Виктор Васильев - Загадка Таля. Второе «я» Петросяна

• Название: Загадка Таля. Второе «я» Петросяна
• Автор: Виктор Васильев
• Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Два экс-чемпиона мира, два выдающихся шахматиста — Михаил Таль и Тигран Петросян стоят на двух полюсах современной шахматной жизни. Виртуоз атаки, сторонник рискованных, бескомпромиссных решений и виртуоз защиты, верящий в чудодейственную силу профилактики. Документальные повести об этих почти во всем несхожих и. во многом противоречивых человеческих и шахматных натурах, соединенные вместе, показывают, как необозримо широка амплитуда шахматного творчества.

Продолжая линию, начатую в книгах «Шахматные силуэты» и «Седьмая вуаль», Виктор Васильев исследует психологию шахматной борьбы, прослеживая в стиле игры, в творческой манере обоих гроссмейстеров скрытую связь с их чисто человеческими чертами и, в конечном итоге, с их жизненной судьбой.

---

А уж когда ему навязывают жертву пешки или фигуры, он не отказывается почти никогда. Данайцев, дары приносящих, Корчной не боится. Не боится потому, что при своем пристрастии к защитной игре, при своей готовности уступить инициативу (чтобы потом с эффектом перехватить ее!), Корчной необычайно разносторонен. Он прекрасный стратег и тактик, в мастерстве разыгрывания окончаний он не уступает никому, он великолепно считает варианты, и даже молодому Талю никогда не удавалось его «пересчитать».

Нетрудно понять, что при таком сложном подходе к партии Корчному приходится совершенно по-особому разыгрывать начало. Ведь уступить инициативу в насквозь изученном варианте — это значит добровольно поставить себя в безвыходное положение.

Корчной действует иначе. Он выражает готовность отказаться от инициативы, но при этом как бы говорит: вы хотите стать хозяином положения? Пожалуйста! Но только давайте отойдем в сторонку.

Читатель, по-видимому, заметил, что эта черта глубоко роднит стиль Корчного и Таля, хотя при всем том они очень, очень непохожи. Кто-то сказал, что мечеть — это колодец, вывернутый наизнанку. Можно сказать, что стиль Корчного — это вывернутый наизнанку стиль Таля. Таль всегда стремится к захвату инициативы, Корчной готов без сожаления (но не бескорыстно!) уступить ее; Таль любит атаковать, Корчной — защищаться, Таль особенно уверенно играет белыми, Корчной — черными.

Получилось так, что во встречах Таля и Корчного коса находила на камень. В том, в чем Таль был особенно силен — в тактическом мастерстве, в точности расчета, — Корчной ему почти не уступал, зато, например, в разыгрывании окончаний, в техническом умении, безусловно, превосходил. В это трудно поверить, но, став чемпионом мира, Таль, по его собственному выражению, имел счет с Корчным «равный» — 5:5 — пять ничьих и пять поражений!..

Все это только больше подогревало и без того острый интерес к поединку бойцов, признающих лишь бескомпромиссную борьбу. Не нужно думать, как утверждали некоторые, что психология в этом матче была безоговорочно против Таля, нет. Самолюбивому Корчному тоже важно было доказать, что его превосходство (особенно в период чемпионства Таля) было неслучайным. Словом, у обоих были психологические сложности, у обоих были трудные противники, обоим хотелось победить не только потому, что это позволяло продолжать борьбу за чемпионский титул.

У болельщиков безошибочный нюх — все дни матча зал был переполнен. Уже первый ход, сделанный Талем, вызвал приглушенное возбуждение среди зрителей. Вопреки обыкновению, Таль двинул на два поля не королевскую, а ферзевую пешку. Как затем стало ясно, этот ход был не эпизодом, рассчитанным на эффект неожиданности, а свидетельством того, что Таль, учтя свой богатый горький опыт, решил играть с Корчным в иной, неторопливой манере, лишив своего соперника того удовольствия, которое тот получал, встречая азартный наскок Таля заранее подставленным кулаком.

Безусловно, эта стратегия была для Корчного, может быть, не очень неожиданной, но наверняка не очень приятной. Корчной любит, чтобы кризис на доске назревал побыстрее, неопределенность ему не очень по душе. Но и Таль ведь тоже не отличается терпеливостью, и ему медлительная стратегия тоже не по нутру. Правда, Талю могло служить утешением то, что он пошел на это добровольно, а Корчной должен подчиниться навязанной ему как будто стратегии. При всей неожиданности и необычности матчевой линии Таля схема внешне выглядела прежней: Таль навязал Корчному свой план боя, а тот, как всегда, «уступил» инициативу.

Итак, матч начался. И в первой же партии стало очевидным, что психологические моменты действовали, как ни странно, против обоих партнеров. В спокойной позиции Корчной вдруг сделал два настолько плохих хода, что Таль, не веря своему коварному сопернику, долго искал подвоха, которого на самом деле не было.

В итоге возник пешечный эндшпиль, который Таль мог выиграть, но для этого ему надо было на 28-м ходу двинуть вперед центральную пешку. Выигрыш, правда, достигался необычайно сложным путем; достаточно сказать, что секундант Корчного Фурман, анализируя позицию в шахматном бюллетене, вынужден был привести девятнадцать диаграмм!

Таль не сделал этого хода. И никто был бы не вправе его за это осуждать, если бы для принятия такого решения Таль должен был бы за доской разобраться во всех тонкостях позиции, для чего гроссмейстеру Фурману понадобилось несколько дней. Но ход центральной пешкой был вообще лучшим, даже исходя из чисто общих, а не сугубо конкретных соображений. Таль интуитивно чувствовал, что это сильнейший ход, чувствовал… и не поверил своей интуиции.

Эта неуверенность была симптоматична. Таль не был готов к тому, чтобы выиграть у Корчного первую же партию, он, обычно проигрывавший первые партии и в турнирам, и в матчах, был рад и ничьей. Но если бы только это… Таль настроил себя на спокойную стратегию, решил играть не по Талю, не бросаться на Корчного, и не удивительно, что в момент, когда действительно надо было броситься вперед, он — Таль! — промедлил, уклонился от принципиального решения.

Конечно, это была неудача, но ничья в первой партии была пределом его желаний, поэтому Таль, узнав, что мог выиграть, не очень огорчился. Легко сделал Таль ничью черными и во второй партии. А в третьей, которая вновь была начата ходом ферзевой пешки, Таль — редкий случай в его практике — поймал Корчного на заготовленный дома вариант.

Над 14-м ходом Корчной продумал полтора часа, но так и не нашел правильного решения. Увы, в совершенно выигранной позиции Таль снова не сделал естественного, напрашивавшегося хода, после которого Корчной должен был бы вскоре сдаться, а решил сыграть надежнее, «солиднее», то есть именно так, как он и настроил себя. Корчной тут же воспользовался медлительностью Таля и вновь спас партию. Как потом объяснял Таль, он сам не понял, почему и как сыграл на 23-м ходу слоном, после чего Корчной спасся, — это был импульсивный ход, который Таль сделал почти не задумываясь, сделал, что называется, на нервной почве.

Хотя очко на старте было потеряно, Таль мог, казалось, оставаться довольным началом матча: как-никак инициатива прочно принадлежала ему. Но мы уже знаем, что Таль болезненно переживал не проигрыши, а плохую игру. Накануне четвертой партии Таль был грустен, даже мрачен. Кобленц и ленинградский мастер Геннадий Сосонко, с которым Таль очень подружился и который теперь тоже выступал в роли тренера, не могли его развеселить. Было ясно, что добром это не кончится. И действительно, в двух следующих партиях он был неузнаваем.

В четвертой с переменой ролей повторилась ситуация третьей партии: Корчной в дебюте поставил Таля перед неожиданностью. Примерно к 15-му ходу Таль израсходовал уже около двух часов, в то время как Корчной — минут пять-шесть, а на девятнадцать ходов у Таля оставалось всего 10 минут. В цейтноте Таль всячески «извивался» и в один момент даже получил реальный шанс спастись, но в спешке проскочил мимо подвернувшейся возможности и проиграл. Корчной вышел вперед.

И в пятой партии Таль уже сделал первый ход королевской пешкой. Все стало на свои места: борьба чужим оружием, как и должно было ожидать, закончилась плачевно… Но и в пятой партии Таль находился еще под влиянием шока, полученного в третьей. В один момент он мог получить небольшой, но твердый перевес, но погнался за эфемерной идеей и просмотрел тактический контрудар Корчного, после чего позиция белых быстро развалилась.

Итак, после первой половины матча Корчной имел солидный задел — два очка. Практически исход матча, казалось, был предрешен. Но Таль снова стал Талем, он уже не изменял себе, и вдруг обнаружилось, что в нервной обстановке короткого матча именно такая игра для Корчного особенно неприятна.

Рассказывая впоследствии о матче, Александр Кобленц и Валентин Кириллов писали, что в шестой партии главной целью Таля было «стремиться к сложной и запутанной игре». Кто знает, как закончился бы матч, если бы к такой игре — своей игре! — Таль стремился с первой партии, а не с шестой… В этой партии Таль сумел запутать Корчного. И хотя Таль попал в сильный цейтнот — на двадцать ходов у него оставалось что-то минут семь, — ему удалось добиться победы.

Следующие три партии кончились вничью, и наступила очередь десятой, самой драматичной, встречи этого драматичного матча. Играя белыми, Корчной получил хорошую позицию, но занервничал, не нашел правильного плана, и инициатива постепенно перешла к черным. Наступил момент, когда Таль мог, усиливая давление, получить реальную возможность выигрыша. «Мне нужно было бы встать, уйти со сцены и сделать несколько дыхательных упражнений», — говорил потом Таль. Вместо планомерного наращивания позиционного перевеса Таль, не совладав с нервами, снова сделал импульсивный ход и упустил почти все свое преимущество. Партия была отложена, Корчной записал не сильнейший ход, но выигрыша уже не было…