чтобы спасти Ансалон.

---

Наконец, поднырнув под один из ударов. Рис выбросил эммиду между ног брата и подсек его. Ллеу тяжело упал на спину. Он продолжал держать меч, но монах легким движением эммиды выбил клинок и отшвырнул его так, что тот упал рядом с Аттой.

Ллеу выругался и с трудом поднялся.

— Атта, охраняй! — приказал Рис, указав на меч.

Собака вскочила и встала рядом с клинком.

Рука юноши метнулась к поясу. Выхватив нож, он бросился на Атту, но Рис опередил его, заломив руку с ножом за спину.

Кисть Ллеу внезапно стала мягкой и безвольной, нож выпал.

Монах наклонился, поднял его и сунул за пояс.

— Тебя парализовало только на некоторое время, — объяснил он брату, который смотрел на руку в полном недоумении. — Чувствительность к пальцам вернется через несколько минут. Это было дружеское состязание. По крайней мере, я так думаю.

Ллеу нахмурился, затем бросил на брата виноватый взгляд и, поглаживая парализованную руку, отошел от собаки подальше.

— Я просто хотел напугать твою блохастую дворнягу. Вреда бы я ей не причинил.

— Это правда, — откликнулся Рис. — Ты бы не ранил Атту. Ты бы просто лежал сейчас с разорванным горлом.

— Я просто забылся, вот и все, — продолжал Ллеу. — Я забыл, где нахожусь, думал, что на поле боя… Могу я забрать назад свои меч и нож? Обещаю, что впредь буду сдерживаться.

Рис вернул брату оружие и заметил, что меч тот взял в левую руку. Ллеу посмотрел на клинок и нахмурился:

— Я должен был с первого удара разрубить твою палку. Наверное, лезвие затупилось. Я наточу его, когда вернусь домой.

— С лезвием все в порядке, — произнес Рис.

— Ба! Конечно, так и есть! — воскликнул Ллеу. — Не говори мне, что щепка смогла выдержать удар длинного меча!

— Эта «щепка» выдерживала бессчетное количество ударов самых разных мечей на протяжении пяти сотен лет, — сказал монах. — Видишь эти крошечные зарубки? — Он протянул эммиду брату, чтобы тот мог лучше рассмотреть. — Это следы от мечей, булав и от другого стального оружия. Ни одно не сломало ее и даже не причинило значительного вреда.

Ллеу выглядел раздраженным:

— Ты мог бы сказать мне, что проклятая палка заколдована. Неудивительно, что я проиграл!

— Я не знал, что речь идет о выигрыше или проигрыше, — мягко сказал монах. — Я думал, это была демонстрация техники боя.

— Все-таки я лучше пойду, — пробормотал юноша, встряхнув рукой. Теперь он мог двигать пальцами и вложил меч в ножны. — Думаю, что на сегодня довольно демонстраций. Когда вы здесь едите? Я голоден.

— Скоро ужин, — сказал Рис.

— Хорошо. Пойду умоюсь. — Ллеу отвернулся, затем, словно что-то вспомнив, повернулся снова. — Я слышал, что вы, монахи, едите только траву и ягоды. Надеюсь, это неправда?

— Тебя хорошо накормят, — заверил его брат.

— Ловлю на слове! — Ллеу махнул ему, показывая, что все забыто и прощено, и пошел прочь, лишь на мгновение остановился, чтобы извиниться перед Аттой — погладить ее по голове.

Собака позволила ему коснуться себя только после того, как Рис ей кивнул, но, когда Ллеу стал удаляться, отряхнулась, словно хотела избавиться даже от его запаха. Затем Атта подбежала к монаху, прижалась к его ноге и выразительно на него посмотрела.

— Что такое, девочка? — спросил Рис озадаченно, почесывая ее за ушами. — Что ты против него имеешь? Конечно, он молод, беспомощен и слишком много о себе мнит. Хотел бы я знать; о чем ты думаешь. Наверное, есть объяснение тому, почему Боги сделали животных немыми. — Монах проводил встревоженным взглядом бредущего по лугу брата. — Возможно, мы бы не вынесли той правды, которую вы могли бы рассказать о нас.

Глава 5

Рис вернулся в монастырь не сразу. Они с Аттой пошли к ручью, который поил водой любого страждущего — и зверя, и человека, — и сел на траву под ивами. Уставшая после дневных волнений собака, вынужденная охранять сначала овец, а затем хозяина, улеглась на бок и заснула. Монах скрестил ноги, закрыл глаза и отдался мыслями Богу. Вздохи ветра в ветвях ив и тихий щебет певчих птиц перекликались со смешливым журчанием ручья, и тревога, вызванная странным поведением брата, отступила.

Несмотря на то, что он не читал Ллеу нравоучений и не повернул мгновенно его жизнь в нужное русло, как надеялся его отец, Рис не чувствовал, что проиграл. Монахи Маджере не воспринимали жизнь с точки зрения успехов и провалов. Человек не может провалить дело. Он может просто временно потерпеть неудачу. И пока человек стремится к успеху, пока он борется — он не проиграет.

В то же время Рис не обиделся на своих родителей за то, что они переложили такую ответственность на него, на сына, о котором они не вспоминали пятнадцать лет, — ведь они были в отчаянии. Оттого что предстояло признаться, что он ничего не может сделать для брата, монаху стало не по себе. Конечно, Рис был намерен сначала поговорить с Наставником, хотя знал наперед, что ему скажет старец: Ллеу уже взрослый, он выбрал собственный путь, по которому и идет; его можно убедить мудрыми речами, но если это не поможет, ни у кого нет права его менять, ни у кого нет права сталкивать его с пути или заставлять повернуть в правильном направлении — даже если это путь саморазрушения; он должен сам сделать выбор и захотеть измениться, иначе вернется на ту же дорогу. Так учил Маджере, и монахи верили ему.

Ударил колокол, призывающий к вечерней трапезе, но Рис не шевельнулся. Монахам предписывалось являться лишь к завтраку, когда обсуждались дела монастыря, ужин же посещать было необязательно, и те, кто предпочитал продолжать медитацию или работать, пользовались этим. Рис понимал, что должен туда пойти, но ему очень не хотелось нарушать свое мирное одиночество.

На ужине будут присутствовать его брат и родители, которые ожидают, что сын сядет с ними, а он будет чувствовать себя неловко. Они захотят поговорить с ним о Ллеу, но им будет неудобно обсуждать младшего в присутствии остальных монахов. Поэтому разговор сведется к семейным делам: работе отца или рождению внуков. Рис понимал, как трудно ему будет поддерживать разговор, ведь он ничего не знал о домашних проблемах, да и никогда ими не интересовался, а родители ничего не знали о его жизни. Беседа обещала получиться натянутой, а затем и вовсе замереть, сменившись тягостной тишиной.

— Я себя лучше чувствую здесь, — сказал себе монах.

Он остался со своим Богом, они соединились; сознание человека освободилось от тела, чтобы коснуться разума Божества, — Наставник сравнивал это мгновение с моментом, когда крошечная беспомощная ручка новорожденного крепко хватается за палец невероятно большой руки отца, Рис открыл Маджере свои мысли о Ллеу, заставил их покинуть его разум и направил к Богу в надежде найти какой-нибудь способ помочь.

Он так глубоко погрузился в медитацию, что потерял всякое чувство времени. Постепенно терзающая, словно от гнилого зуба, боль стала такой навязчивой, что он уже не мог не отвлечься. Искреннее сожалея, что приходится возвращаться в мир людей, Рис покинул Бога. Открыв глаза, он сразу почувствовал, что что-то не так.

Поначалу монах не понял, что именно, — все казалось таким обычным. Солнце село, наступила темнота. Атта мирно спала в траве. Ни лающих собак, ни тревожного блеяния овец в загоне, ни запаха дыма, который бы говорил о пожаре, — и все же что-то было не так.

Рис вскочил. От его внезапного движения Атта проснулась, перевернулась на живот, широко открыла глаза и навострила уши.

Теперь монах понял. Колокол, извещающий о начале занятий по военному искусству не прозвенел.

Несколько мгновений Рис сомневался, — может быть, его чувство времени притупилось из-за медитации? Однако, взглянув на луну и звезды, он понял, что ошибки быть не могло. За все пятнадцать лет его жизни в монастыре и за все время существования монастыря колокол звонил всегда в один и тот же час.

Страх сковал Риса. Обыденная жизнь являлась очень важной для монахов Маджере. Для любых других, возможно, некоторое отклонение от таковой оказалось бы обычным делом, но для них грозило катастрофой. Рис поднял эммиду и побежал к монастырю. Атта последовала за ним. Монах очень хорошо видел ночью благодаря тренировкам зимними месяцами в кромешной тьме и знал каждый дюйм здешней земли. Он мог — и однажды ему даже пришлось — найти дорогу в монастырь в густом тумане безлунной ночью, но сегодня серебряный свет Солинари, бледное сияние звезд позволяли прекрасно видеть тропу.

Рис хотел было приказать Атте вернуться к загону, но, подумав, решил не делать этого — по крайней мере, пока не узнает, что происходит.

Он прибежал к монастырю и увидел худшее — все тихо и спокойно. В этот час монахи должны были находиться во дворе — слушать, как Наставник объясняет и показывает новое упражнение, либо тренироваться с товарищами. Но Рис не слышал ни звуков ударов эммид и посохов, вскрикиваний во время удара для придания тому силы, ни мягких шлепков от падения тел, ни замечаний Наставников.