Филиппа Грегори - Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса

• Название: Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса
• Автор: Филиппа Грегори
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-68952-1

Ее мать — Белая королева, супруг — первый король из династии Тюдоров, сын — будущий король Англии и Ирландии. Два из этих трех титулов Елизавета Йоркская приняла против своей воли. Ей пришлось стать женой человека, который отобрал у ее любимого не только корону, но и жизнь. Она любила каждого из своих детей, но никогда не забывала, какой ценой они ей достались. Брак с Генрихом Тюдором не принес Елизавете того счастья, о котором она мечтала, зато обручение Алой и Белой роз положило конец их мучительной войне. Но достаточно ли всего этого, чтобы мир воцарился и в сердце Елизаветы? Об этом Белая принцесса расскажет сама.

---

— Чуть позже, — сказала леди Маргарет, все еще чуть задыхаясь; она явно еще не отошла от пережитого потрясения и слова выговаривала медленно, хватая воздух ртом, словно выброшенный на берег карп. — Вскоре после свадьбы. Когда я решу.

К ней подошла одна из фрейлин с бокалом мальвазии. Леди Маргарет отпила глоток, затем еще и еще, и вскоре сладкое вино вернуло краску ее побледневшим щекам.

— После свадьбы новобрачные отправятся в путешествие по стране — нужно же им показаться своим подданным. А коронация, я думаю, состоится после рождения наследника.

Моя мать небрежно кивнула, словно это было не так уж и важно, и заметила:

— Ну да, разумеется. Ведь Элизабет и без того принцесса по рождению. — Она прекрасно понимала, что быть по рождению принцессой Йоркской куда лучше, чем каким-то десятым претендентом на трон, и втайне радовалась, что сумела уязвить леди Маргарет.

— Мне бы хотелось, — сменила тему миледи, — чтобы дитя — мальчик это будет или девочка — появилось на свет в Винчестере, в самом сердце нашего старого королевства, королевства Артура. — Она явно пыталась придать прежнюю значительность каждому своему слову, но, увы, тщетно. — Ведь мой сын — потомок самого Артура Пендрагона.

— Правда? — воскликнула моя мать со сладчайшей улыбкой. — А я-то думала, что он — потомок бастарда из рода Тюдоров и рожден овдовевшей Екатериной Валуа от своего второго мужа Оуэна! Ведь так и не было доказано, что тайный брак Екатерины и Оуэна действителен. Каким же образом эта линия восходит к королю Артуру?

Леди Маргарет побледнела от гнева, а мне захотелось дернуть мать за рукав и напомнить ей, что пора бы прекратить мучить эту жестокую особу. Она и так вывела леди Маргарет из себя одним лишь упоминанием о принце Йоркском. К сожалению, при дворе Тюдоров мы пока что являлись всего лишь просителями, и не было ни смысла, ни тем более выгоды в том, чтобы доводить мою будущую свекровь до белого каления.

— Мне нет нужды объяснять вам, кто именно является предками моего сына; вы лишь благодаря нам были восстановлены в правах королевской вдовы и вновь обрели прежний титул, иначе вы бы так и остались тем, кем вас назвал парламент: прелюбодейкой. — Леди Маргарет и не думала отступать. — Что ж, о приготовлениях к свадьбе я вам уже сообщила, так что не стану вас больше задерживать.

Моя мать, продолжая стоять с высоко поднятой головой, улыбнулась в ответ и сказала с поистине королевским достоинством:

— Очень вам благодарна.

— Мой сын хотел бы увидеться с принцессой Элизабет наедине, — поспешно сказала леди Маргарет и кивнула пажу: — Проводи принцессу в личные покои короля.

Выбора у меня не было. Пришлось идти по бесконечной анфиладе залов и коридоров в королевские покои. Рядом с ними находились и покои королевы-матери. У меня сложилось ощущение, что эти двое — сын и мать — всегда располагаются чуть ли не в смежных комнатах, точно супруги. Король сидел за столом, который я сразу узнала: в последнее время этим столом всегда пользовался мой любимый Ричард, но вообще-то стол был сделан для моего отца, короля Эдуарда, как и рабочее кресло. Было как-то странно видеть Генриха сидящим на этом кресле и за этим столом, где до него подписывали документы два брата-короля, Эдуард и Ричард. Однако он держался вполне уверенно, по-королевски, и мне пришлось вспомнить, что он — действительно наш новый король, и вскоре его бледное, вечно встревоженное лицо будет выгравировано на новеньких английских монетах.

Генрих что-то диктовал своему клерку; у того на шее болталась чернильница, и одно заточенное перо он держал в руке, а второе засунул за ухо. Увидев меня, король широко и приветливо улыбнулся и одним взмахом руки отослал клерка прочь. Стражники тут же закрыли за ним дверь, и мы остались одни.

— Ну что? Наверняка наши матери шипят, точно кошки на крыше амбара? — усмехнулся Генрих. — Особой любви они друг к другу никогда не испытывали, верно?

И я, вдруг почувствовав в нем союзника, испытала такое облегчение, что чуть не ответила взаимностью на его теплоту, но потом взяла себя в руки и холодно сказала:

— Твоя мать, как обычно, всем распорядилась сама.

Веселая улыбка моментально исчезла с его лица. Он всегда хмурился при малейшем намеке на критику в ее адрес.

— Ты должна понять: она ждала этого момента всю жизнь.

— Не сомневаюсь. И нам, и всем остальным это прекрасно известно. Она же только об этом и говорит.

— И я ей всем обязан. — Теперь тон у него стал ледяным. — И не желаю слышать о ней ни одного дурного слова.

Я кивнула.

— И это я тоже знаю. Она и об этом всех оповестила.

Генрих встал, обогнул стол и подошел ко мне вплотную.

— Элизабет, вскоре ты станешь ее невесткой. И тебе придется научиться любить, уважать и ценить ее. Ты же знаешь, все годы правления твоего отца моя мать была верна своему предвидению и никогда не изменяла поставленной цели.

Я скрипнула зубами.

— Да, и это мне хорошо известно. Об этом все знают. И она не забывает каждому напоминать об этом.

— Ты должна восхищаться ее стойкостью и упорством.

Но сказать, что я восхищаюсь его матерью, я заставить себя не смогла.

— Моя мать тоже в немалой степени обладает этими качествами, — осторожно сказала я. А про себя подумала: но я же не преклоняюсь перед нею, как малое дитя, да и она не пристает ко всем с разговорами обо мне одной, словно у нее в жизни нет больше ничего, кроме одного, достаточно испорченного отпрыска.

— Не сомневаюсь, обе они сейчас так и брызжут желчью, но ведь когда-то они были подругами, даже союзницами, — напомнил мне Генрих. — Мне кажется, после нашей свадьбы они все же сумеют найти общий язык. В конце концов, у них появится общий внук, которого они обе будут любить.

Он помолчал, словно надеясь, что я скажу что-нибудь насчет их «общего» внука, но я молчала, не желая ему помочь.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Элизабет?

— Да.

— И месячные у тебя не возобновились?

Я снова скрипнула зубами: мне было на редкость неприятно обсуждать с ним столь интимные вопросы.

— Нет.

— Это хорошо, очень хорошо, — сказал он. — Это и есть самое важное! — Я понимала: он горд и взволнован, и я, наверное, была бы счастлива, если бы… любила его; но эти слова, исходя из его уст, лишь царапали мне душу. И я, глядя на него с неприкрытой враждебностью, продолжала молчать. А он снова заговорил: — Кстати, Элизабет, я хотел сообщить тебе, что наша свадьба состоится в день святой Маргариты Венгерской. Моя мать все уже предусмотрела, и тебе ничего делать не придется.

— Придется лишь подняться на алтарь и сказать, что я согласна, — сказала я. — Полагаю, даже твоя мать не будет возражать, если согласие на брак я дам самостоятельно?

Он с улыбкой кивнул.

— Да, тебе будет нужно только дать свое согласие и постараться выглядеть счастливой. Англия хочет видеть у алтаря веселую невесту, да и мне бы очень этого хотелось. Этим ты доставила бы мне огромную радость, Элизабет.

Святая Маргарита Венгерская была такой же принцессой, как и я, но жила она в монастыре и в такой бедности, что в итоге довела себя до смерти бесконечными постами. То, почему именно ее праздник выбрала для нашей свадьбы моя свекровь, также не ускользнуло от моего внимания.

— Да, я поняла; я должна выглядеть «смиренной и раскаявшейся», — напомнила я ему тот девиз, который выбрала для меня леди Маргарет. — Такой же, как святая Маргарита.

Он даже сумел слегка рассмеяться.

— Ты можешь быть настолько смиренной и раскаявшейся, насколько захочешь сама. — Он с улыбкой склонился над моей рукой, словно собираясь ее поцеловать. — Не стоит ради нас переходить границы и казаться униженной, моя дорогая.

Вестминстерский дворец, Лондон. 18 января 1486 года

Я выходила замуж зимой, и утро в день моей свадьбы было страшно холодным, и в сердце моем тоже царил холод. Проснувшись, я увидела на окнах спальни морозные узоры, и Бесс, войдя ко мне, сразу сказала, чтобы я оставалась в постели, пока она не растопит камин и не согреет перед огнем мое белье и платье.

Когда я вынырнула из-под одеяла, она тут же накинула на меня теплый капот с капюшоном и подала новенькую белую сорочку, вышитую по краям белым шелком, и верхнее платье из красного атласа с прорезями на рукавах и широким разрезом спереди; в этом разрезе должно было виднеться нижнее платье из черного дамасского шелка. Бесс торопливо шнуровала платье у меня под мышками, а две другие горничные стягивали шнуровку сзади. Платье, пожалуй, стало мне чуточку тесновато по сравнению с первой примеркой: груди у меня налились и талия стала немного шире. Правда, кроме меня, никто больше пока что этих перемен не замечал. Я чувствовала, что утрачиваю то тело, которое так любил мой Ричард, утрачиваю девичью гибкость, которой он пользовался, заставляя меня буквально обвиваться вокруг его закаленного в битвах тела. Вскоре стану такой, какой хочет меня видеть леди Маргарет, моя будущая свекровь: кругленькой, плодовитой, с расплывшимся задом, похожей на грушу; этаким сосудом для вынашивания семени Тюдоров, горшком для приготовления их любимого блюда.