Николай Самвелян - Семь ошибок, включая ошибку автора

• Название: Семь ошибок, включая ошибку автора
• Автор: Николай Самвелян
• Жанр: История

---

Удивляло лишь то, с каким упрямством в минувшем веке русские и французские газеты и журналы возвращались к этой теме.

Несколько примеров.

В 1889 году, в июльском номере "Русского вестника", вышли воспоминания Ольги Н. "Из прошлого". В них сообщены такие сведения: в Крыму Голицыны узнали, что их гувернантка - де ла Мотт. Служанка в дверную щель увидела клеймо на плече графини. Не это ли послужило причиной отъезда де Гаше из Кореиза в Старый Крым? О крымском периоде жизни де ла Мотт (так ее и именуя) пишут "Огонек" (No 28, 1882), "Новое время" (11 марта 1895 г., приложение No 217) и другие журналы.

Но и это никого ни в чем не убедило. Более того, многие историки стали считать разговоры о "русском периоде жизни де ла Мотт" попросту несерьезными. Стоит ли тратить время и силы на выяснение подлинности (или же ложности) обычных исторических анекдотов, обывательских сплетен?

Да, но существовала ведь папка, в которой хранились документы относительно поездок Мейера и Браилки в Старый Крым, Феодосию и Судак. Верно. Существовать-то существовала, но затерялась в Таврических губернских архивах. И могла бы вовсе исчезнуть, если бы не попала на глаза известному знатоку Крыма, краеведу и историку, позднее академику Арсению Маркевичу. В "Известиях Таврической ученой архивной комиссии" (No 48, Симферополь, 1912) А. Маркевич опубликовал переписку Дибича, Бенкендорфа и Палена с Таврическим губернатором Нарышкиным, результаты опросов Мейером и Браилко барона Боде, чинов Старокрымской ратуши (городского управления) и других свидетелей.

Арсений Маркевич писал: "...графиня де ла Мотт, чтобы скрыть свое настоящее позорное имя и избежать преследований французского правительства, устроила при содействии друзей эту мнимую смерть и вторично вышла замуж за графа Гаше, не то француза, не то англичанина, уехала из Лондона, скиталась по Европе, а в 1812 году переехала в Россию, где была натурализована и жила в Петербурге, а в 1824 году переселилась в Крым и здесь умерла в 1826 году... Известно, что в Петербурге графиня Гаше подружилась с камеристкой императрицы Елизаветы Алексеевны мистрис Бирх, урожденной Cazalete, которую знала еще до замужества и с которой часто виделась, хотя г-жа Бирх не знала ее прошлого. Случайно об этом знакомстве узнал император Александр Павлович, которому вполне, говорят, было известно, что скрывается под фамилией графини Гаше, но который не знал о ее пребывании в Петербурге. Государь отнесся к ней милостиво и внимательно, но когда она сблизилась с графиней Крюденер и прониклась ее идеями, предложил ей уехать из Петербурга, указав на Крым, где тогда было много французских эмигрантов. Графиня Гаше отправилась в Крым вместе с известной по своему мистическому миросозерцанию графиней А. С. Голицыной, пригласившей с собой сюда, в свое имение Кореиз, кроме графини Гаше, и еще более известную графиню Крюденер.

Переехав в Крым, графиня Гаше проживала некоторое время в Кореизе у графини Голицыной, затем одна с прислугой в Артеке, у подножия Аюдага, и, наконец, переселилась в г.Старый Крым, по совету барона Боде, также французского эмигранта, бывшего в Судаке директором училища виноградарства и виноделия.

Надо полагать, что как правительство, так и высшая местная администрация знали, что под именем Гаше проживает в Крыму более знаменитая особа, и следили за ней, не стесняя ни в чем ее образа жизни...

...Заботы правительства об отыскании бумаг графини Гаше естественно наводят на мысль, что это была не простая эмигрантка, а более важная особа и вероятнее всего - графиня де ла Мотт-Валуа".

Но и это, кажется, не убедило большинство историков в том, что идентичность Жанны де Гаше и Жанны де ла Мотт-Валуа доказана.

В Крымском отделении института археологии Академии наук УССР автору этих строк однажды довелось присутствовать при любопытном споре, когда два ученых мужа (один уже лысеющий и седобородый, второй еще достаточно молодой) чуть было не поссорились из-за все той же графини де ла Мотт.

- Я привык иметь дело с фактами. И с материальными свидетельствами тех или иных событий, - говорил старший. - С какой стати вот уже больше ста лет толкуют об этой графине, если все, что от нее осталось, - дым, мираж? Есть ли у вас доказательства, что это не хорошо продуманная фальсификация?

- А с какой целью фальсифицировали бы официальные документы? Неужели в подобном приняли бы участие столь высокопоставленные лица?

- Не знаю, для чего им понадобилось принимать участие в этой странной игре. Возможно, от сплина или от скуки. Полагаю, здесь имела место державная шалость. Не более.

- Не согласен. Загадка эта имеет прямое отношение к нашей истории. Она в чем-то помогает яснее представить себе ситуацию в стране после восстания 1825 года, понять некоторые усилия тайной царской дипломатии.

- Хорошо, предположим, к тайнам царской дипломатии де Гаше могла иметь отношение. Раз она дружила с Юлией Крюденер, во время Венского конгресса могла исполнять какие-либо ее тайные поручения. Наверняка так и было. Но где доказательство, что реальная де Гаше имеет хоть какое-то отношение к мифической де ла Мотт, безосновательно именовавшей себя еще и Валуа? Наконец, где ее могила? Даже если она не сохранилась, о ней должны были помнить старожилы. Последнее: какая связь между декабрьскими событиями 1825 года и бумагами де Гаше? Уж не полагаете ли вы, что она была связана с декабристским движением?

- Но никто и не настаивает на прямой связи де Гаше с декабризмом. Речь идет вовсе о другом. Если де Гаше на самом деле была знаменитой де ла Мотт, то она, конечно же, могла знать какие-то секреты, касающиеся последних лет правления Бурбонов накануне Великой французской революции. Следует ли забывать и о том, что очередной Людовик, восседавший на французском троне от момента падения Бонапарта до революции 1830 года, в свое время коротал дни в изгнании в пределах Российской империи, в Либаве. Там же, незадолго до претендента на французский трон, побывал и граф Калиостро, позднее фигурировавший на процессе Жанны де ла Мотт. Не слишком ли много совпадений?

- Конечно, если бы было окончательно доказано, что графиня де Гаше и Жанна де ла Мотт одно и то же лицо. В этом случае только что взошедшему на престол, да еще при столь драматических обстоятельствах, императору Николаю I был бы прямой резон заполучить документы, которыми могла располагать де Гаше, для того чтобы укрепить свои позиции на международной арене. Ведь внутреннее положение было не блестящим. В таких случаях обычно стремились к успехам на международном поприще. Согласен и с тем, что русская дипломатия в этом случае стремилась бы не выпускать из рук документы де Гаше, но такой же, если не больший интерес они представляли и для возвративших себе французский трон Бурбонов. Но повторяю, все это предположения, домыслы, догадки... Они представляли бы интерес лишь в случае, если бы удалось заполучить хоть какие-то убедительные аргументы в пользу того, что умершая в 1826 году в Старом Крыму де Гаше и есть та самая Жанна де ла Мотт, прославленная знаменитым Александром Дюма-отцом.

Спор я изложил лишь в общих чертах. Он был много пространнее и ожесточеннее.

"Так в чем же, собственно, дело? - вправе спросить вы. - Неужто мы так и не узнаем истины?"

Не торопитесь.

Оказалось, что многие краеведы, историки, писатели, журналисты находились буквально в двух шагах от того, чтобы точно узнать, что же происходило на самом деле в Старом Крыму в 1826-1827 годах, почему между Москвой, Петербургом, Одессой и Симферополем затеялась вдруг такая интенсивная переписка на высочайшем уровне. Но, как часто случается, одни не знали о том, что уже найдено другими, кое-кому попросту не хватало терпения свести воедино разрозненные факты.

ОШИБКА СЕДЬМАЯ - АВТОРА, В КОТОРОЙ ОН НЕ РАСКАИВАЕТСЯ

Много лет я вел настоящее заочное следствие по делу графини де Гаше. Через сто пятьдесят лет после Браилки повторил его путь. Конечно, в Старом Крыму уже не сохранился домик графини, а в Судаке уже не было и дачи барона Боде. Зато отыскались многие важные архивные документы. Но большая часть этого следствия прошла в рабочем кабинете, за письменным столом...

Вчитываясь в тексты посланий Дибича и графа Палена губернатору Нарышкину, я задумывался над побудительными мотивами паники, которую учинили император и Бенкендорф в связи со смертью некой старушки в забытом богом Старом Крыму. Старался представить себе действующих лиц нашей с вами истории, вжиться в их характеры, понять мотивы поступков, вызвать на воображаемую беседу.

И представлялось разное...

...Входила в комнату сухонькая, как осенний листик, аккуратная старушка в берете, присаживалась на кончик стула, складывала на коленях руки.

"Почему мне не дают покоя? - спрашивала она. - Ведь у меня была такая трудная, такая утомительная жизнь. Перед смертью я сожгла письма, бумаги ясная просьба не интересоваться делами моей биографии".