Ханнес Ростам - …Ваш маньяк, Томас Квик

• Название: …Ваш маньяк, Томас Квик
• Автор: Ханнес Ростам
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70513-9

В истории знаменитого серийного убийцы, шведского маньяка Томаса Квика, правда и вымысел смешались самым причудливым и трагическим образом. Осужденный за совсем другие преступления, находясь на принудительном лечении, он вдруг признался в ряде жутких убийств и истязательств. Долгое следствие имело уверенное заключение: виновен. Однако слишком часто у дознавателей концы не сходились с концами, слишком часто Квик путался в собственных показаниях, слишком сильно правоохранители хотели засадить его за решетку. Гром грянул, когда спустя несколько лет преступник отказался от своих показаний и после повторного следствия его… полностью оправдали. Это вызвало огромный резонанс в шведском обществе, которое разделилось надвое: одни называли Томаса невинной жертвой системы, другие гневно клеймили его как исчадие ада. Что здесь является истиной, неизвестно до сих пор. И может быть, не станет известно никогда. В любом случае автор клянется говорить правду, только правду и ничего, кроме правды…

---

В том, что последнее утверждение — чистейшая правда, я лично имел случай убедиться при просмотре сделанных в Норвегии записей. Невозможно было не заметить: Бергваль настолько одурманен, что временами не в состоянии говорить и передвигаться. А прием препаратов происходил совершенно открыто.

— Употребление лекарств когда-либо обсуждалось между тобой и твоим адвокатом?

— Нет! Никогда.

— Никто не ставил под сомнение использование этих средств?

— Никогда в жизни. Я даже не слышал, чтобы кто-нибудь задал хоть малейший вопрос по этому поводу.

По словам Стюре, врачи, психотерапевты и санитары совместными усилиями обеспечивали ему постоянный свободный доступ к наркотическим препаратам.

— Да, сегодня это кажется непостижимым, но тогда я был благодарен им за то, что никто не задавался этим вопросом. Это означало, что я мог продолжать употреблять наркотики.

Стюре утверждал, что постоянно находился в состоянии наркотического опьянения в течение десяти лет. За это время он помог осудить самого себя за восемь убийств, которых не совершал.

Затем все внезапно прервалось.

— Однажды, должно быть, в середине две тысячи первого года, поступило указание нового главврача Сэтерской больницы Йорана Чельберга. Все препараты отменить. Никаких бензодиазепинов. Меня охватила полнейшая паника при мысли об абстиненции и побочных эффектах.

Я подумал о словах, произнесенных бывшим главврачом Йораном Чельбергом в беседе со мной несколькими месяцами раньше, — что он не желает «участвовать в сокрытии правового скандала». Кажется, я начинал догадываться, что думал Чельберг по поводу Квика, убийств и приема лекарств.

Стюре считал, что его признания в убийствах и свободная выдача препаратов — своего рода молчаливый уговор между ним и Сэтерской больницей, но теперь договор внезапно оказался разорван. Стюре отреагировал бурно — гневом, озлобленностью и страхом.

— Как я смогу жить без лекарств? Как я смогу существовать — чисто физически?

На этом этапе Стюре сидел на таких огромных дозах бензодиазепинов, что количество препаратов пришлось постепенно снижать в течение восьми месяцев.

— Это было трудное время. Я практически не выходил из своей комнаты. Единственное, на что у меня хватало сил, — это слушать радио «Р1».

Бергваль скрестил руки на груди, ухватившись пальцами за собственные плечи.

— Я лежал на кровати вот так, — проговорил он и сильно затрясся.

— Стало быть, ты неожиданно протрезвел и почувствовал себя здоровым. Но тут оказалось, что ты осужден на пожизненное заключение за восемь убийств.

— Да.

— И ты сам способствовал этому!

— Да. И я не находил никакого выхода. Рядом со мной не было никого — ни одного человека, к которому я мог бы обратиться за поддержкой.

— Почему?

Мой собеседник замолк, с удивлением посмотрел на меня, потом рассмеялся и ответил:

— А куда бы я обратился? Позвонить своим адвокатам я не мог, они способствовали тому, что меня осудили. Я оказался совершенно один в этой ситуации…

— Ни одного человека, с которым ты мог бы поговорить?

— Нет, мне никого не удалось найти. Наверняка такие люди существовали…

— Те, кто окружает тебя в отделении сейчас… тебе известно, как они относятся к вопросу о твоей виновности?

— В общем и целом, думаю, они считают меня виновным. Правда, мне кажется, что среди сотрудников есть исключения. Но это никогда не обсуждается.

После статьи в «Дагенс Нюхетер» в ноябре 2001 года, когда Квик объявил о своем тайм-ауте, полицейские допросы прекратились. Вскоре после этого Кристер ван дер Кваст закрыл все дела, по которым в тот момент шло следствие. Квик прекратил принимать журналистов и погрузился в молчание, продолжавшееся почти семь лет.

Однако было и еще одно, никому не известное обстоятельство. В то же самое время Стюре прекратил посещение психотерапевтических сеансов. Без лекарств он не мог ни о чем поведать. Он не хотел продолжать рассказы о сексуальных посягательствах в детстве и убийствах во взрослом возрасте, да и не мог ничего сообщить без бензодиазепинов. Именно наркотические препараты снимали тормоза, что позволяло ему участвовать в психотерапевтических сеансах и полицейских допросах.

— В течение нескольких лет я вообще не встречался с Биргиттой Столе. Потом мы начали встречаться раз в месяц для «социальной беседы». Но, как проклятие, в этих беседах звучали ее слова: «Ради родственников погибших ты должен продолжать свою историю». Для меня это было продолжением кошмарного сна!

Но самое ужасное заключалось в том, что Стюре почти не помнил того, что происходило с ним в бытность его Томасом Квиком. Общеизвестно, что большие дозы бензодиазепинов отключают когнитивные способности — процессы обучения просто не работают.

Поначалу я подозревал, что Стюре симулирует потерю памяти, но вскоре убедился, что он и вправду понятия не имеет о событиях, рассказать о которых было бы в его интересах. Я осознал, что это обстоятельство делает почти невозможным отказ от собственных показаний.

— Очень надеюсь, что в карточке есть записи по поводу тех средств, которые мне давали. Я ведь даже не знаю, отмечались ли они.

То, что сообщил Стюре, означало, что вся история с Томасом Квиком — не только правовой, но и крупномасштабный медицинский скандал. Пациент закрытой психиатрической клиники, которому назначено неправильное лечение: непрофессиональная психотерапия и бездумное применение препаратов. Приговоры за восемь убийств являлись последствиями этого неправильного лечения. То есть если Стюре говорит правду. А как я мог проверить правдивость его слов?

— Для меня было бы очень ценно посмотреть твою медицинскую карточку, — сказал я.

Стюре вдруг смутился.

— Я не уверен, что хочу этого, — проговорил он.

— Почему?

Он помедлил с ответом.

— Мне чудовищно стыдно при мысли, что кто-то посторонний прочтет, что я говорил и делал в те годы.

— О господи! Вся страна читала о том, как ты насиловал детей, убивал, расчленял, поедал их тела! Чего еще тебе стесняться? Кажется, дальше уже просто некуда.

— Не знаю, — повторил Стюре. — Но я должен обдумать это дело.

Его ответ вызвал у меня подозрения. Может быть, Стюре стремится скрыть от меня карточку, поскольку в ней содержится иная правда?

— Тогда подумай над этим, — сказал я. — Но если ты хочешь, чтобы истина увидела свет, важна полная открытость с твоей стороны. Правда и ничего, кроме правды…

— Да, ты, конечно, прав, — пробормотал Стюре. — Просто мне ужасно стыдно…

После долгого и исчерпывающего разговора мы попрощались. Когда я собрался идти, а Бергваль — нажать кнопку звонка, чтобы вызвать санитара, мне вдруг вспомнилась одна важная вещь.

— Стюре, можно я задам тебе один вопрос, над которым я размышляю уже полгода?

— Да?

— Что ты делал во время своих отпусков в Стокгольме?

Он широко улыбнулся и ответил без секундного колебания. Его ответ заставил и меня улыбнуться.

Часть вторая

Если вы утверждаете, что полиция вместе с психологом заставили шведские суды осудить невиновного человека, то я могу ответить вам, что в истории права такого еще ни разу не случалось. Тот, кому удастся это доказать, сотворит величайшую в мире сенсацию!

Клаэс Боргстрём, адвокат защиты Томаса Квика в период с 1995 по 2000 год, в интервью автору от 14 ноября 2008 года

Жизнь во лжи

Я стою у дверей комнаты для свиданий и жду, чтобы охранник выпустил меня. Но прежде Стюре должен ответить на мой вопрос.

В материалах следствия отмечены увольнительные Томаса Квика для поездок в Стокгольм. После возвращения из одного такого отпуска он предпринимает «гипнотическое путешествие в машине времени» и внезапно оказывается в состоянии сообщить шокирующие детали об убийстве Томаса Блумгрена в Векшё. Во всяком случае, именно так его психотерапевт интерпретировала внезапное пробуждение воспоминаний.

— Сейчас я тебе расскажу, — с триумфом в голосе произносит Стюре. — Я сидел в библиотеке в Стокгольме и читал статьи в газетах о Томасе Блумгрене. Да-да, сидел и прокручивал микрофильмы. Записывал все важные детали и срисовывал изображение сарая для хранения велосипедов. Затем я тайно провез все это в Сэтер и еще почитал свои заметки, прежде чем от них избавиться.

Хотя я давно подозревал, что дело обстояло именно так, жутковато слышать, как Стюре рассказывает о своей инфернальной дерзости. Господи, зачем он потратил столько труда, чтобы сбить с толку следствие?

По словам Стюре, он вовсе не ставил своей целью обмануть следователей. Ему важно было убедительно разговаривать с психотерапевтом, оставаться интересным пациентом.