Владимир Игнатов - Палачи и казни в истории России и СССР

• Название: Палачи и казни в истории России и СССР
• Автор: Владимир Игнатов
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-1238-1

С древнейших времен человечество применяло смертную казнь как высшую меру наказания за преступления. Палачи — люди, приводившие приговор в исполнение, — имели зловещую репутацию в обществе.

В истории нашего государства были мрачные периоды, когда работа палачей кипела днем и ночью. Автор книги подробно рассказывает об истории и видах казней в России и Советском Союзе, о знаменитых палачах, о матерых преступниках и невинно пострадавших людях.

---

После этого совещания ВЛАСОВ, ПОРТНОГО, ОВЧИННИКОВ и ЕМИН составили списки на лиц подлежащих аресту, а в списки заносили так — придет от председателя с/совета заявление, что на территории этого с/с проживает гражданин, имеющий ранее судимость или взяли в Райисполкоме списки кто в прошлом облагался твердым заданием и вот только по этому производили аресты. Мне известно, что по 30—40 человек арестовывали так, что после ареста у следователей был один его паспорт и вписывал в протокол обвиняемому, что ему вздумается, а после этого принуждали подписывать его написанное. Я помню как мне дали 15 штук паспортов (женщин) и Власов сказал, что садись, пиши протоколы, вот тебе мой черновик, а когда я ему сказал, что т. Начальник, у них нет состава преступления, то он ответил — “Партия нам так диктует, а ты должен подчиняться решениям партии”.

Кроме этого ВЛАСОВ, ПОРТНОГО, ОВЧИННИКОВ, ВОРОБЬЕВ и др. применяли фашистские методы допроса и убивали в кабинетах путем физического насилия тех кто упорно не подписывал протоколы, заготовленные ранее ОВЧИННИКОВЫМ и ВЛАСОВЫМ. Одному “обвиняемому”, фамилии сейчас не помню, ВЛАСОВ, ВОРОБЬЕВ и ОВЧИННИКОВ в кабинете у ВЛАСОВА сломали железным крюком нос и выкололи глаза, после свалили его под пол в это помещение. Двух граждан, фамилии тоже не помню, ОВЧИННИКОВ, ВОРОБЬЕВ и АНТИПОВ убили в помещении ЗАГСа и зарыли его под полом в этом помещении, причем убивали этих лиц железным молотом в голову, окна помещения были заставлены досками и одеждой. После этих убийств 3-х граждан ВЛАСОВ вызвал меня в кабинет и отобрал подписку о неразглашении этого дела, а в подтверждение с целью запугивания сказал, что если выдашь нашу работу, то убьем сразу, как собаку. Я подписку его не подписал и отказался, тогда он поручил мне убить обв. СКВОРЦОВА в кабинете железным молотом и когда я отказался от этого дела, то он прислал в кабинет ВОРОБЬЕВА, а меня выгнали из кабинета и там большой чернильницей СКВОРЦОВУ разбили всю голову и после этого он подписал им “показания”, причем мне давали 15 рублей денег за то, чтобы СКВОРЦОВА я заставил насильно подписать написанный им протокол и тогда как мною этого не было выполнено, то ВЛАСОВ назвал меня “тряпкой” лишил обещанных денег.

Кроме этого в один вечер, по договоренности с ВЛАСОВЫМ, ПОРТНОГО дает свое распоряжение в помещении РО НКВД в течение всей ночи никому не входить из рядового состава и после этого ВЛАСОВ и ПОРТНОГО собрали совещание и сказали, что по указанию ЦК ВКП(б) мы должны убить около 70 человек, причем бить будем их холодным оружием. После всех этих разговоров ВОРОБЬЕВ, ОВЧИННИКОВ и ЕМИН достали из шкафа топор, железный молот и сказали — вот чем будем убивать сегодня человек 30. Будем рубить головы и крохи мяса закапывать в могилы, подготовленные сторожем кладбища, который очевидец этого дела. Приводили из тюрьмы по 15—20 человек, вязали им в помещении ЗАГСа руки, ложили в сани, а сверху валили одеяла и садились сами. По приезду на могилу ЕМИН, АНТИПОВ и другие брали по одному из саней и подносили его туловище на плаху, а ВОРОБЬЕВ и ОВЧИННИКОВ рубили топором, а после куски этого мяса бросали в могилу и вот таким образом они в течении 3-х суток уничтожили большое количество человек. Нужно сказать, что до отъезда на могилу ВЛАСОВ, ПОРТНОГО поили всех водкой в кабинете у ПОРТНОГО, а когда возвращались с могилы, пили водку на квартире у ОВЧИННИКОВА. Водкой поили курсантов, работающих на практике из Ворошиловской школы. Одежду свою забрызганную кровью жгли в огне и также жгли вещи убитых. К этой работе был привлечен Начальник тюрьмы МИХАЙЛОВ. Особенно издевались ОВЧИННИКОВ и ВОРОБЬЕВ, а после выпивки-водки ОВЧИННИКОВ выступал в сильном самоопьянении и говорил в присутствии своей жены, что “молодцы мы с ВОРОБЬЕВЫМ, не имея практики, рубили человеческое тело как репу”. Мне хорошо известно, что они пьянствовали на гос. средства в течение всей операции и доходило до массовых скандалов о том, что ОВЧИННИКОВ приписывал все эти заслуги себе, а ВЛАСОВ выступая говорил, что мое руководство было, а поэтому мои заслуги. Не случайно у т. ОВЧИННИКОВА в Белозерском РО НКВД два самоубийства и оба совершены на почве систематической пьянки. В этом деле должны нести ответственность и руководящие работники Управления, как то, ЖУПАХИН и БЕНЮК Начальник ОК НКВД по ВО, ибо они способствовали и способствуют в настоящее время.

В 1938 г. меня выдвинули на работу Пом. опер, уполномоченного УТБ в Кадуйское РО НКВД, куда был в порядке выдвижения начальником назначен ОВЧИННИКОВ Василий Дмитриевич. Узнав БЕНЮК, что я знаю о преступных действиях по Белозерскому РО НКВД в отношении ОВЧИННИКОВА, он вызвал меня к себе в кабинет и стал изыскивать на меня компрометирующие материалы с целью уволить из органов НКВД. Он сказал, что я не выполняю указаний ОВЧИННИКОВА и не пишу протоколов допроса, так как пишет ОВЧИННИКОВ, а ОВЧИННИКОВ на протяжении ряда лет имеет стандартную форму допросов — об этом известно всему составу Белозерского РО НКВД. Дальше он говорит: Ты еще в 1937 г. не хотел выполнять наши указания, а когда ему повторил я, что Ваши указания не соответствуют с постановлением ЦК ВКП(б) и об этих указаниях я хочу сообщить т. ОВЧИННИКОВУ в Обком ВКП(б), тогда он, БЕНЮК, сказал: “Какое отношение имеет ОВЧИННИКОВ и Обком к нашей работе, к нашему руководству” и после этого обозвал меня “болтуном” и “треплом”. После этого предупредил в отношении подписки о неразглашении. В этот же день уволил меня из органов УТБ НКВД и меня перевел в милицию, где и работаю в настоящее время.

В декабре месяце 1938 г. по этому делу мною было сказано Особоуполномоченному УНКВД по ВО СУКОНКИНУ, но последний мер к расследованию совершенно не принял и не придал значения этому делу, так как по его мнению это дело не имеет никакого значения, тогда как я ему подробно изложил о всех действиях Белозерского РО НКВД. Где был организован настоящий фашистский застенок и эти работники Белозерского РО ПОРТНОГО, ОВЧИННИКОВ стоят в большом почете у руководства по Вологодской области УНКВД. Если потребуется, могу подробно доложить о всех действиях, которых я еще не указал здесь. Анисимов» (78).

В материалах «комиссии Шверника» приведены и другие факты нарушения законности в органах НКВД Вологодской области. В частности, о незаконном осуждении к высшей мере наказания заключенных Вологодской и Грязовецкой тюрем ГУГБ НКВД СССР, отбывавших наказание по приговорам Военной коллегии Верховного суда и Особого совещания при НКВД СССР, которые, «находясь в заключении, продолжали вести активную борьбу с Советской властью».Так, 23 ноября 1937 г. были осуждены 25 заключенных Вологодской тюрьмы. 1 декабря 1937 г. были осуждены 15 заключенных Грязовецкой тюрьмы, 17 января 1938 г. 15 заключенных Вологодской и 8 заключенных Грязовецкой тюрем. 7 декабря 1937 г. «...за проведение контрреволюционной агитации, срыв политико-воспитательных и общих мероприятий, нарушение режима к ВМН были приговорены 100 заключенных НТК № 14 УНКВД по Вологодской области».

В письме А.Я. Вышинского от 1 февраля 1939 г. И.В. Сталину и В.М. Молотову о результатах расследования нарушений в Вологодском УНКВД подтверждены и дополнены факты, изложенные в докладной записке Анисимова и детально описана процедура «следственных действий»: «Бывш. начальник Белозерского оперсектора УНКВД лейтенант госбезопасности Власов, получив задание о разработке и выявлении кулацких, антисоветских элементов, занимающихся к/р деятельностью, вместо честно и добросовестного выполнения этого задания встал на путь подлогов и фабрикации фиктивных дел. В этих целях Власов и работники оперсектора сержант госбезопасности Воробьев, старший лейтенант, чекист запаса Емин, сотрудник Левашов и прикомандированный к оперсектору начальник пограничной школы в Ленинграде капитан Антипов прибыли в исправительно-трудовую колонию № 14 под видом “медицинской комиссии”, якобы для отбора и направления осужденных в другие колонии. Отобрав здесь из отбывающих наказание 100 человек, Власов и его сотрудники составили подложные протоколы допросов обвиняемых, якобы сознавшихся в совершении тягчайших государственных преступлений. Подписи обвиняемых на этих протоколах были получены под видом подписей на “свидетельствах о болезни”. Сфабрикованные таким образом дела были переданы на рассмотрение во вне судебном порядке на Тройку при УНКВД по Вологодской области и все 100 человек были расстреляны. Власов, Емин, Воробьев, Левашов и начальник Белозерского РО НКВД Портнаго во время допросов доходили до изуверства, применяя к допрашиваемым всевозможные пытки. Дело дошло до того, что во время допросов этими лицами четверо допрашиваемых были убиты...» (79).

«Искривления социалистической законности» имели место не только в Вологодской области. По единоличным распоряжениям начальника УНКВД по Житомирской области Вяткина в 1937—1938 гг. расстреляно свыше четырех тысяч арестованных, среди которых были беременные женщины и несовершеннолетние дети. В момент расследования этого факта выяснилось, что более чем на две тысячи расстрелянных протоколы членами «тройки» не подписаны и на многих из расстрелянных не оказалось даже следственных дел (80). В Ленинграде в августе—ноябре 1937 г. по расследуемому делу арестовали 53 человека, в том числе 51 глухонемого, обвинив их в подготовке террористических актов против Жданова, Молотова и Сталина. По решению «тройки» все эти лица были осуждены, причем 34 человека расстреляны. На 1 июля 1938 г. по Свердловской области значились осужденными 9853 поляка и 1237 латышей. В конце того же года была проведена выборочная проверка дела на 4123 поляков и 237 латышей. Выяснилось, что из осужденных по проверенным делам поляками по национальности являлись только 390 человек, а латышами — 12 человек (81).