Стенли Вейнбаум - Безумная Луна

• Название: Безумная Луна
• Автор: Стенли Вейнбаум
• Издательство: Отрар
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990

---

Стенли Уэйнбаум Безумная Луна

Стенли Уэйнбаум, — американский писатель, по образованию инженер-химик. Начинал как прозаик и новеллист, но значительную популярность приобрел как фантаст. Написал множество рассказов (лучшие из них опубликованы в сборнике «Марсианская одиссея») и роман «Новый Адам». Умер в 1935 г.

Стенли Уэйнбаум — из фантастов-первопроходцев. Его имя в мировой НФ-литературе стоит вровень с именами Э. Берроуза, X. Лавкрафта и других столь же замечательных писателей первой трети XX века. С точки зрения сегодняшней произведения Уэйнбаума могут показаться наивными. Однако главное в них — люди, их характеры и взаимоотношения. А это в литературе — вечное.

— Идиоты! — заорал Грант Кэлторп. — Кретины! Болваны! Имбецилы! — Он яростно замолчал, не находя более выразительных слов, и в бессилии жестоко пнул кучку мусора.

Слишком жестоко: он опять забыл про одну треть земной тяжести, царившую на Ио. Тело его совершило длинную двенадцатифутовую параболу.

Четыре лунаря загоготали. Громадные, идиотские головы, больше всего напоминавшие воздушные шары с комичными рожами, продающиеся на воскресных ярмарках для детишек, закачались в унисон на тонких пятифутовых шеях.

— Пошли к черту!.. — взорвался Грант, кое-как вставая. — Убирайтесь, валите отсюда! Нет вам шоколада! Никаких конфет! Ни черта, пока вы не поймете, что мне нужны листья лихры, а не мусор, который вы нахватали. Кыш!

Лунари попятились, грустно хихикая. Без сомнения, они считали Гранта таким же идиотом, какими он их, и были абсолютно неспособны понять причин его ярости. Но что сладостей не будет, они поняли, и в хихиканьи появилась нота острого разочарования. Такого острого, что их главный, издав последний дикий гогот, метнулся головой прямо в сверкающее каменное дерево. Его напарники небрежно подобрали товарища и потащили прочь; голова мертвеца на длинной шее волоклась за ними, словно ядро на кандалах каторжника…

Грант вытер лоб и устало двинулся к хижине из стволов каменного дерева. Однако его внимание приковала пара крошечных сверкнувших красных глазок. Шестидюймовым тельцем через порог метнулся мышкарь, волоча в маленьких тощих ручках что-то очень похожее на медицинский термометр.

Грант сердито рявкнул на зверька, схватил камень и запоздало швырнул. На самом краю кустарника мышкарь обернулся к нему полукрысиной, получеловеческой мордочкой, разразился пискливой тарабарщиной и в комично-храброй угрозе потряс микроскопическим кулачком. Затем, тряхнув складкой кожи, похожей на капюшон или короткий плащ, исчез. Он и в самом деле был очень похож на черную крысу в плаще.

Грант знал, что бросать камень было ошибкой. Теперь маленькие враги не дадут ему покоя, а их малые размеры и почти человеческая сообразительность помогут им стать опасными противниками. Однако ни эта мысль, ни самоубийство лунаря не обеспокоили его: у него вот-вот должен был начаться очередной приступ белой лихорадки.

Он вошел в хижину, прикрыл дверь и уставился на своего ручного некота.

— Оливер, — пробурчал он, — ты тоже хорош. Какого черта не гоняешь мышкарей? На что ты здесь тогда?

Некот поднялся на своей мощной задней ноге и уперся ему в колени передними лапами.

— Валет червей бьет даму пик, — безмятежно заметил он. — Десять лунарей любого с ума сведут.

Грант легко объяснил оба суждения. Первое, конечно — это его вчерашней партии в солитер, второе — от вчерашней же встречи с лунарями. Он неопределенно хмыкнул и потер заболевший висок. Без сомнения, опять белая лихорадка.

Он проглотил две таблетки лихранина и вяло присел на краешек топчана, гадая, дойдет ли приступ «бланки»[1] до бреда.

Не в первый раз Грант принялся проклинать себя: только идиот мог наняться на работу на третью обитаемую луну Юпитера, Ио. Крохотный мир был планетой безумия, ни на что не годной, кроме выращивания и производства лихры, из листьев которой земные химики получали столько же мощных алкалоидов, сколько когда-то из опиума.

Конечно, для медицины они бесценны, но ему-то лично какая разница? Даже при самом щедром жалованьи после года в экваториальном поясе Ио он почти наверняка вернется на Землю агрессивным маньяком. Он истово поклялся, что, как только в будущем месяце из Юнополиса прилетит транспорт за лихрой, он вернется в полярный город. Правда, в контракте с «Нейлан Драг» сказано «полный год», и он не получит ничего, если нарушит его… Ну и черт с ним. На что психу деньги?

Вся маленькая планетка — лунари, некоты, мышкари и Грант Кэлторп — была безумна. По крайней мере любой, кто рисковал ступить за пределы обоих полярных городов — северного Юнополиса и южного Гераполиса — был уже сумасшедшим. В городах можно было не бояться белой лихорадки, но где-то за двадцатой параллелью…

Он утешал себя, вспоминая Землю. Всего лишь два года назад он был там счастлив, его знали как богатого и известного спортсмена. Да, он им был: с увлечением и азартом охотился на ножекрылов и мохнатых червей в горах Титана, а на Венере стрелял триопов и ногарей.

Так было до Золотого кризиса 2110-го, стершего в пыль все его состояние. Выбирая работу, он решил обеспечить свою жизнь, используя прежний межпланетный опыт — это было логично. И с энтузиазмом ухватился за шанс сотрудничать с «Нейлан Драг».

До этого он не бывал на Ио. Этот дикий маленький мир не был раем для охотников — здесь просто не на что было охотиться. Если бы его заносило сюда прежде, он никогда бы не пошел на эту работу. А так Ио представлялась ему чем-то вроде Титана, холодного, но чистого…

Вместо этого здесь было жарче, чем на Венерианских Сковородках, и здесь было полдюжины форм дня — солнечный день, день Юпитера, день Юпитера и Солнца, день Европы… Порой наступала настоящая, очень мрачная ночь. Вся эта катавасия совершалась за время сорокадвухчасового обращения Ио — сумасшедшая смена света и светил. Он ненавидел головокружительные дни, джунгли и Идиотские Горы, встававшие за его хижиной.

Сейчас был день Юпитера и Солнца, и это было хуже всего, потому что далекое Солнце добавляло свою капельку жара к юпитерианскому. А чтобы окончательно досадить Гранту, надвигался приступ белой лихорадки. Он выругался — голову раскалывала боль — и проглотил еще одну таблетку лихранина. Его запас подходил к концу, надо будет не забыть попросить, когда транспорт… нет, он же улетит с ним!

Оливер потерся о его ногу.

— Идиоты — дураки — болваны — имбецилы… — любовно заметил некот. — С чего я должна плясать этот дурацкий танец?

— А? — сказал Грант. Он не мог припомнить, говорил ли что-то о танцах. Должно быть, решил он, вырвалось в бреду.

Оливер скрипнул, как дверь, затем захихикал, как лунарь.

— Все будет хорошо, — заверил он Гранта. — Папа должен скоро появиться.

— Папа! — повторил Грант. Его папа умер пятнадцать лет назад. — Откуда ты этого набрался, Оливер?

— Должно быть, это лихорадка, — безразлично заметил Оливер. — Ты славный котик, но если бы ты понимал, что говоришь. Хоть бы папа пришел…

Он закончил глухим урчаньем, похожим на рыдание.

Грант ошеломленно уставился на него. Ничего такого он не говорил — тут он был уверен. Некот, видно, услышал это от кого-то еще. Кого-то? Где здесь «кто-то» ближе пяти тысяч миль?

— Оливер! — загремел он. — Где ты это слышал? Где?!

Некот испуганно попятился назад.

— Папа — идиоты — дураки — болваны — имбецилы, — сказал он возбужденно. — Валет червей бьет славного котика.

— Иди сюда! — зарычал Грант. — Чей папа? Где ты?.. Иди сюда, болван!

Он бросился к зверьку. Оливер поджал свою заднюю лапу и метнулся на колпак печки.

— Должно быть, лихорадка! — взвыл он. — Нет вам шоколада!

Трехлапой молнией он метнулся в дымоход. Когти проскрежетали по металлу, и он выдрался наружу. Грант выскочил за ним. От усилия заломило голову, и, хотя здоровой частью рассудка он понимал, что весь эпизод, без сомнения, бред белой лихорадки, он все же побежал.

Бег был кошмарным. Лунари мотали длинными шеями над зарослями травы-кровохлебки, и вкрадчивое хихиканье дурацких рож усиливало общее ощущение безумия.

Струйки зловонных, несущих лихорадку испарений взлетали на каждом шагу из рыхлой почвы. Где-то справа пищали и тараторили; Грант знал, что там небольшая деревенька мышкарей — однажды он заметил маленькие аккуратные постройки, сложенные из отлично пригнанных камешков, совсем как крошечный средневековый город, вплоть до башенок и укреплений. Говорили, что они даже воюют между собой…

Голова его трещала и гудела от смешанного воздействия лихранина и болезни. Конечно, это был приступ «бланки», и он понимал, что бродить при этом вдали от хижины — безумие. Лежать бы ему сейчас на топчане: лихорадка не опасна сама по себе, но уже не один человек погиб на Ио при галлюцинациях, вызванных горячкой.