Андрей Баранов - Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде

• Название: Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде
• Автор: Андрей Баранов
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2013

Государь император Александр Павлович после Венского конгресса путешествовал по Европе и увидев у англичан на подносе чудо – миниатюрную ай-Лимпиаду, сработанную знаменитым мастером Сивым Жопсом, повелел устроить в Крыму (Таврии) в 1816 году. Олимпийские игры на манер древнегреческих ристалищ. Граф Г. и его приятель Морозявкин, а также служащая Тайной экспедиции Лиза Лесистратова при участии донского казака Платова и мастера Левши берутся построить олимпийские сооружения в кратчайший срок.

Из-за знаменитого «года без лета» (после извержения индонезийского вулкана) вместо летних Игр приходится устраивать зимние, выкупать земли у агрессивных местных аборигенов, заботиться об экологии, спешно строить канализацию, нанимать самолучших иностранных тренеров, искать спортсменов-олимпийцев по окрестным селениям, решать проблемы с постоялыми дворами («ай-лимпийская деревня»), с гошпиталями для травмированных, с веселящим дурман-зельем – допингом и проч. Подбираются крикливые комментаторы с губерний, бегуны («Зайка») и силачи («Ванька Полудубный»), иностранцы жалуются что борцы-кавказцы – настоящие звери, ружья русские чистят кирпичом, а олимпийским духом тут и не пахнет, местная Баба-яга отмечает что всюду русский дух. Государь с графом Нессельроде проводят инспекции ай-лимпийской стройки.

С огромными усилиями царский бюджет оказывается распилен и все стадионы и лыжни сданы в срок. Открытие ай-Лимпиады проходит с матрешками, тройками и балалайками, из самой Греции везется олимпийский огонь. Тут же изобретаются биатлон и марафон по снегу в снегоступах, но так как иностранные судьи оказываются неподкупны, а крепостные россияне ленивы от природы («Мы никому ничего не должны»), победа российских ай-лимпийцев вызывает большие сомнения. Левша берется подковать их всех, граф обещает всем вольную, казак Платов раздает тумаки и грозится запороть – и наконец-то россияне побеждают и забирают максимум наград. Торжественное награждение всех от лица императора и церемония закрытия ай-Лимпийских Игр в виде закрытия ворот в Таврию, калитки стадиона и сундука с наградами, завершает сказочные соревнования.

---

Граф Г. сочувственно покивал головой, не понимая к чему ведется все это повествование, а Александр Борисович притомившись от долгого рассказа чуть было не задремал, так что пришлось даже громко хлопнуть в ладоши дабы его сиятельство от сна разбудить.

– О чем бишь я? А, ну да… Англичане признались что маху дали, а государь Платову грустно говорит, что дескать зачем их очень сконфузил, и ему их теперь очень жалко. Да впрочем Платов и не взял в толк через что это государь огорчился.

– Не понять грубому казачеству тонкий ход мыслей нашего государя! Даже и мы, дворяне, не всегда за ним успеваем. Но впрочем разве удалось им нас по-настоящему удивить?

– Погоди радоваться. Англичане в это самое время не спали, потому что и им завертело. Пока государь на бале веселился, они ему такое новое удивление подстроили, что у Платова всю фантазию отняли. На другой день, как Платов к государю с добрым утром явился, тот ему и велит заложить немедля двухсестную карету, мол поедем в новые кунсткамеры смотреть. Платов даже осмелился доложить, что не довольно ли, мол, чужеземные продукты смотреть и не лучше ли к себе в Россию собираться, но государь говорит что еще желает другие новости видеть: ему хвалили, как у англичан первый сорт сахар делают.

– Вот еще новости, разве у нас и сахара не делают? Да одни тульские пряники всех английских сладостей стоят, – патриотично воскликнул граф Г., не евший впрочем этих самых пряников уже лет сто.

– Ну вот и Платов у англичан хитро потребовал сахар молво, а они конечно должны были сознаться, что у них все сахара есть, а «молва» Бобринского завода нет. Государь его за рукав дернул и тихо сказал что дескать пожалуйста не порть мне политики, – на этих словах Александр Борисович стал вдруг весьма внимателен и граф Г. понял что сейчас последует самая кульминация.

– Дверь плотно затворена? Проверь-ка, – поинтересовался князь у Михайлы. Граф Михайло осмотрел залу, но нигде не виднелось лишних ушей и все дверцы были прикрыты как следует, о чем он и доложил бывшему вице-канцлеру и посланнику. Куракин удовлетворенно вздохнул и щелкнувши золотой табакеркой продолжил:

– Тогда англичане позвали государя в самую последнюю кунсткамеру, где у них со всего света собраны минеральные камни, нимфозории, а также всякие статуэтки начиная с самого огромнейшего Аболона Бельведерского и до крошечных японских деревянных фигурок нецке, которые толком и глазам видеть невозможно. Осмотрели, как Платов тонко выразился, керамиды и всякие чучелы и только пришли в самую последнюю, комнату, а тут стоят их рабочие в тужурных жилетках и в фартуках и держат поднос, на котором лежит вроде кусок сыра, только мраморный. А на нем как на острове в окияне высечены леса, долины, горные вершины, храмы, статуи и прочие диковины, только все крошечное как песчинки.

Государь и удивился – что это за диковинный поднос, и к чему он нужен.

– Что это такое значит? – спрашивает; а аглицкие мастера отвечают:

– Это вашему величеству наше покорное поднесение.

– Что же это?

– А вот, – говорят, – это чудо-изобретение, на греческий манер, называется ай-Лимпиада. Мы вам сейчас устроим ее презентацию, и это есть наша последняя усовершенствованная модель. Перед вами, извольте видеть, точнейшая копия древнего греческого города Олимпия, что в долине реки Алфей, в Ионическое море впадающей. И дескать в этом городе давным-давно атлеты соревновались, боролись, бегали, силу да ловкость показывали. Делали они это в специальных местах, стадионами называемыми, и на это время для всех воюющих армий перемирие наступало – ну вот вроде как сейчас, после Венского совета. Даже непримиримые враги оружие свое складывали и в эту самую Олимпию ехали, там зубами скрипели, богатырскую удаль показывали, но друг дружку не убивали. Вон изволите видеть сориночки?

Государь посмотрел и видит: точно, лежат на этом куске сыра среди гор и лесов на особых полях для состязаний самые крошечные соринки.

Работники говорят:

– Извольте пальчик послюнить и ее на ладошку взять. Это не соринка, а атлет, спортсменом называемый. Он не живой, а из чистой из аглицкой стали в изображении человека нами выкован, а в середине острова завод и пружина. Извольте еще монетку кинуть: под тяжестью денег пружина заведется, и они сейчас начнут бегать и борьбой заниматься.

Государь тут же накидал серебряных пятачков в особую щелочку сбоку ай-Лимпиады и слышит, как все атлеты встрепенулись и забегали, запрыгали, стали друг дружку мутузить и на конях в колесницах скакать, а зрители им вроде бы даже аплодируют.

– Отчего же, – государь говорит, – я сего зрелища ристалищ спортивных не вижу?

– Потому, – отвечают, – что это надо в мелкоскоп.

Подали мелкоскоп, и государь увидел, что на сем волшебном подносе действительно все стальные спортсмены соревнуются и сила богатырская прямо ключом бьет.

Государь конечно залюбопытствовал кто же такое чудо придумал. Англичане и говорят, что дескать придумал все их наипервейший в мире мастер, из мятежной Северной Америки за большие деньги выписанный – Сивый Жопс, и соревноваться с ним мол никто не способен. Тут же и мастера показали – стоит человек с лица бледный, болезненный, в черном тужурном жилете, но видно что горд и имеет себе понятия.

Государь взглянул на сей волшебный город ай-Лимпиаду и наглядеться не может. Взахался ужасно.

– Ах, ах, ах, – говорит, – как это так… как это даже можно так тонко сделать! – И к Платову по-русски оборачивается и говорит: – Вот если бы у меня был хотя один такой мастер в России, так я бы этим весьма счастливый был и гордился, а того мастера сейчас же благородным бы сделал.

Государь Александр Павлович сразу же велел англичанам миллион дать, какими сами захотят деньгами, – хотят серебряными пятачками, хотят мелкими ассигнациями. А волшебный город атлетов ай-Лимпиаду велел положить в свою дорожную шкатулку, которая вся выстлана перламутром и рыбьей костью. Аглицких же мастеров и самого Сивого Жопса государь с честью отпустил и сказал им: «Вы есть первые мастера на всем свете, и мои люди супротив вас сделать ничего не могут».

– Неужто так и сказал? – граф Г. несколько обиделся за наших российских мастеров, хотя правду сказать и нитки отечественного шитья на нем не было с рождения.

– В точности. Те остались этим очень довольны, а Платов ничего против слов государя произнести не мог. Только взял мелкоскоп да, ничего не говоря, себе в карман спустил, потому что «он сюда же, – говорит, – принадлежит, а денег вы и без того у нас много взяли».

– И верно, что добру-то пропадать? Может он плохо лежал – гвоздями-то не прибили. А дальше что же было?

– Ну а на следующий день конечно англичане повезли показывать эту самую ай-Лимпиаду в натуральную так сказать величину, в полный рост. А то государь расстроился, что без мелкоскопа и не увидать ничего. Ту ему прямо все рассказали и показали – и представления драматурга ихнего Томаса Кида про историю олимпизма на сцене театральной и про то как две сотни лет назад королевский прокурор Довер устроил свои игрища ай-Лимпийские и люди независимо от сословия могли в них участие принимать, и даже дам соревноваться брали. Дескать умеешь там бороться или на коне лихо скачешь – то и пожалуй вперед. Сам король Яков I им покровительствовал. Целый век они так соревновались а вдобавок еще устраивали песнопения, танцульки всевозможные и в шахматишки резались.

– Англичане, что с них возьмешь-то? Без куплетов да шахмат никуда, – поддакнул граф Г.

– Словом устроили они для государя с Платовым такие игрища на каком-то Уимблдоне местном, торжественно открыли Олимпиаду, всю историю Англии там на подмостках сыграли, прямо от Адама с Евой до сего дня, с машинами паровыми да луддитами, про коих у нас и не знал никто. И посмотрев уже на живых атлетов – бегунов, борцов, конников, прочих олимпиоников так государь всем этим проникся, что решил устроить такие же ристалища и у нас в России – в Таврической губернии.

– В Крыму? Таврида конечно место богатое, природой не обделенное. Да и красоты там неописуемые – плавали, знаем. Но…

– Вот и донской казак Платов тоже знаешь ли засомневался. Дело-то для нас внове и малознакомо. Вскоре они уехали – у государя от всех этих олимпийских дел сделалась меланхолия. Дорогой у них с Платовым очень мало приятного разговора было, потому они совсем разных мыслей сделались: государь так соображал, что англичанам нет равных в спортивных искусствах и баталиях, а Платов доводил, что и наши на что взглянут – все могут сделать, но только им полезного ученья нет. А если подучить немножко, то устроят ай-Лимпиаду не хуже иностранной, только дело это вовсе бесполезное. И представлял государю, что у аглицких мастеров совсем на все другие правила жизни, науки и продовольствия, и каждый человек у них себе все абсолютные обстоятельства перед собою имеет, и через то в нем совсем другой смысл.