Пьер Гэсо - Священный лес

• Название: Священный лес
• Автор: Пьер Гэсо
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1979

В книге рассказывается о путешествии группы французских кинематографистов в Гвинею незадолго до ее освобождения от колониальной зависимости. Автору и его коллегам удалось многое увидеть и живо описать бытовавшие тогда обряды, связанные с традиционными религиозными представлениями народа тома.

---

Я пытаюсь объяснить им наши намерения.

Мы никогда не применяли силу или хитрость, чтобы узнать тайны священного леса. Некоторые тома открыли их нам, своим друзьям, потому что доверяли нам. Мы обещали ничего не рассказывать женщинам и билакоро и никогда не покажем фильм в Африке. Мы готовы еще раз дать письменное обязательство. Если нам можно будет присутствовать на церемонии, мы не станем ничего снимать без их разрешения.

Тут к нам подходит незнакомый старик. «Руководитель татуировки», — шепчет Вуане. Старик приказывает мужчинам удалиться в лес, резким топом бросает Вуане несколько отрывистых фраз и уходит.

Мы остаемся одни. Вуане посерел от ужаса.

— Старик сказал, что это я привел вас сюда, что я должен умереть и вы тоже.

Мы с Жаном смотрим друг на друга.

Нас трое безоружных. Невозможно предвидеть, что нас ждет. Прежде всего не следует проявлять пн малейшей нервозности. У нас есть только одно средство произвести на них впечатление: оставаться спокойными.

Жан встает, точными движениями заряжает свою «лейку» и, приложив глаз к видоискателю, ждет.

Вокруг нас возникает шум, он усиливается, хотя площадь по-прежнему пуста. Я чувствую покалывание в сердце.

— Готово, — бормочет дрожа Вуане, — сейчас они нас убьют.

В одну минуту мы окружены тома. Их, должно быть, около трехсот. Они невозмутимы, и это пугает меня больше, чем ярость, которую мы только что видели на их лицах. Фиштэ флегматично делает снимок за снимком. После долгого молчания кантональный вождь переводит мне слова старика.

— Если вы останетесь здесь, — говорит он, — люди также останутся вокруг вас. Вы не сможете пошевелиться. Вы не получите ни хижины, ни огня, ни воды.

Вуане умоляет нас не настаивать:

Теперь нам нужно уйти, патрон, нужно уйти.

К сожалению, мы вынуждены отступить и уходим, окруженные дюжиной мужчин. Они провожают нас, не говоря ни слова, до первой деревни и, лишь расставаясь, коротко прощаются:

— Гериа… Гериао…

Время от времени нам встречаются группы тома; они, без сомнения, знают обо всем, что произошло. Некоторые посматривают на нас иронически, другие, напротив, с сочувственным видом протягивают руку для принятого у тома приветствия.

Смеркается. Вконец усталые, мы вынуждены остановиться в деревушке задолго до Тувелеу. Тони как раз готовился выйти оттуда. Он достал магниевые лампы и так убежден в нашей удаче, что, кроме ламп, набрал подарков для жителей Тувелеу и, чтобы отпраздновать завершение фильма, несколько литровых бутылок вина, камамбер и колбасу — яства, которых мы давненько не видели.

Глубокой ночью нас будят стопы Жана. Он дрожит от озноба и жестокой боли в животе. Он так корчится от боли, что мы вынуждены положить его на циновку — невозможно оставить его в гамаке. Затем у него начинаются приступы рвоты и страшный понос. Мы шарим в аптечке. На всякий случай даем ему болеутоляющее.

До утра он продолжает стонать, кататься по циновке, а мы ничем не можем ему помочь. Вуане в страхе твердит одно и то же:

— Это люди Согуру… Патроп, они его отравили!

Мы решаем нести Жана в гамаке, но в момент отправления он чувствует себя немного лучше и энергично отказывается. Мы ненадолго задерживаемся, чтобы понаблюдать за переноской. Жан идет впереди в сопровождении Вуане.

В пятистах метрах от деревин у него спова начинается приступ неукротимой рвоты. Мы с Тонн поддерживаем его за руки и медленно ведем вверх но длинному склону, оканчивающемуся у входа в Тувелеу. Вся деревня, молчаливая и встревоженная, собирается у нашей хижины.

Мы укладываем совершенно обессиленного Жана на циновке, завертываем его в пуховое одеяло. Мы понятия не имеем, чем он болен, и не в состоянии его лечить.

Из священного леса, задыхаясь, приходит старый Зэзэ. Он осматривает Жана, очень нежно ощупывает его и после короткого разговора с Вуане исчезает. Через несколько минут он возвращается, со строгим лицом закрывает дверь и вынимает из складок своего бубу продолговатый хлопчатобумажный мешочек. Не без труда он извлекает оттуда сосуд из обожженной глины, покрытый запекшейся кровью и мелкими ракушками, откупоривает его, погружает в него палочку и слизывает беловатую клейкую жидкость, распространяющую тошнотворный запах. Он хочет этим показать, что бояться нечего.

Мы трясем Жана.

— Старый Зэзэ даст тебе сейчас лекарство, — объявляет Вуане.

Жан еле слышно спрашивает мое мнение:

— Ты бы это выпил?

— Я думаю, что больше ничего не остается. Как знать…

Мы поддерживаем его, чтобы он мог принять питье. Он открывает рот, проглатывает и делает страшную гримасу.

— Мерзко, — шепчет он. — Если я не подохну от этого…

Болезненные схватки, утихнув на короткое время, возобновляются с новой силой, и Жан слабеет с каждой минутой. Топи и я решаем отнести его в гамаке к дороге, а там устроить на грузовик, идущий в ближайший поселок, где есть европейцы.

Но когда Жан видит, что за ним пришли восемь носильщиков, он отказывается двигаться и старается собрать всю свою волю, чтобы превозмочь боль. Ему удается лишь усилить ее. Я помогаю ему подняться.

— Может быть, это всего лишь амебная дизентерия, Жан, но тебе надо уехать. Ты вернешься, когда станет лучше.

За ночь Жан стал неузнаваем. Наконец он уступает.

* * *

Люди по четверо сменяют друг друга. В нескольких метрах от меня, между голыми, блестящими торсами носильщиков, покачивается гамак. На очень крутых спусках или подъемах люди скользят в липкой глине, и временами голова Жана оказывается ниже ног. Я вижу бледное лицо, заостренный нос, бескровные губы Жана. Для него этот переход должен быть пыткой.

Когда мы проходим через деревни, люди молча, сочувственно, как жители Тувелеу, глядят нам вслед.

Мне часто кажется, что Жан потерял сознание. Я подбегаю и трясу его, но каждый раз он слабым голосом успокаивает меня:

— Нет, пока ничего, я продержусь.

В Бофосу мы, как всегда, останавливаемся в маленькой хижине напротив «У Барэ». Мы с Жаном уже в третьей экспедиции и до сих пор ни разу не разлучались. Мы ждем два-три часа. Нам не о чем особо разговаривать. Я связываю в узелок его вещи.

Приходит грузовик с белым водителем. Я втаскиваю Жана в кабину. Бледный, с откинутой назад головой, он сползает с сиденья. Он шепчет, что еще вернется снова, но я приказываю ему ехать без задержек во Францию.

Я смотрю, как грузовик удаляется, и не знаю, что будет с Жаном.

…Но у меня нет времени задерживаться — у нас, возможно, еще есть шанс завершить работу, и в Тувелеу меня ждет Тони.

12

Я возвращаюсь одни — носильщики ушли сразу после того, как доставили Жана. Вконец измотанный, иду я, словно лунатик, через деревни, болота, лес, саванну. Отупел до того, что даже не чувствую усталости. В голове вертится одна и та же фраза: «Нужно заснять большую татуировку». Эта мысль привязалась ко мне, будто это вопрос жизни или смерти. Ночь застает меня в небольшой саванне за Серису, но мне ни на минуту не приходит в голову, что я могу заблудиться.

Мой приход в Тувелеу никого не удивляет. Деревня словно оцепенела. Сквозь открытые двери хижин поблескивают огни.

Тонн ест с задумчивым видом, Вуане и Зэзэ молча сидят рядом. При моем появлении все трое поднимают голову. Они не ожидали меня сегодня.

— Как Жан?

— Надеюсь, что выдержит… Когда я усадил его в грузовик, был все так же плох.

В нескольких словах я рассказываю о пашем путешествии.

Тони в мое отсутствие заснял виды деревни, записал новые для нас песни женщин. Я сообщил ему о своем решении пойти на все, лишь бы присутствовать на церемонии в Согуру. Он тотчас соглашается. Зэзэ, который долго слушал нас, не понимая, прерывает свое молчание:

— Я обещал, что вы будете в Согуру, и я вас провожу. Я пойду впереди, чтобы прогнать дурные гри-гри, которые они положат на вашем пути.

— Ты думаешь, они предупредят нас о дне праздника?

— Так должно быть. Гелемлаи уже получили подарки. Они должны сообщить о сроке всем тома. Мы, прикрывшись банановыми листьями, отправимся со всеми мужчинами, чтобы прибыть к татуировке.

Голоса обоих знахарей, вторя друг другу, звучат глухо, бесцветно. Они хотят сдержать слово, вот и все.

На следующий день, измученные бездействием, мы решаем «снимать, лишь бы снимать» и просим Вуане проводить нас к пещере около Доэзиа, в которой собираются духи предков. Он уже давно рассказывал нам об этом священном месте, но до сих пор отказывался вести нас туда. Сегодня он без колебаний соглашается, с одним условием: никто не должен об этом знать.

Немного не доходя Доэзиа, мы сворачиваем с тропы и углубляемся в чащу. Вуане прокладывает путь, быстро вращая куп-купом. Под проливным дождем с аппаратами за спиной мы боремся с кустами и стелющимися лианами, карабкаемся на покрытые колючками ветки, чтобы не сорваться в болото, и на время забываем обо всем.