Геннадий Синельников - Ах, война, что ты сделала...

• Название: Ах, война, что ты сделала...
• Автор: Геннадий Синельников
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-37030-6

«Война хороших людей сделала еще лучше, подлецов — еще хуже…» Автор был одним из первых, кто ступил на землю Афганистана, чтобы исполнить «интернациональный долг». Странная и не до конца понятная простому офицеру война. Искалеченные судьбы, трусость и предательство, отвага и героизм, милосердие и бесчеловечность… Окопная правда, свидетелем которой стал Геннадий Синельников, не уйдет из его памяти никогда. Те события нельзя замалчивать, нельзя просто отвернуться от горького опыта. Автор развенчивает мифы афганской войны, но не с рвением журналиста, а с суровой оценкой Воина, пропустившего через свое сердце каждую минуту того страшного десятилетия…

---

Когда Президентом СССР М. Горбачевым началось шельмование идеи и самого факта интернационального долга в Афганистане, все, кто был там, назвали его Иудой и предателем. Помню тяжелый случай в подземном переходе московского метро: пьяный парень без рук и ног в истерике обращался к окружающим:

— Какой же я оккупант, люди? Я же приказ Родины выполнял! Из-за нее я стал таким уродом и побирушкой! Скажите, в чем моя вина и кому теперь я нужен такой?

Сколько их таких? Как-то быстро забыли люди ту войну…

Я благодарен судьбе за то, что остался жив. Но война изменила меня, и стать прежним я уже не смогу — никогда! А как бы хотелось вернуться в то, довоенное, время и оставаться таким, каким ты был.

Руководство Советского государства физически загубило и нравственно искалечило целое поколение крепких и здоровых парней и девушек, воевавших в той стране. А потом легко и просто признало бессмысленность наших жертв. И никто не понес никакой ответственности. У нас виноваты всегда мертвые. А живые? Михаил Горбачев уже не был комбайнером в Ставропольском крае, когда принималось решение о вводе войск в Афганистан. Но он трусливо и подло помалкивал долгие годы той войны. Молчал, пока гибли сотни и тысячи его сограждан, потому что находился у сытой государственной кормушки и боялся ее потерять. Некоторые ставят ему в заслугу вывод войск из Афганистана, но лично я считаю его одним из главных виновников той трагедии. Он был не просто свидетелем, он был членом Политбюро, Генеральным секретарем ЦК КПСС, Верховным Главнокомандующим. И все мы, в соответствии с проводимой государственной политикой и требованием военной присяги, беспрекословно выполняли именно его приказы.

Афганистан для тысяч военнослужащих стал проверкой на физическую и человеческую прочность. Большинство выдержало этот экзамен. Тысячи военнослужащих Ограниченного контингента были награждены боевыми орденами и медалями, десятки получили высокое звание Героя Советского Союза. Солдаты восьмидесятых повторяли подвиги героев сороковых годов.

Как можно измерить мужество и храбрость человека в бою, чем оценить его готовность к самопожертвованию? И не кощунство ли то, что награждение военнослужащих, воевавших в Афганистане, орденами и медалями проходило в соответствии со строго установленным цензом. В Москве в тиши кабинетов планировалось, сколько вырастить Героев, каких должностей, воинских званий, национальностей, к каким юбилеям, сколько и каких наград и кому можно выдать. Солдат за героический поступок получал, как правило, медаль. Офицер, совершив то же самое, мог рассчитывать на медаль или даже орден. В бригаде существовала негласная установка, а она, конечно же, исходила из уст более высокого начальства: второй раз к награде представлять только в исключительных случаях. Очень многие военнослужащие так и не получили своих заслуженных наград.

Помню, выступая перед офицерским составом части, очередной заезжий генерал из Москвы удивлялся, что в частях Ограниченного контингента, в частности в нашей бригаде, так много награжденных.

— Вы же поймите нас правильно, — говорил он, — на все Вооруженные Силы на год выделяется определенное количество наград. Но ведь, кроме вас, в нашей армии много военнослужащих, которые выполняют свои задачи и в Союзе: на целине, учениях и так далее. Их тоже надо награждать. Мы ведь не можем отдать все награды вам и забыть о других. Это нечестно!

Слушать бред такого высокого начальника, абсолютно не понимающего, как зарабатываются настоящие боевые ордена и медали, было дико.

Однако сами высокие чины, прибывавшие к нам с различными проверками, себя вниманием в этом вопросе не обделяли. И командование части, угождая им, сочиняло легенды и направляло ходатайства вверх на представление к награде. Некоторые получали их только за одну командировку на несколько спокойных дней, даже не воюя и не слыша взрывов и выстрелов. А те, кто непосредственно выполняли боевые задачи — ходили в цепи, прочесывали «зеленку», кишлаки, лазали в горы, — довольствовались тем, что дадут им «с барского плеча» в вышестоящем штабе.

Командир батальона майор Пархомюк, уже имея орден Красной Звезды, был тяжело ранен в бою, и, в соответствии с «исключительным случаем», я обратился к комбригу с ходатайством о предоставлении его ко второму ордену. Однако начальник политического отдела решил, что для майора достаточно одной награды, а за тот, последний бой, после которого он стал инвалидом, сойдет и медаль.

За участие в одной из операций комбат представил в штаб наградной лист на представление меня ко второму ордену. Прошло время. Вполне закономерно я поинтересовался в штабе, в какой инстанции находится мой наградной. Все наградные за ту операцию ушли наверх, а мой остановил начальник политотдела. Конечно, я расстроился. Зашел к Плиеву. В палатке уютно, прохладно, кондиционер, холодильник. На столе сковорода с шипящей яичницей, деликатесом, о котором мы, боевые офицеры, могли только мечтать. Плиев недовольно посмотрел на меня.

— Что тебе надо?

Я спросил его, по какой причине мой наградной лист остался без движения.

— Ну, ты даешь, старший лейтенант! Начальник политического отдела не имеет никакой награды, а ты еще хочешь? Тебя представили к одному ордену? Ну и хватит!

— Товарищ подполковник! Недавно член Военного совета округа говорил, чтобы наград для заслуживших их и достойных не жалели. Комбат посчитал, что я заслужил. Тем более о первой награде еще ничего и не слышно. И придет она или нет, еще неизвестно, сколько их потерялось в пути, и ни слуху ни духу.

— Все, свободен, старший лейтенант, некогда мне с тобой разговаривать. И мало ли что говорил член Военного совета. Запомни, что для тебя и других я здесь — главный член. Как решу, так и будет. А попытаешься через мою голову перепрыгнуть, пеняй на себя. И запомни: вторую награду ты не получишь!

Через некоторое время у нас в батальоне появился офицер штаба части. Сообщил хорошую новость: наконец-то в часть пришла выписка из Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении военнослужащих орденами и медалями. Ему нужно бы уточнить по списку: все ли награжденные на месте, возможно, что кто-то уехал в отпуск, попал в госпиталь, погиб. Офицеры стали смотреть списки. В разделе, где перечислялись военнослужащие, награжденные орденом Красного Знамени, стояла и фамилия начальника политотдела.

— Интересно, где и когда это он был в рейде? Такой орден себе урвать, и за что? Ну и тварь! — возмущались офицеры.

Правда, когда Плиева представляли на должность начальника политотдела, говорили, что он прибыл из части, которая уже была в бою. Возможно, что он там воевал? Хотя навряд ли, времени прошло достаточно, да и выписка пришла именно на нашу часть, значит, командир бригады направлял представление уже отсюда. Только у нас особых боевых заслуг он пока не проявил. Но тем не менее вот Указ и вот он сам, гордо возвращающийся в строй после получения из рук представителя Министерства обороны СССР — генерала такой высокой и очень престижной награды.

Вручение боевых наград стало большим стимулом и настоящим праздником для всего личного состава части. Несмотря на то что в ожидании генерал-майора Винокурова мы простояли в форме не один час, взмокли, устали, все прошло, когда на стол выставили красные коробочки и началось такое долгожданное награждение. Первым Указом в части были награждены 98 человек, 29 из них — посмертно.

Да, много обид, непонимания, корысти было связано с наградами. Часто их не получали боевые офицеры, солдаты, но почему-то всегда получали офицеры вышестоящего штаба. Мне рассказывали, как готовился второй наградной лист на начальника штаба майора Шехтмана. Офицер штаба, оформлявший документы, был вынужден описывать несуществующие подвиги майора. Вместе с начальником штаба они сочиняли, как тот лично разрабатывал планы боевых операций и в большинстве из них принимал личное участие, проявляя инициативу, высокое тактическое мастерство и смелость. Все бы ничего, но слишком хорошо знали офицеры и начальника штаба и то, сколько раз и куда он ходил и что делал.

Кстати, кое-кто видел нашего начальника политотдела полковника Плиева уже в Союзе. Говорили, что орден Красного Знамени — не последний и не единственный, который он получил за Афганистан. Видимо, и другие, «заслуженные награды нашли нашего героя», когда он уже вернулся в страну по замене. Некоторые руководители себя наградами не обижали, да и было с кого брать пример.

Тайной за семью печатями была книга в штабе бригады, где регистрировались исходящие номера наградных листов, которые направлялись в штаб армии. Только по ней можно было узнать, ушел наградной наверх или попал в мусорную корзину. К сожалению, но при подготовке наградного листа начальником политотдела учитывались не только действия офицера в бою, за который он представлялся к награде, а также все остальное, включая положение дел с воинской дисциплиной в подразделении и личные отношения с начальником. Часто при подготовке наградного листа факторы, не связанные с конкретными боевыми заслугами, перевешивали все остальные, за которые военнослужащий и представлялся к награждению.