Кий Джонсон - Женщина-лиса

• Название: Женщина-лиса
• Автор: Кий Джонсон
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1484-8

Я — Кицуне. Кто я? Женщина или лиса? Я была рождена лисой. И стала женщиной. Потому что полюбила. Это было условием для того, чтобы стать человеком. Но быть человеком — это больше, чем просто носить платья. Чем жить в доме, чем писать стихи. А что же еще? Ожидание. Одиночество. Грусть. Даже любовь не стоит этого. Но почему же нас так много? Лис в облике мужчин и женщин. Многие не справляются и возвращаются к своему лисьему облику. Или становятся людьми и теряют себя в океане боли. А некоторые лисы приобретают душу. Если находят свой путь. И тогда наши жизни становятся стихотворениями. И мы рождены для того, чтобы их рассказать. Я слышу шаги. Это идет мой любимый. Я знаю, что сделаю. И тогда все решится. Останусь ли я женщиной или убегу отсюда лисой. Хорошо, когда есть возможность выбирать.

Роман «Женщина-лиса» написан в форме отрывков из трех дневников: Кицуне (женщины-лисы), Кая-но Йошифуджи (ее возлюбленного) и Шикуджо (его жены) и основан на рассказе Fox Magic, за который Кий Джонсон получила престижную премию имени Теодора Старджона.

Кий Джонсон — американская писательница, автор популярнейших рассказов и романов, лауреат премий Theodore Sturgeon Memorial Award и Crawford Award, а также финалистка международной премии World Fantasy Award.

---

Мы клали под матрац распаренные листья подорожника. Они тоже неприятно пахнут. Листья пропитали его матрац, ночные платья и испортили самшитовый пол. А он, закутанный в мокрую ткань, ворочался и стонал во сне так же, как и раньше.

Массажи и растирания. Куклы надемоно: мы пытались перенести его болезнь на них, а потом выбрасывали кукол в ручей. Единственное, чего мы этим добились, — это разломали тонкий лед на воде, образовавшийся за ночь.

Жар все никак не спадал. Я трогала его лоб, он был таким же сухим и горячим, как печка. Мужа трясло, и он потел. Он бормотал что-то о своем сыне, жене, доме и плакал. Но когда я или Тамадаро заговаривали с ним, он отворачивался. Если бы у меня не было своих собственных предположений насчет того, что с ним произошло, я бы подумала, что он сумасшедший, что все три месяца он ел жуков и грязь и пел земляным белкам.

Мы жгли на его теле моксас, ароматические свечи, скрученные из сушеных листьев йомоги. Я не могла на это смотреть, потому что, когда они догорали, они опаляли кожу и появлялись волдыри, которые лопались, и из них текла прозрачная, как слезы, жидкость. Слугам приходилось его держать, чтобы он не дергался.

Другие способы лечения более щадящие: святой человек пел над ним какие-то песни, чтобы спасти его тело и душу, жег курильницы и шевелил его пальцами.

Стало холодно, снег с каждым днем спускается все ниже в долину. Несмотря на это, все приходят, чтобы вылечить моего мужа: святые люди и экзорцисты, буддийские священники и предсказатели, священнослужители Шинто и корейские физиономисты, местные целители. Они говорят (и спорят) о том, что причиняет страдания моему мужу. Одержимость? Умственное расстройство? Демоны? Проклятие? Они предлагают проводить ритуалы и воздвигать колонны в его честь, читать сутры и делать щедрые приношения монастырям. А мой муж так и дрожит в лихорадке. Хито сидит с ним по ночам. Иногда я его сменяю.

Он бормочет о жене, которая не я, о сыне, который не Тамадаро, о доме, который не наш. Мне больно, когда я слышу это. Неужели меня ему было недостаточно? Чем был плох мой ребенок? Все это похоже на сказку, только какую-то страшную. Мудрецы говорят, что это симптомы сумасшествия (или одержимости, или болезни). Но я думаю другое.

Я боялась лис. И на это у меня была причина. Они украли его. Теперь он вернулся, но они изменили его. Я не боюсь, что они придут за ним: Каннон победила, и у их нет сил противостоять ей. Но я все еще не знаю, чем все закончится.

2. Дневник Кицунэ

Я пришла в себя неожиданно, как будто спала, а на меня кто-то вылил воды. Только что меня не было, и вдруг я появилась: дрожащая плачущая обнаженная женщина, стоящая на коленях на поляне на горе, которая выходит на дом Йошифуджи. На небе были тяжелые тучи.

Моя человеческая кожа оцарапана в тысячи местах, казалось, я покрыта кровавыми иероглифами, выведенными неумелой рукой ребенка. Мои ладони и подошвы ног испачканы грязью и кровью, которая текла из глубоких порезов на лисьих лапах. Мои волосы спутались, в них застряли листья, ветки и нитки.

Я была одна. Дедушки не было. Я подумала, что он, наверное, умер, потому что вряд ли можно выжить после того удара палкой.

Шонена тоже не было. Я позвала его и с надеждой огляделась по сторонам. Но с тех пор, как я превратилась в лису, прошло много времени. Я убежала очень далеко. Он был еще слишком мал, чтобы поспеть за моим безумным бегом, и слишком мал, чтобы выжить одному. Боль от осознания того, что его, возможно, больше нет, пронзила мое сердце словно острым ножом. Я знала, что это было бесполезно, но снова и снова выкрикивала его имя. Я кричала, пока мой голос не превратился в чуть слышный хрип. Тогда я заплакала.

«Я могу умереть», — подумала я. Это будет нетрудно сделать, оставаясь в горах в облике женщины, одной, обнаженной, далеко от тепла и света. Мне было не больно, когда я думала об этом. Кая-но Йошифуджи больше не было со мной. Его забрала его другая жена, моего ребенка не было, моего Дедушки, моего Брата, Матери — их всех не было. Я могла вернуться к забвению, которое нашла, когда бежала в облике лисы в последние несколько дней. Это то, к чему стремятся люди. Почему же я должна отказывать себе в этом?

Или я могла просто умереть. Одно казалось мне более приемлемым. Другое требовало слишком больших затрат. Я села на холодную землю и заплакала.

В кустах что-то шевельнулось. Я потеряла свой острый лисий нюх, и не могла почувствовать, чем пахнет воздух. «Волки», — подумала я. Я была достаточно высоко в горах, чтобы встретить волков. Это облегчило бы мой выбор: они бы съели меня, и мне бы даже не пришлось волноваться, что станет с моим трупом.

Но это были не волки. Я услышала жалобный вой. На мгновение мне показалось, что это мог быть мой сын, каким-то чудом выживший и принявший облик лисы. Кусты зашевелились, и из них вылезла пятнистая собака. Она подползла ближе, с прижатыми к голове ушами и опущенным хвостом. Она протянула ко мне свою морду, тыкаясь холодным мокрым носом в рот — так собаки ищут себе партнера или хозяина.

Я встала на колени и обхватила руками шею собаки, зарывшись носом в ее шерсть. Ее мускусный запах встал у меня в горле и давил грудь. Я не знала, заплачу ли снова.

Так мы и уснули на куче мертвого папоротника. Я свернулась клубком вокруг собаки, грея свой живот о ее шерсть.

Внезапный холод у живота, где была теплая собака, разбудил меня. Пятнистая собака встала. Она потягивалась, низко выгибая спину. Была ночь. Я не обернулась лисицей. Я все еще была женщиной, все еще обнаженной. Все еще одна, без своей семьи.

Но в какой-то момент во сне мое тело приняло решение за меня — решение жить. Я вдруг поняла, что голодна и замерзла. Выпала обильная роса: все мое тело блестело от влаги при тусклом свете полумесяца. Дыхание вырывалось из моего рта маленькими облачками пара, который будто вспыхивал в лунном свете и растворялся. Я никак не могла унять дрожь. Иногда она была такой сильной, что у меня стучали зубы — вдобавок ко всему у меня болела челюсть. Собака искоса смотрела на меня коричневыми глазами и жалобно скулила. Я приняла это за проявление заботы. (Собаки, может, и родственники лисам, но вряд ли похожи. Я думаю, люди понимают их лучше, чем лисы.)

Одежда или приют, тепло — это прежде всего. И потом еда. Я посмотрела по сторонам.

Я все еще была на поляне. Надо мною возвышались сосны, словно стрелы, вонзающиеся в сердце неба, тонкий полумесяц мерцал за ветками деревьев. Сквозь ветви я увидела часть долины внизу: по убранным полям стелилась легкая дымка. Крестьянские хижины будто прижались к земле под тростниковыми крышами, которые блестели от росы. В стороне стоял дом Йошифуджи. Я увидела тысячелетний дуб у него в саду, полянку с лунным камнем, но я не смогла увидеть, горел ли в доме свет, потому что крыши скрывали большую часть зданий. Дым клубился из отверстий в крышах. Мрачный цвет кованого железа оживляла переливающаяся в лунном свете роса.

Ночь была такой спокойной, что я могла слышать все звуки, доносящиеся из долины. Где-то далеко заухала сова, вскрикнуло какое-то маленькое животное. Рядом со мной дышала пятнистая псина. Она пошевелилась, села и встряхнулась. Внизу, в долине, грозно загавкала собака, предупреждая своих хозяев о непрошеном ночном госте. Где был мой сын этой ночью? Он уже умер или еще мучился?

Меня снова била дрожь. Я задыхалась от нее — такой сильной она была. Мне нужна была одежда. Но куда я могла пойти одна, голая и голодная? Слезы жалости к самой себе жгли мои глаза, словно яд.

«Мы пойдем к старику в лес, к сумасшедшему предсказателю, — сказала я себе. — Это недалеко».

Мое путешествие к нему на этот раз было другим. Когда я была лисой и уверенно стояла на четырех лапах, мне не составляло труда идти по выложенной камнями дорожке. Мое зрение было превосходно, я могла видеть в темноте. Когда я стала женщиной и пришла сюда в первый раз, был день. Всю дорогу слуги несли меня в паланкине. Мои ноги почти не касались земли: передо мною даже постелили коврик, когда я сошла на землю.

Теперь же мои босые ступни онемели от холода. И я даже была рада этому: иначе мне было бы трудно идти из-за порезов и синяков на подошвах ног. Даже сейчас я хромала.

Пятнистая собака бежала рядом со мной, неутомимая, поглощенная своими собственными мыслями, какими бы они ни были. Когда я остановилась, чтобы передохнуть, она тоже остановилась. Я наклонилась к собаке и прижала руки к ее животу, пытаясь согреться. Спустя некоторое время холод погнал меня дальше.

Собака помогала мне: она шла впереди меня и, если я задерживала дыхание, то слышала, как она дышит рядом. Я шла за ней, вытянув руки и даже почти не спотыкалась.

Я не видела деревьев на другой стороне тропинки, не было никаких звуков. Но я как-то почувствовала их близость и поняла, что мы вышли на поляну. Я увидела тусклый свет впереди меня — это тлели угольки в печке. Я нашла его.