Брайан Олдисс - Градгродд. Сад времени. Седая Борода

• Название: Градгродд. Сад времени. Седая Борода
• Автор: Брайан Олдисс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016630-3

Брайан Олдис - мастер "золотого века" мировой фантастики и один из немногих англичан, которых "считали за своих" американские фантасты.

Писатель, трижды резко менявший творческий "стиль и почерк" - от добротной "традиционной" научной фантастики к "Новой волне", а после того как "Новая волна" "схлынула" - назад, к традиции.

Обладатель огромного количества премий и наград - от "Хьюго" и "Небьюлы" до итальянской "Кометы дАрдженто" и французского "приза Жюля Верна".

Перед вами - классические произведения Олдисса. Произведения, уже выдержавшие проверку временем - и доказавшие, что настоящая фантастика вообще ходу времени не подвластна.

Содержание:

Градгродд (роман, перевод А. Орлова), с. 5-156

Сад времени (роман, перевод А. Овчинниковой), с. 157-344

Седая Борода (роман, перевод Е. Смирнова), с. 345-590

---

— Ну надо же, худшая погода во всей Вселенной, — жалобно проговорил Валсамстоун. — Я вам точно говорю, что буду здесь стоять, пока дождь не кончится.

— Возьми такси, — посоветовал Дуффилд.

— Не стоит. До дома моей тетки всего полмили. А мой велосипед — в офисе ПТО. Я поеду на нем, когда дождь прекратится, если он вообще когда-нибудь остановится.

— А что, в ПТО тебе свободно разрешают оставлять велосипед между полетами? — поинтересовался Дуффилд.

Не желая быть втянутым в очень английский разговор, Квилтер переложил поудобнее на плечах свою сумку и предложил:

— Слушайте, ребята, пойдем в летный буфет и выпьем замечательного теплого британского синтпива перед моей дорогой.

— Мы должны отметить твой уход из Исследовательского корпуса, — сказал Валсамстоун. — Пойдем, Дуффилд?

— А они поставили тебе в книжке о зарплате штамп об увольнении и вычеркнули тебя официально из списков? — спросил Дуффилд.

— Я нанимался по одноразовой системе, — пояснил Квилтер. — Все закончено, старый барачный буквоед. Ты когда-нибудь расслабляешься?

— Ты знаешь мой девиз, Хэнк. Следуй ему и никогда не проиграешь: «Если смогут, они тебя обманут». Я знал одного парня, который забыл отметить свой 535-й у начальника снабжения перед демобилизацией, и его вернули еще на пять лет. Сейчас он служит на Хароне, помогает выигрывать войну.

— Ты идешь пить пиво или нет?

— Пожалуй, да, — сказал Валсамстоун. — Может, мы тебя больше никогда не увидим, после того как эта птичка из Додж Сити доберется до тебя. Судя по тому, что ты мне о ней рассказывал, я бы сбежал от подобной девчонки куда глаза глядят.

Он уверенно шагнул под замечательный моросящий дождик, а за ним, оглядываясь через плечо на Дуффилда, двинулся Квилтер.

— Джингер, идешь ты или нет? — Тот хитро посмотрел на него:

— Я, дружище, не покину корабль, пока не получу забастовочные деньги, — сказал он.

Исследователь Фиппс пришел домой. Он уже обнял своих родителей и теперь вешал пальто в прихожей. Они стояли сзади, ухитряясь выражать недовольство, даже когда улыбались. А ворчливое доброжелательство этих потертых жизнью, ссутулившихся стариков было давно и хорошо известно их сыну. Они по очереди произносили два монолога, которые никогда не переходили в диалог.

— Пойдем в гостиную, Гуси. Там потеплее, — сказала мать. — Ты можешь замерзнуть после корабля. Сейчас принесу чай.

— У нас тут были проблемы с центральным отоплением, вообще-то сейчас оно не требуется: на носу июнь, но было необычайно прохладно для этого времени года. Так сложно стало найти кого-нибудь, когда нужно что-либо починить. Не знаю, что происходит с людьми — всем абсолютно наплевать друг на друга.

— Расскажи ему, Генри, о новом докторе. Ужасно грубый человек. Ни образования, ни манер — совершенно. И грязные ногти — подумать только, обследовать больного руками с грязными ногтями.

— Конечно, во всем виновата эта проклятая война. Она породила на Земле совершенно новый тип человека. Бразилия не дает ни единого повода думать об истощении ее ресурсов, а тем временем правительство…

— Генри, бедный мальчик не хочет слушать о войне сразу после возвращения домой. Они даже начали вводить ограничения на продукты! Они пичкают нас одной пропагандой, по телевизору ничего, кроме пропаганды, не показывают. Вдобавок снизилось качество товаров в магазинах. На прошлой неделе я вынуждена была купить новую кастрюлю…

— Устраивайся здесь поудобнее, Гуси. Конечно, во всем виновата война. Не представляю, что с нами со всеми станется. Новости из сектора 160 совсем неутешительные, правда?

Фиппс отвечал:

— Там, в галактике, никто не интересуется этой войной, все это для меня, честно говоря, как снег на голову.

— Но в тебе не пропал патриотизм, Гуси? — заволновался отец.

— А что такое патриотизм, если не продолжение самовлюбленности? — спросил Фиппс, радуясь при виде замершего на мгновение отца.

Натянутую паузу прервала своим замечанием мать:

— Как бы то ни было, дорогой мой, ты почувствуешь разницу, пока будешь в отпуске в Англии. Кстати, как долго ты будешь здесь?

Этот маленький вопрос застал его, увлеченного родительскими разговорами, врасплох, и Фиппс почувствовал какую-то неловкость из-за того, что мать с отцом с нетерпением ждали ответа. Ему было знакомо это сдерживаемое стариками чувство. Они ничего от него не хотели, кроме его присутствия в роли слушателя. Они ничего от него не хотели, кроме его жизни.

— Я здесь пробуду не больше недели. Та очаровательная девочка, наполовину китаянка, которую я встретил в прошлый свой отпуск, А Чи, сейчас на Дальнем Востоке — у нее выезд на пленэр. В следующий четверг я вылетаю к ней в Макао.

Дальше все пойдет по обычному сценарию. У отца определенно затрясется голова, у матери подожмутся губы, как будто она держит во рту косточку. Не дав им опомниться, Фиппс поднялся.

— Я пока пойду наверх и распакую свой чемодан, если вы оба не против.

Глава 5

Пазтор, директор лондонского Экзозоопарка, был замечательно-стройным человеком без седины в волосах, несмотря на свои пятьдесят два года. По происхождению он был венгром, в двадцать пять лет возглавил антарктическую экспедицию, в 2005 году помогал устанавливать зоологический купол Теллуса на астероиде Аполло, а в 2014 году написал сценарий самого популярного видеоспектакля года «Айсберг для Икаруса». Спустя несколько лет он принял участие в первой экспедиции на Харон, во время которой было совершено приземление на эту тогда только что открытую очередную планету Солнечной системы и составлена ее карта. Харон так безжалостно замораживает на расстоянии трех триллионов миль за орбитой Плутона, что он по праву заслужил названия планеты Вечной Мерзлоты. Этим прозвищем наделил его Пазтор.

После такого успеха Михаил Пазтор был назначен директором лондонского Экзозоопарка, а в данный момент пытался исполнять обязанности виночерпия для Брюса Эйнсона, предлагая ему выпить.

— Ты же знаешь, Михаил, я не пью, — сказал Брюс, укоризненно покачав головой.

— С этих пор ты — известный человек, ты должен выпить за свой успех, как мы пьем за него, все напитки абсолютно синтетические, и, знаешь, безалкогольный пончик тебе тоже не повредит.

— Ты меня давно знаешь, Михаил. Я лишь выполняю свои обязанности.

— Да, я давно тебя знаю, Брюс. Я знаю, как мало тебя волнует чужое мнение или чужие рукоплескания, и с какой жадностью ты ловишь малейший намек на одобрение твоей собственной совести, — мягко проговорил директор, пока бармен смешивал ему коктейль под названием «Транспонентальный».

Они сидели в гостиной отеля, принадлежавшего Экзозоопарку. На стенах красовались изображения экзотических животных, словно уставившихся на смесь ярких униформ и цветных платьев в зале.

— У меня нет недостатка в пикантных комплиментах из твоего кладезя мудрости, — парировал Эйнсон.

— Ты никогда не признаешься в недостатке чего-либо, — сказал директор. — Мне следовало бы довести это до твоего сведения раньше, и хотя сейчас не время и не место, позволь мне закончить. Ты — смелый, знающий, значительный человек. Это ты доказал не только всему миру, но и самому себе. Теперь ты можешь позволить себе расслабиться, отпустить своего сторожа. И ты не только можешь, но просто обязан это сделать сейчас, иначе будет поздно. Каждый человек имеет право на что-то личное, только свое, а твоя душа просто погибает от удушья.

— Ради Бога, хватит! — воскликнул Эйнсон, прерывая товарища, то ли смеясь, то ли сердясь. — Ты говоришь, как один из несуществующих героев пьес твоей юности! Я есть то, что есть, я не изменился. Вот идет Энид, время сменить тему разговора.

Среди множества ярких платьев кобровый с капюшоном костюм Энид Эйнсон смотрелся так же жизнерадостно, как солнечное затмение. Тем не менее она широко улыбалась, подходя к мужу и Пазтору.

— Замечательная вечеринка, Михаил. Как я сглупила, что не пошла в прошлый раз, когда Брюс приехал домой. У вас здесь к тому же такая приятная комната!

— В военное время, Энид, мы стараемся хоть немного развеселить друг друга, и твое появление очень помогло нам.

Совершенно довольная, она засмеялась, но все же принялась спорить:

— Ты мне льстишь, Михаил, как всегда.

— А что, твой муж никогда тебе не льстит?

— Ну, я не знаю… Я не знаю, если Брюс — я имею в виду…

— Вы, оба, кончайте дурачиться, — сказал Эйнсон. — Этот шум может лишить меня остатков ума. Мне уже надоела эта ерунда, удивляюсь, как ты, Энид, еще можешь это выносить. Давайте поговорим о деле. Я приехал сюда, чтобы официально передать в твое распоряжение наших ВЗП, этим я и хочу заняться. Мы можем обсудить это в каком-нибудь мирном, спокойном месте?