Николай Власов - Великий Бисмарк. Железом и кровью

• Название: Великий Бисмарк. Железом и кровью
• Автор: Николай Власов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-47405-9

Он вошел в историю под почетным прозвищем "Железный Канцлер". Его именем назвали линкор - флагман германского флота ~ и архипелаг в Тихом океане. Объединитель немецких земель, отец-основатель Второго Рейха, он был настоящим гением власти, достойным встать в один ряд с такими титанами, как Петр Великий, Наполеон, Сталин, Черчилль. Прожив в Петербурге в качестве прусского посланника около трех лет, Отто Фон Бисмарк сносно говорил по-русски, носил перстень с выгравированным русским словом "ничего" (которое считал "выше своего понимания") и предостерегал соотечественников от вражды с Россией: "Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью"; "Русские долго запрягают, но быстро ездят"; "Не надейтесь, что единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда это случится - не рассчитывайте на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими надо либо играть честно, либо вообще не играть..." Эта книга - несомненно, лучшая отечественная биография Бисмарка -впервые позволяет взглянуть на "Железного канцлера" не только как на великого политика, но и как на живого человека со всеми человеческими слабостями, пристрастиями и недостатками.

---

Именно такое решение было принято в 1849 году, когда завершились многомесячные прения по вопросу о будущем страны – однако у Национального собрания уже отсутствовали средства для того, чтобы провести его в жизнь. Разработанная и принятая в конце марта общегерманская конституция была в таких условиях не более чем клочком бумаги. И скорее жестом отчаяния со стороны парламентариев стало предложение императорской короны прусскому королю Фридриху-Вильгельму IV, которое он в апреле 1849 года высокомерно отверг, заявив, что с удовольствием принял бы корону из рук германских монархов, а не деятелей революции. 21 апреля предложение депутатов общегерманского Национального собрания стало предметом обсуждения в прусском ландтаге. Бисмарк, взявший слово, четко и недвусмысленно обозначил свою позицию, совпадавшую со взглядами большинства консерваторов. Пруссия, заявил он, не имеет права растворяться в Германии, она должна в первую очередь сохранить себя. Прусская и общегерманская конституции в их нынешнем виде сосуществовать не могут; пожертвовать первой ради второй значило бы пойти наперекор интересам монарха и всей страны. «Германского единства хочет каждый, кто говорит по-немецки, – завершил он свою речь, – но я не желаю его при такой конституции». Пруссия должна «быть в состоянии диктовать Германии законы, а не получать их от других» [74]. Завершение речи звучало весьма эффектно: «Франкфуртская корона может быть весьма блестящей на вид, однако золото, которое придаст ей истинный блеск, она может приобрести только за счет того, что в нее будет вплавлена корона прусская. Однако я не верю, что переплавка в форму этой конституции будет удачной».

Уже в этот момент сформировались основы концепции Бисмарка в германском вопросе: объединение страны должно происходить под главенством Пруссии, в соответствии с прусскими интересами и по инициативе прусской монархии. Летом 1849 года в одном из писем жене он заявил: «Этот вопрос будет решен не в парламентах, а дипломатией и оружием. Все, что мы обсуждаем и решаем по этому поводу, имеет не больше значения, чем ночные мечтания сентиментального юноши, который строит воздушные замки и думает о том, что некое нежданное событие сделает его великим человеком» [75]. Бисмарк был немецким националистом в гораздо меньшей степени, чем прусским патриотом. Это не значит, что идея германского единства была ему совершенно чужда, однако она однозначно уступала государственным интересам Берлина. Германия виделась ему, по сути, увеличенной в своих размерах Пруссией; достичь же этой цели следовало либо на основе соглашений с другими германскими монархами, либо – при благоприятных к тому обстоятельствах – силой оружия. В сентябре 1849 года, выступая в парламенте, Бисмарк заявил: «То, благодаря чему мы удержались, – это как раз специфическое пруссачество. Это – остаток многократно поносившегося закоренелого пруссачества, который пережил революцию, прусская армия, прусская казна, плоды многолетнего разумного управления и та живая связь, которая существует в Пруссии между королем и народом. Это приверженность прусского населения к своей династии, это старые прусские добродетели – честь, верность, послушание и храбрость, – которые пронизывают армию от ее основы, офицерского корпуса, до самого юного рекрута. (…) Мы – пруссаки и хотим остаться пруссаками. Мы не хотим видеть прусское королевство растворенным в прогнившем южногерманском уюте» [76]. И, взяв слово еще раз: «Уважаемый оратор назвал меня заблудшим сыном Германии. Я думаю, это замечание носит глубоко личный характер. Господа! Моя Отчизна – Пруссия, я не покинул ее и не собираюсь покидать» [77]. В сложившихся условиях необходимо в первую очередь заботиться об укреплении позиций Пруссии на европейской арене, а это значит – избегать любых авантюр. Бисмарк не мог не понимать, что усиление его страны вряд ли будет благожелательно воспринято другими державами, и призывал к осторожности в данном вопросе.

И все же такая авантюра была предпринята. Мысль о создании единого государства под главенством Пруссии была вовсе не чужда Фридриху Вильгельму IV. В этом его поддерживал один из его ближайших советников, Иосиф Мария фон Радовиц. Венгр по происхождению, он был по сути своей увлекающимся мечтателем, имевшим большое влияние на столь же увлекающегося и романтичного монарха. Король был его единственной опорой, отношение к Радовицу со стороны других представителей политической элиты было более чем скептическим, его обвиняли в бездарности, нежелании и неумении видеть реальные обстоятельства происходившего и злоупотреблении доверием короля. «Он приносит несчастье всему, до чего дотрагивается», – характеризовал его Бисмарк [78].

В любом случае, момент для того, чтобы выступить с инициативой реформы Германского союза, был выбран, на первый взгляд, довольно удачно. Революция уже пошла на спад, но внушенный ею ужас заставлял правителей малых и средних германских государств стремиться к сближению с сильной прусской монархией, которая гарантировала бы им их короны. Австрия, со стороны которой можно было ожидать основное сопротивление реформе, была занята собственными проблемами – восстанием в Венгрии, которое грозило разрушить монархию Габсбургов. Проект Радовица предусматривал создание конфедерации германских государств, во главе которой должен был стоять прусский король, с единым парламентом, выборы в который проходили бы на основе трехклассового избирательного права по прусскому образцу. Эта конфедерация не должна была включать в себя Австрию, однако состоять в тесном союзе с монархией Габсбургов для того, чтобы совместно противостоять революции. В мае 1849 года Пруссия, Саксония и Ганновер договорились совместно продвигать прусский проект. Малые германские государства присоединились к последнему довольно быстро, однако такие крупные игроки, как Бавария и Вюртемберг, традиционно опасавшиеся прусского доминирования, решительно воспротивились формированию конфедерации под эгидой Берлина.

Бисмарк оказался в достаточно сложной ситуации. С одной стороны, он был убежденным противником проекта, в котором видел опасное заигрывание с силами революции. С другой – он не мог открыто выступить против монарха и правительства, интересы которых последовательно защищал на протяжении всей своей парламентской деятельности. В итоге молодой депутат вынужден лавировать. Его статьи в «Крестовой газете», критикующие проект конфедерации, появлялись анонимно и вызывали большое недовольство короля – как говорил впоследствии Герлах, если бы Фридрих-Вильгельм узнал, кто был автором текстов, на дальнейшей карьере последнего был бы поставлен крест. В ландтаге Бисмарк выступил 6 сентября с речью, в которой пытался пройти между двух огней, одновременно критикуя действия правительства и в то же время не давая повод заподозрить себя в нелояльности к монарху. Он говорил о том, что прусский парламент должен играть большую, если не решающую роль в определении внутреннего устройства будущей конфедерации – так, чтобы на общегерманском уровне не были приняты решения, не соответствующие интересам Пруссии. Любую политику в германском вопросе необходимо проводить, исходя из существующего соотношения сил, чтобы не превратиться в заложника чужих интересов. В своем выступлении Бисмарк обратился к образу Фридриха Великого, который, по его мнению, выбрал бы один из двух вариантов поведения – либо в союзе с Австрией восстановил бы прежний порядок, либо подчинил бы себе Германию, если необходимо, с применением силы. Какой из этих вариантов кажется лично ему более предпочтительным, оратор не уточнил, однако было очевидно, что проект конфедерации он не считал оптимальным.

Как писал Л. Галл, «эта речь значительно изменила положение Бисмарка не только внутри политической группировки, к которой он принадлежал, но и за ее пределами. Раньше его считали в первую очередь радикалом в вопросах внутренней политики (…) Теперь он неожиданно появился в образе человека, который мог формулировать аргументы против определенной политики с точки зрения разумного реализма, обращался не только к своим единомышленникам, но к различным группировкам, который мог рассматривать альтернативы» [79]. Фактически именно эта речь открыла Бисмарку дорогу к дипломатической карьере, которая начнется менее чем через два года. Она стала первым шагом к изменению сложившегося имиджа твердолобого реакционера, укорененного в своих принципах и неспособного к какой-либо гибкости. Тем не менее до полного преодоления укоренившихся представлений о Бисмарке было еще очень далеко, особенно если речь шла о его политических противниках.

Пока прусский проект буксовал, международная ситуация стремительно менялась. Австрия при помощи России потушила венгерский пожар и – опять-таки с российской поддержкой – готовилась восстановить свои позиции в Германии. Фридрих Вильгельм IV и Радовиц, однако, упорно не желали принимать во внимание изменившиеся реалии. Компромиссные предложения Вены были отвергнуты. В январе 1850 года были проведены выборы в парламент конфедерации, который собрался 20 марта в Эрфурте, чтобы принять конституцию. Работа палаты продлилась чуть больше месяца и окончилась вполне успешно, что уже не имело практически никакого значения – к этому моменту Австрия уже начала активные действия в германском вопросе, и недавние союзники Пруссии один за другим откалывались от нее. Бисмарк вошел в число депутатов Эрфуртского парламента и даже являлся его делопроизводителем, принадлежа к консервативному меньшинству и открыто высказывая свое скептическое отношение к проекту конфедерации. В первую очередь он критиковал положение, которое занимала Пруссия в центральных органах власти, явно несоразмерное, по его мнению, реальному соотношению сил. В верхней палате парламента ей, например, принадлежал один голос из шести, хотя население страны составляло 80 % населения конфедерации. Правители малых государств могли тем самым «вынудить короля Пруссии против своей воли следовать их решениям и исполнять их, так что этот могущественный монарх окажется исполнителем чуждой воли в своей собственной стране», – заявил Бисмарк с парламентской трибуны 15 апреля [80]. Учитывая реальную расстановку сил, эти соображения выглядели довольно надуманными и использовались только для того, чтобы каким бы то ни было способом торпедировать опасный проект.