Пьер Гэсо - Священный лес

• Название: Священный лес
• Автор: Пьер Гэсо
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1979

В книге рассказывается о путешествии группы французских кинематографистов в Гвинею незадолго до ее освобождения от колониальной зависимости. Автору и его коллегам удалось многое увидеть и живо описать бытовавшие тогда обряды, связанные с традиционными религиозными представлениями народа тома.

---

— Как?

— Идет, — отвечает он почти беззвучно, — но мне кажется, что меня режут бритвой на куски…

Наконец мой черед. Я тотчас же понимаю, что хотел сказать Тони. У меня такое впечатление, будто я слышу, как трещит мясо при каждом надрезе. Я силюсь сосредоточить свое внимание на чем-нибудь другом: на большой ночной бабочке, усевшейся около лампы, на Зэзэ, который сидит напротив меня, тоже в тени, с важным выражением лица, с магическим трезубцем в руке и, неизвестно почему, в черной фетровой шляпе Вуане. Мне хочется спросить Жана, как идет съемка. Я поворачиваю голову. Он наклонился к камере. Все плывет в глазах. В ушах шум. К горлу подступает волна тошноты. Я даже не знаю, в каком месте рубцует меня сейчас Вуане.

— Где он?

— Он только что кончил большую дугу.

Жан тоже проходит татуировку без особых происшествий; по крайней мере я в полубессознательном состоянии но обратил на него особого внимания.

Мы все растянулись на циновках. Неясный свет разливается над деревьями. Зэзэ выходит из тени и простирает над нами свой трезубец. Вуане переводит его слова:

— Вы были пожраны Великим Духом леса. На ваших телах навсегда останутся следы его зубов. Теперь вы мужчины, тома, как и мы.

Вирэль через силу встает, и бутылка рома, извлеченная из аптечки, переходит из рук в руки. Каждый делает долгий глоток.

— А мы? — строго спрашивает Вуане.

Я протягиваю ему бутылку.

Его рука немного дрожит. Он подносит горлышко к губам. Мы снова ложимся на циповкн и, подложив руки под затылок, смотрим, как рассвет пробивается сквозь листву. Я начинаю различать звон водопада и лесные звуки.

Жан вынимает пачку сигарет.

Мы следим глазами за кольцами дыма, теряющимися в сыром сумраке. В первый раз за эту ночь я ощущаю вкус табака.

Я испытываю что-то вроде смутной радости. Целый год мечтал я об этом испытании, которое должно открыть нам недоступную область.

Легкая дрожь пробегает по коже.

Жан встает.

— Можно, наверное, вернуться, — говорит он.

Мы встаем, одеревенелые, со стреляющей болью в спине. Всем хочется снова оказаться в тепле хижины. Осторожными движениями собираем мы свои вещи.

— Нет, вы оставайтесь здесь, — говорит Вуане. — Если какая-нибудь женщина увидит вас такими, она умрет. Я принесу вам гамаки и одеяла.

И хранители фетишистского культа оставляют нас одних в священном лесу. Занимается заря.

8

— А если пойдет дождь? — спрашивает Тони. — Нам нечем укрыться.

Мы проснулись в своих гамаках довольно поздно с болью в окоченевших от рубцевания и ночной сырости мышцах.

Вуане смотрит на нас отеческим взором.

— Дождя не будет, — говорит он уверенно. — Зэзэ положил Окобюзоги, большую маску Афви, рядом с вами. Пока она здесь, не упадет ни капли дождя.

Мы не хотим ему возражать, хотя наш опыт говорит о другом. Вымазанные зеленкой, мы сидим на корточках вокруг только что принесенных Вуане горшков с рисом. Впервые мы едим, как настоящие тома. Наш консультант решил, что в столовых приборах нет надобности, и мы едим руками. После завтрака Вуане внимательно осматривает наши рубцы. Этим знахарям известно, что наши лекарства помогли многим тома, и они разрешили нам употреблять их взамен местных, чтобы сократить срок нашего пребывания в лесу. Вуане беспощадно надавливает на раны, чтобы проверить, нет ли нагноения. Этот осмотр не очень приятен, но нам так не терпится покинуть лес, что мы стараемся сделать вид, будто не чувствуем ни малейшей боли.

— Все идет очень хорошо, ваши лекарства очень сильные; оставьте их мне, когда уедете. Через несколько дней все подсохнет и вы сможете выйти.

Вуане относится теперь к нам намного более фамильярно. В глазах тома между татуировавшим и татуированным совершенно естественно возникает некая связь. Он теперь для нас не просто проводник, а брат, и без всяких недомолвок рассказывает, как он сам проходил инициацию.

— Когда Зэзэ делал мне это, я много кричал. Вот почему вас увели далеко от деревни.

— Да, — отвечаю я, — но ты был маленьким билакоро.

Вуане, очевидно, ждал этого ответа и ограничивается улыбкой.

Затем он сообщает нам, что Зэзэ был татуирован Вэго, и это дает нам более точное представление о возрасте каждого из них.

Я удивлен тем, что во время церемонии знахари не надели на одного из своих магических украшений; ни одна большая маска не возглавляла церемонии.

— Вам уже известны все тайны, — объясняет Вуане, — вы уже слышали Афви, больше скрывать было нечего. За чертой священного леса мы среди мужчин, маски же выходят только, чтобы наводить страх на женщин и билакоро.

Впрочем, из слов Вуане следует, что мы прошли особую инициацию, аналогичную той, которой подвергаются юноши, покинувшие родину детьми без татуировки и возвратившиеся ужо взрослыми. По возвращении их метят клеймом Великого Духа в священной роще возле их деревин просто для того, чтобы они могли занять свое место в общине.

— А в Согуру тоже так? — спрашиваю я Вуане.

Теперь мы татуированы и имеем право знать церемониал этого празднества коллективной инициации. Мы надеемся если не засиять его, то по крайней мере присутствовать на нем.

— Нет, — говорил Вуане. — В Согуру это очень большой праздник. Это не делается в любое время. К этому готовятся задолго.

Оказывается, обрядовая инициация детей совершается лишь раз в пять-семь лет. В ней участвует несколько деревень. Прежде всего они сообща намечают на своей территории большой участок густого леса; все тропинки, ведущие через этот участок, перегораживаются и отводятся в сторону. У входа в лес сооружаются огромные ворота из мнуги[34], похожие на ворота в Ниогбозу. Покрытые резьбой и раскрашенные охрой, синькой и каолином, они странным образом напоминают по форме и манере исполнения статуи предков на другом конце света — на Новых Гебридах. После того как ворота поставлены, доступ в лес открыт лишь для посвященных.

Итак, существуют два вида священного леса: один, расположенный близ каждой деревни, в котором отправляют местные фетишистские обряды, и другой, гораздо больших размеров, предназначенный для татуировки и воспитания детей. Его можно было бы назвать лагерем инициации.

Сами празднества требуют многих месяцев подготовки. По всей земле тома бегут гелемлаи, они извещают жителей, что торжество близко и что скоро они начнут уводить детей. Одновременно они собирают пожертвования на проведение праздника, на который зачастую собирается более трех тысяч человек. Каждая деревня должна доставить рис, скот, пальмовое масло и определенную сумму денег. Устрашающий вид белых вестников с их развевающимися ожерельями создает атмосферу тревоги, которая будет теперь окружать детей вплоть до самого посвящения.

Накануне великого дня вестники предупреждают все деревни, знахари укладывают в корзины маски и талисманы, мужчины надевают наряд из банановых листьев, скрывающий их целиком, и в сумерках все покидают деревню. Ночью при колеблющемся свете ламп-молний эти странные процессии тянутся по тропинкам из самых отдаленных уголков земли тома к месту татуировки.

Праздник начинается плясками. Тамтам категорически запрещен, и слышен только множественный голос Афви. Его тайные воплощения — большие черные маски из каждой деревни — принимают участие в ходе всего торжества, так же как и соединившиеся на сей раз Воллолибеи, мужчина и женщина. Знахари вынимают талисманы и поочередно демонстрируют свою магическую силу.

— Вот тогда, — говорит Вуане, — становится известным, кто сильнее всех, и это очень опасно, так как все отравы носятся в воздухе.

На рассвете на площадь, специально расчищенную у входа в священный лес, выводят шестьдесят быков. Всем нм одновременно перерезают горло. Эта ужасная бойня происходит на глазах посвящаемых и женщин.

Затем у жертв отрезаются лучшие куски мяса, которые варятся с местными красными бобами и подаются колдунам на большом деревянном блюде. Колдуны льют на мясо свои самые сильные яды, составленные в большинстве случаев на основе желчи каймана. Первоприсутствующий — в Согуру им должен быть Зэзэ Соховоги — тыкает свой трезубец наудачу в какой-нибудь кусок и ест, приглашая остальных следовать его примеру.

— Много колдунов умирает, — со смехом констатирует Вуане, — Они не знают всех противоядий.

Это испытание подтверждает магическую силу зоги и его неоспоримое превосходство[35].

Гелемлаи уже давно передали детей «людям-птицам». Прежде чем отвести билакоро к великим духам леса, уэнилегаги награждают их ударами дубинок. Особенно достается их собственным сыновьям: должность уэнилегаги передается по наследству, и «человек-птица», выбрав из сыновей того, кто его заменит, на глазах у всех колет мальчику руку своим трезубцем, прежде чем ввести его в священный лес.