Харлан Эллисон - Миры Харлана Эллисона. Т. 3. Контракты души

• Название: Миры Харлана Эллисона. Т. 3. Контракты души
• Автор: Харлан Эллисон
• Издательство: Рига: Полярис, 1997. — 382 с.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-88132-293-2

Его называют «Льюисом Кэрроллом двадцатого века». За сорок лет своей карьеры Харлан Эллисон собрал восемь с половиной «Хьюго», три «Небьюлы», пять премий имени Брэма Стокера (за лучшее произведение в жанре «хоррор»), включая награду «за вклад в развитие жанра», две премии имени Э. А. По (за лучший американский детектив), «Серебряное перо» журналистики от международного ПЕН-клуба и — единственный — четыре премии Гильдии писателей Америки за лучший сценарий года, не говоря уже о наградах помельче — больше, чем любой другой писатель.

Его имя стало синонимом не только грандиозного успеха, но и выдающегося литературного мастерства. А еще — сильной воли, твердого характера, необычайной требовательности к себе и другим, к слову и делу.

Невозможно перечислить все достижения писателя на его творческом пути. По мотивам его рассказов снимались такие фильмы, как знаменитый «Терминатор» и фантастический телесериал «Вавилон-5». Произведения Харлана Эллисона не раз включались в антологии лучших рассказов года. А по сборникам его эссе о телевидении обучаются студенты в сотнях университетов.

Теперь самый выдающийся из современных американских прозаиков, представляет свои произведения российскому читателю. Лучшие из 1700 рассказов, написанных им за долгие годы, включены в это собрание, одобренное автором лично. Специально для российских читателей Харлан Эллисон написал новые предисловия ко многим рассказам, вошедшим в золотой фонд мировой литературы.

_{Все лица, места и организации, упомянутые в данном издании, кроме тех, чье существование является общеизвестным, вымышлены, и любое их сходство с реально существующими либо существовавшими лицами, местами и организациями совершенно случайно.}

---

Оказавшись внутри, в задумчивом сумраке крепости — и обнаружив, что войти сюда оказалось гораздо проще, чем он предполагал (дурной признак!), — Талбо понял: идти можно только вниз, другого пути нет. Сырые, черные ступеньки кривой лестницы неумолимо уходили вглубь, внутрь строения, ниже уровня панкреатического моря — крутые ступеньки, отполированные тысячами ног, что прошли тут за бесконечные годы, пролетевшие с тех самых времен, когда проснулась человеческая память. Было темно, и все же Талбо видел, куда идет. Он не стал задумываться над тем, как такое может быть.

По дороге ему не встретилось ни комнат, ни залов, но у самого дна строения он увидел дверь в конце большого зала. Дверь была сделана из переплетенных железных прутьев, таких же черных и сырых, как и камни крепости. Сквозь прутья Талбо рассмотрел нечто бледное и неподвижное в дальнем углу… скорее всего камеры. На двери не было замка. Он коснулся ее рукой, и она распахнулась. Тот, кто жил в этой камере, никогда не пытался открыть дверь; или попытался, но в конце концов решил остаться здесь.

Талбо двинулся в сторону густого мрака.

После долгого молчания он наклонился и помог ей встать на ноги — все равно что взял в руки мешок с увядшими цветами, хрупкими, в ореоле мертвого воздуха, лишенного даже тени воспоминаний о сладостном аромате. Поднял ее на руки и понес.

— Закрой глаза, Марта, а то они заболят от слишком яркого света, — сказал он и принялся подниматься вверх по бесконечной лестнице, к золотому небу.

Лоуренс Талбо сидел на операционном столе. Он разлепил веки и посмотрел на Виктора. Улыбнулся какой-то странной, мягкой улыбкой. Впервые за годы их дружбы Виктор увидел, что страдание покинуло лицо Талбо.

— Все прошло хорошо?

Талбо кивнул.

Они посмотрели друг на друга и ухмыльнулись.

— Как у тебя обстоят дела с криоконсервацией? — спросил Талбо.

Брови Виктора удивленно полезли вверх.

— Хочешь, чтобы я тебя заморозил? Я думал, ты мечтал добиться более определенного, постоянного результата… ну, скажем, серебро.

— В этом нет необходимости.

Талбо огляделся по сторонам. И увидел, что она стоит у дальней стены возле одного из гразеров. Она со страхом смотрела на него. Талбо улыбнулся, и на одно короткое мгновение она снова стала юной девушкой. А потом отвернулась. Он взял ее за руку, и она подошла с ним к столу, к Виктору.

— Я был бы тебе крайне признателен, если бы ты мне объяснил, что здесь происходит, Ларри, — сказал физик.

И Талбо ему рассказал, рассказал все.

— Моя мать, Надя и Марта Нельсон — все они одно, — закончил Талбо, — зря прожитые жизни.

— А что в ящике? — спросил Виктор.

— Как ты относишься к символизму и космической иронии, друг мой?

— До сих пор мне вполне хватало Юнга и Фрейда, — ответил Виктор и улыбнулся.

Талбо крепко взял пожилую женщину за руку и сказал:

— Это был старый, ржавый значок с клоуном.

Виктор отвернулся. Когда он снова посмотрел на друга, тот улыбался.

— Это вовсе не космическая ирония, Ларри… это фарс, — сказал Виктор.

Он был зол и не скрывал этого.

Талбо молчал, давая возможность Виктору самому все понять.

Наконец тот сказал:

— Что, черт подери, это должно означать — невинность?

Талбо пожал плечами:

— Наверное, если бы я знал, то не потерял бы значок. Всего лишь значок, не более того. Маленький металлический кружочек размером в полтора дюйма, с булавкой. А на нем нарисовано косоглазое лицо, ярко оранжевые волосы, широкая улыбка, нос картошкой, веснушки — он именно таким и был. — Талбо помолчал немного, а потом добавил: — Мне кажется, это как раз то, что я искал.

— Теперь, найдя его, ты больше не хочешь умереть?

— Мне нет необходимости умирать.

— И я должен тебя заморозить?

— Нас обоих.

Виктор недоверчиво на него посмотрел:

— О Господи, Ларри!

Надя стояла молча, словно не слышала их разговора.

— Виктор, выслушай меня: там находится Марта Нельсон. Зря прожитая жизнь. А Надя находится здесь. Я не знаю, почему и каким образом это получилось, но… Еще одна зря прожитая жизнь. Я хочу, чтобы ты создал ее уменьшенный двойник, так же, как сделал мой, и послал внутрь. Он ее там ждет, он может все исправить, Виктор.

И он все исправит в конце концов. Он будет с ней рядом, когда она вернет украденные годы. Он сможет стать — я смогу стать — ее отцом, пока она будет еще ребенком, потом другом, затем, когда она начнет взрослеть, приятелем, когда станет женщиной — поклонником, любовником, мужем, товарищем в старости. Разреши ей побывать теми женщинами, которыми ей не позволили быть, Виктор. Ты не имеешь права отнимать у нее этот шанс во второй раз. А когда все будет кончено, возникнет начало…

— Как, ради всего святого, черт подери, каким образом? Приди в себя, Ларри! Что значит вся эта метафизическая чепуха?

— Я не знаю как. Это существует, и все! Я там был, Виктор, я провел там несколько месяцев или лет, и я совсем не изменился, не превратился в волка; там нет Луны… нет ни дня, ни ночи, только золотой свет и тепло. Я могу попытаться возместить ущерб. Я могу вернуть две жизни. Виктор, пожалуйста!

Физик молча посмотрел на него, затем перевел взгляд на пожилую женщину. Она улыбнулась ему, а потом непослушными, изуродованными артритом руками сняла одежду.

Когда она прошла сквозь заросшую протоку, ее ждал Талбо. Она казалась усталой, и он понял, что ей надо как следует отдохнуть, прежде чем они начнут трудный путь через оранжевые горы. Он помог ей спуститься на пол пещеры и уложил на мягкий бледно-желтый мох, который захватил с собой с островов Лангерганса, когда шел сюда вместе с Мартой Нельсон. Две пожилые женщины лежали рядом, Надя заснула почти мгновенно. А он стоял и смотрел в их лица.

Они были совершенно одинаковыми.

А потом Талбо подошел к уступу и вгляделся в хребты оранжевых гор. Скелеты его уже не пугали. Он почувствовал, что воздух внезапно похолодел, и понял, что Виктор приступил к криоконсервации.

Он еще долго так стоял, сжимая в кулаке левой руки маленький стальной значок с хитрым и одновременно простодушным лицом забавного существа, нарисованного при помощи всего лишь четырех ярких красок.

Через некоторое время он услышал, как внутри пещеры плачет ребенок, один ребенок, и тогда Талбо повернулся, чтобы снова пуститься в самое простое путешествие своей жизни.

А где-то отвратительная, дьявольская рыба неожиданно распластала жабры, перевернулась брюхом вверх и медленно погрузилась во мрак.

ВИДЕНИЕ

Seeing © В. Гольдич, И. Оганесова, перевод, 1997

«Я прекрасно помню время, когда мысли о глазе заставляли меня холодеть».

Чарльз Дарвин, 1860 год

— Эй, Верни. Вон там. В дальней кабинке… видишь?

— Не сейчас. Я устал. И отдыхаю.

— Да ну тебя, Берни, ты только посмотри на нее.

— Гребби, если ты от меня не отвяжешься и не дашь мне спокойно надраться, я тебе череп раскрою.

— Ладно, будь по-твоему. Только они серо-голубые.

— Что?

— Да ничего, Берни. Ты же сказал «отвяжись», считай, что я и отвязался.

— Ну-ка повернись ко мне, приятель.

— Я выпиваю.

— Слушай, ты, придурок, мы целый день ищем…

— А теперь, когда я тебе что-то скажу, ты меня станешь слушать?

— Извини, Гребби. Ну хорошо, хорошо, так где она?

— Вон там. Видишь?

— В клетчатом джемпере?

— Нет, другая, сидит в тени, вон в той будке, за клетчатым джемпером. В пиджаке… подожди, сейчас свет на нее упадет… вот! Разглядел? Серо-голубые, как раз то, что нужно Доку.

— Гребби, а ты отличный охотник.

— Угу, точно.

— А теперь отвернись и перестань пялиться, а то еще заметит. Мы ее заполучим.

— Как Берни? Тут полно народа.

— Ну, уйдет же она когда-нибудь отсюда. Домой, например.

— И тут-то мы ее и схватим, верно, Берни?

— Гребби, угомонись, не мешай мне поддавать.

— О Господи, приятель, мы заживем, как короли, когда доставим их Доку.

— Гребби!

— Ладно, ладно, Берни. Какие у нее красивые глазки!

Издалека, постепенно приближаясь, наплыв и крупный план.

В фотообъективы судна Дальнего Следования по мере приближения корабля к Земле территория, окружающая дороги, посадочные полосы и самые разнообразные постройки и сооружения главного административного порта Северных Межзвездных Путешествий напоминали похожее на пышку лоскутное одеяло, сделанное руками какого-то безумца — таким невероятным было сочетание цветов. В самом центре круга как раз и располагался порт СМП, выстроенный из какого-то серого сплава, специальным способом обработанного, чтобы выстоять под жестокими ударами арктических ветров. Порт окружала нейтральная зона из белоснежного пластика, в ткань которого были вплетены тончайшие электрические нити. Ничто не могло пересечь этой мертвой зоны без специального разрешения. Маяк, установленный на лоскутном одеяле, испускал миллион вспышек в секунду, словно безмолвная Цирцея без конца заманивала гостей, приглашая их познать самые восхитительные удовольствия. Корабль опускается, опускается и, наконец, садится на свою посадочную полосу, а на его экранах пропадает изображение. И тогда туристы покидают борт судна Дальнего Следования, проходят по подземным коридорам и попадают в административные здания, чтобы выполнить разнообразные формальности: заполнить документы, подвергнуться медицинской проверке и таможенному досмотру.