Геннадий Синельников - Ах, война, что ты сделала...

• Название: Ах, война, что ты сделала...
• Автор: Геннадий Синельников
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-37030-6

«Война хороших людей сделала еще лучше, подлецов — еще хуже…» Автор был одним из первых, кто ступил на землю Афганистана, чтобы исполнить «интернациональный долг». Странная и не до конца понятная простому офицеру война. Искалеченные судьбы, трусость и предательство, отвага и героизм, милосердие и бесчеловечность… Окопная правда, свидетелем которой стал Геннадий Синельников, не уйдет из его памяти никогда. Те события нельзя замалчивать, нельзя просто отвернуться от горького опыта. Автор развенчивает мифы афганской войны, но не с рвением журналиста, а с суровой оценкой Воина, пропустившего через свое сердце каждую минуту того страшного десятилетия…

---

— Да, не сберег я себя, — вновь и вновь сокрушался он. — Знал бы, что так все повернется, наверное, поступил по-другому. Кому я теперь такой нужен? Если уволят из армии, куда мне идти? Я всю свою жизнь служил и умею только стрелять, водить технику, обучать этому солдат. Свою гражданскую специальность уже давно забыл. Что делать? Как жить?

— Вы просите у командующего, чтобы он оставил вас еще в армии. Пускай направят куда-нибудь в военное училище преподавателем или на какую-нибудь штабную должность. Должны же побеспокоиться о вашей дальнейшей судьбе, — успокаивали мы его.

— Эх, ребята, нагляделся я в госпитале на нашего брата. Каких только ребят туда не привозят: без рук, без ног, без глаз, даже страшно смотреть. И уже по тому, как к ним относятся там, ясно, что их дальнейшая судьба больше никого не волнует. Главное, успешно сделать операцию, дать отлежаться раненому положенное время и «До свидания»! Какой-то чудовищный мясной конвейер. У меня хоть правая рука цела, а у других и этого нет. И потом, куда я со своим средним военным образованием?

Да, вошедшие в Афганистан в числе самых первых, мы еще не понимали всей трагедии будущей жизни инвалидов, калек, потому что как-то не задумывались об этом. Воюя, как приказала нам страна, мы считали тогда, что, «в случае чего», она не бросит нас в беде и также окружит заботой и вниманием, как уважаемых ветеранов Великой Отечественной войны. Комбат стал первой ласточкой среди нас, офицеров, кто вплотную столкнулся с этой проблемой и кто реально понял, что после честного и добросовестного выполнения интернационального долга, став инвалидом, ему, как оказалось, никто ничего не должен, про него забыли, и он никому стал не нужен. Он очень много об этом говорил, сильно переживал, сокрушался и все не мог никак поверить, что такая маленькая пуля в одночасье так круто изменила его судьбу. Дома его ждали трое детей, жена без квартиры. Свою жилплощадь он так и не получил.

Переговорив друг с другом, мы — офицеры управления батальона и командиры рот — решили хоть чем-то заполнить пустой комбатовский чемодан. Собрали кто что мог. А что могло быть у воюющего офицера? Прощаясь, пили за нашего доброго и уважаемого майора Пархомюка Александра Николаевича, за тех, кто уже вступил на тернистую дорожку непонимания, равнодушия, невзгод и разочарований, кого еще ожидает впереди горькая и беспросветная жизнь.

В тот вечер мы еще не знали, как сложится дальнейшая судьба комбата, переживали за него и в то же время радовались, что он, хоть и раненый, покалеченный, но все-таки улетает домой, к своей семье. А что ожидает нас всех, оставшихся еще воевать, одному Всевышнему известно. Очень сожалели, что такой человек, как Александр Николаевич, боевой комбат, трудяга, на чьих плечах в армии всегда лежал основной груз обучения и воспитания подчиненных, сегодня стоял на перепутье жизненной дороги. Что в силу сложившихся и не зависящих от него обстоятельств вынужден ходить по кабинетам и униженно просить не выгонять его из армии, причем не за пьянку или по другим компрометирующим причинам, а по боевому ранению. Ему хотя бы временно, но нужно было еще остаться служить в армии, в той, которой он отдал свои лучшие годы жизни, молодость, здоровье и в которой он теперь оказался лишним. И ничего нельзя было уже изменить или чем-то помочь ему!

«Может, и нас ожидает завтра такая же участь? — рассуждали мы. — Армии, стране мы нужны были только здоровыми. Больные мы никому не нужны!»

Провожая комбата, вспоминали его и нашу совместную службу. Я вспомнил, как в июле 1980 года вели трудные бои. Невыносимая, изнуряющая жара, усталость и огромное желание хоть немного отдохнуть. Ночью прибыли с докладом к комбригу на командный пункт. Он разговаривал по рации, а мы с комбатом ждали, пока он освободится. Вдруг майор Пархомюк повалился на бок и чуть не упал.

— Замполит, он что, пьяный? — грозно спросил меня командир.

Я знал, что это не так. Просто несколько суток он уже не спал. Не спали многие, но мы были моложе комбата, переносили трудности немного легче. К тому же, сидя в БТРе, можно было 10–15 минут отдохнуть, забывшись в полудреме. У комбата же и такой возможности не было.

— Товарищ полковник, комбат не пьян, хотя у него, — я поглядел на циферблат часов, — уже сегодня день рождения. Учитывая, что он с 1945 года, ему исполнилось тридцать пять! С чем я вас, Александр Николаевич, и поздравляю!

— А какое число сегодня? — удивленно спросил меня комбат.

— 10 июля, — ответил я на его вопрос, пожав ему руку.

— Комбат, поздравляю! — сказал комбриг и дал команду принести что-нибудь по этому поводу.

Сославшись на служебные дела, я покинул палатку, оставив двух командиров наедине. Начало светать, и комбат снова ставил задачи командирам подразделений, принимал доклады, корректировал ситуацию. Одним словом, управлял боевым батальоном. Таким он был всегда: беспокойным, дотошным, получившим от солдат в свои 35 лет почетное имя «Батя».

Помнится, как-то пришли мы из трудного рейда, а в бригаду впервые приехали артисты из Союза. Я написал им записку, чтобы они исполнили песню для комбата.

Ты — командир удалой,
Мы все пойдем за тобой,
Если завтра труба позовет…

Так пел известный в нашей стране артист. Как-то особенно воспринималась такая песня в той обстановке, и, посматривая на комбата, я видел, как он украдкой вытирал набежавшую слезу. Все громко и дружно хлопали, когда исполнивший песню по заявке попросил подняться человека, для которого он пел. Эти аплодисменты были знаком величайшего уважения солдат, офицеров к моему первому командиру батальона Александру Николаевичу Пархомюку.

Проводив майора Пархомюка, к исполнению обязанностей комбата приступил назначенный на эту должность Геннадий Бондарев, кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды. До этого он был командиром роты десантно-штурмового батальона бригады. Бондарев был известным в части офицером, поэтому его заслуженно перевели сразу с командира роты на должность комбата. В день его назначения батальону была поставлена задача: выйти в «зеленку», встретить и сопроводить по ней колонну с грузом, после чего обработать огнем места, откуда будет вестись огонь. Зеленая зона — это километры дорог, к которым вплотную подступают заросли виноградника, из которых душманы ведут смертельный огонь.

«Зеленка» — это всегда опасно. Сколько через нее ни ходили, постоянные обстрелы. Находясь в ней, противник мог подойти к дороге, по которой шли наши подразделения, на расстояние броска ручной гранаты. Но даже при всем при этом заметить его все равно было невозможно. Заросли виноградника лучше любой крепости. Дело в том, что виноградная лоза высаживалась на вершине, гребне искусственной стены — метра полтора-два высотой. Такие стенки делались параллельно друг другу на удалении до одного-полутора метров. Созревая, лоза опускалась вниз, постоянно находясь под солнечным воздействием и не переплетаясь друг с другом. Поперечный разрез виноградного поля представлял собою гребенку, где в роли зубцов и выступали эти сложенные из глины стенки для лозы. Таким образом, брошенная нами граната, разорвавшаяся в нескольких метрах от душмана, не причиняла ему никакого вреда, потому что он был надежно прикрыт этими стенами. В них было множество проходов, соединяющихся между собою, поэтому, находясь в «зеленке», духи умело выбирали огневые позиции, а в случае обнаружения быстро меняли свое место нахождения. В этих проклятых садах они были как рыба в воде, и выкурить их оттуда было просто невозможно.

Учитывая, что комбат людей батальона еще не знал, он предложил мне пока исполнять его обязанности на этом выходе, а сам по ходу дела корректировал мои действия, если считал, что можно поступить иначе. Встретили колонну и стали сопровождать ее из «зеленки». Но уже при выходе из нее духи снова открыли по нас огонь. Экипажи машин разворачивали стволы пулеметов влево-вправо, поливая заросли горячим свинцом. Запомнилась обезумевшая от страха лошадь. Она мчалась по краю дороги параллельно с БТРом — красивой масти, с седлом и без седока. Для нас и эта лошадь была врагом, ведь она — средство передвижения своего хозяина-душмана. Пулеметная очередь, и лошадь, кувыркаясь через голову, полетела с насыпи дороги в обрыв. Грохнул гранатомет. По рации передали, что подбит БТР, есть раненые. Вывели колонну в безопасное место и снова вернулись в «зеленку». В нашей колонне была четырехствольная зенитная установка ЗСУ-23–4. Поставили ее на склон горы, наехав на большой булыжник задними катками гусениц, — чтобы можно было опустить стволы ниже и вести огонь по стоящему невдалеке кишлаку. Дали залп, другой. Попадание точное. Вскоре из кишлака показалась машина. Она двигалась в нашем направлении. Залп! Машина вспыхнула как спичка. Появилась вторая. В ее кузове видны были люди. Снова залп. И снова — огненный факел посреди дороги и мечущие фигуры горящих заживо людей.