Дмитрий Дудко - Воины Солнца и Грома

• Название: Воины Солнца и Грома
• Автор: Дмитрий Дудко
• Жанр: Альтернативная история

Царевичу Ардагасту на роду написано стать повелителем росов и славян. Но нелегок путь его к вершине, не покорившейся десяткам поколений его предков. Для этого он должен одолеть чернокнижников-некромантов, победить демонов из подземного царства нагов, пройти великое множество немыслимых для человека испытаний и завладеть золотой чашей Колаксая — величайшей святыней скифов.

---

— Ардагаст поедет с нами. Он славный воин знатного рода, и без него нам трудно будет найти доступ к Фарзою.

— Что я знатен, с этим не все согласны. Но что я славный воин — согласны все, кто попробовал моего меча, — улыбнулся Ардагаст.

* * *

Четыре всадника ехали берегом Гипасиса [33].

Ни сел, ни возделанных полей — лишь дымы сарматских стойбищ иногда поднимались над белым ковыльным морем. В одни стойбища путники заезжали и всегда находили хороший прием, свежую баранину и кумыс, а то и вино, другие же по указке Ардагаста объезжали стороной. Похоже, юношу действительно хорошо знали в степи. Да и немолодой венед всегда был с ним почтителен.

Однажды, когда Вышата с Ардагастом пошли настрелять диких гусей к ужину, а Сигвульф с Хилиархом собирали хворост для костра, грек, оглянувшись, заговорил:

— Клянусь Гермесом, нас с тобой втягивают в темное дело. Заметил, как величает венед этого Ардагаста? Десяток сарматских слов я знаю. «Ксай-фурт» значит «царевич»! Наверное, он незаконный сын Фарзоя или что-нибудь в этом роде и сам метит в цари, а Колаксаеву чашу ищет для себя. Не лучше ли нам обоим завладеть чашей и самим принести ее царю сарматов, а не ждать, пока он пустит наши шкуры на колчаны?

Гот возмущенно блеснул глазами, презрительно скривился и вдруг захохотал:

— Это все, до чего ты додумался? Да если Ардагаст и впрямь хочет стать конунгом, мы будем его первыми дружинниками! Ты хоть знаешь, что это такое? И что ты вообще видел в своей Греции?

— Побольше твоего, варвар! Я учился философии в Афинах и красил шерсть в Тире, был прорицателем в Каппадокии и фокусником в Александрии, ездил за оловом в Британию и за янтарем к Венедскому морю, выполнял тайные поручения царя Эдессы и первосвященника евреев, имел дело с тремя императорами. И усвоил одно: для всех этих владык жизнь таких, как мы, значит меньше, чем для скифа одна стрела!

— Ты, грек, видел чванливых повелителей полумира и изнеженных царишек, но ты еще не видел конунга! Что может одинокий воин вроде меня? Наниматься к кому попало… Но тот, кто умеет собрать таких воинов — это и есть конунг! Его слава — наша слава. Он делит с дружиною холод и зной, победы и неудачи, золото и пиры. Его сила — в нас, а наша — в кем! Конунг не предает дружины, а дружина — его. С ним мы не боимся ни людей, ни демонов, можем крушить и создавать царства!

Грек пожал плечами и снова принялся за хворост. Что ж, огорчаться нечему, одной подлостью меньше в этом скверном мире.

На шестой день путники переехали мелкую речку. Вышата с Ардагастом спешились и поцеловали землю.

— Здесь граница сколотов-пахарей. Только их самих тут нет, — с болью в голосе проговорил венед. — Видишь, река с севера течет? То верхний Гипанис. Там жили авхаты. Теперь их города пусты, и в Экзампее жрецов нет. Великий экзампейский котел — чтобы его отлить, каждый сколот дал по наконечнику стрелы — сарматы разломали и грекам продали. А на западе Буг-река. Двести лет на ней никто не жил. Потом снова сколоты пришли, только мало их тут.

Вверх по Бугу местность постепенно менялась. Все чаще встречались рощи, лески, а потом и леса. Между лесами зеленела пшеница, желтели соломенные крыши чистых белых мазанок. Возле них стояли венеды в длинных рубахах и штанах из белого полотна, женщины — в рубахах подлиннее и сарафанах с простенькими бронзовыми застежками на плечах. Люди выглядели мирно, оружие мало кто носил, но на конных пришельцев поглядывали настороженно.

В одном большом селе Ардагаст спросил, дома ли старейшина Добромир. Какой-то разбитной парень с ухмылкой ответил:

— Запропастился он — как раз, когда сарматы приехали. Дочка его их принимает.

Ардагаст спрыгнул с коня и, махнув рукой своим спутникам, быстро зашагал к самой большой хате. Из-за двери доносились гудение бубна, хохот и мужские голоса: «Ай, хорошо пляшешь! А теперь спляши голая, как у вас на Купалу!» Ардагаст толкнул дверь — гуляки даже не подумали задвинуть засов. На лавках у очага расселись четверо сарматов. Простоволосая девушка, спустившая было рубашку с плеч, взвизгнула и бросилась на колени к красивому чернобородому степняку, словно ища у него защиты. Две пустые амфоры валялись на выстланном свежими травами полу. Золотистый хмельной мед растекался по столу из опрокинутого горшка.

— Зачем позоришь в гостях дом хозяина, Андак? Или спутал его с греческой корчмой?

Нарочито коверкая венедские слова, чернобородый ответил:

— Что, хочешь венедски дэвка? Нэ дам, нэ прасы!

— Уважай хоть своих родичей, если чужих не уважаешь! Я — сын царевны и твой троюродный брат, — с холодной яростью сказал Ардагаст.

— Ты — венедский ублюдок! — Андак сбросил девчонку с колен и, пошатываясь, встал. — Как смеешь носить нашу тамгу? А твоя мать… — и чернобородый выкрикнул несколько слов, которые (это знал даже Хилиарх) венеды при женщинах не произносили.

— Защищайся, песий сын! — два клинка блеснули в руках Ардагаста.

— С таким, как ты, воюют этим!!! — Андак с ухмылкой взмахнул плетью — и тут же отскочил, выронив ее обломок. Распоротый на груди кафтан окрасился кровью. Остальные трое с руганью выхватили мечи, но долго сражаться пьяным сарматам не пришлось. Самого мощного Сигвульф огрел плашмя по голове и пинком выпроводил за дверь. Другому Хилиарх, ловко увернувшись от удара, подставил ногу, а затем так кольнул кинжалом пониже спины, что степняк взвыл и бросился следом за соплеменником. Третий, не выдержав натиска Ардагаста и Вышаты, бежал через окошко, в которое еще раньше змеей проскользнул, забыв о мече, Андак. С улицы донеслись конский топот, брань, угрозы — и вскоре затихли. Ардагаст поднял девчонку за волосы и отвесил ей хорошую затрещину.

— Почто род наш позоришь?!

— Батюшка велел гостей хорошо принять, а сам ушел, а они меня вино пить заставили, — всхлипывая, утирала слезы волосами девушка.

Ардагаст вытер меч о скатерть и резко шагнул к двери. Цепкий взгляд грека успел заметить на клинке надпись: «Куджула Кадфиз, великий царь царей кушан». Год назад в Эдессе только и говорили об этом варварском вожде, что подчинил себе Бактрию и Индию, покончив с греческими царями, правившими там со времен Александра.

На улице уже собралась взбудораженная толпа. Впереди стоял, потрясая резным посохом, старейшина — дородный, с густой седеющей бородой во всю грудь.

— Что творишь в моем доме, буян? Бродил Чернобог ведает где, теперь пришел воду мутить?

— Зато ты, дядя, всегда знаешь, где и когда в тишине отсидеться. В каком лесу прятался, когда дед с отцом погибли под Экзампеем, а мою мать Сауасп на аркане тащил?

— Да от твоего отца все несчастья венедов! Соблазнил царевну росов, а Сауасп всю степь поднял, чтобы за честь рода отомстить. Лучшие земли мы потеряли по Тясмину, Роси, все грады на Днепре… А тебе, степняку, лишь бы свары затевать.

— Иди от нас в степь, там дерись! Из-за тебя сарматы село сожгут! — зашумела толпа.

Кое-кто схватился за вилы, рогатины, дубье. Полетели комья сухой земли, один ком разбился о рогатый шлем Сигвульфа. Прорычав: «Кровь Тора!», гот широко взмахнул мечом, как косой, и венеды подались назад. Бородатый кривой мужик ударил было рогатиной, но германец мигом перерубил древко. Движением руки Ардагаст остановил схватку. Тяжелым, укоризненным взглядом окинул он толпу, молча взобрался на коня и вдруг обернулся и крикнул:

— Все равно я вернусь к вам — с Чашей Колаксая!

Уже за околицей он произнес, ни к кому не обращаясь:

— Это — мой род. Когда-то он был царским родом сколотов.

Они долго ехали молча. Выбрав момент, Хилиарх вполголоса заговорил с Сигвульфом:

— Теперь все понятно: этот Ардагаст хочет возродить царство сколотов. С таким трусливым измельчавшим народцем…

— О своих эллинах такое скажи, гречишка! Тот кривой чуть не насадил меня на рогатину с одного раза. Видно, на медведя ходить им привычно. Клянусь копьем Одина, из них еще будет толк!

Под вечер их нагнали четверо пеших парней с копьями, топорами и луками. У одного — стройного, смуглого — на поясе висел длинный меч с тамгой на ножнах.

— Возьми нас в свою дружину, царевич! Не все у нас такие, как Добромир да его должники и прихвостни. Оружие, правда… Меч только у Неждана. Батя его, сармат, сказал: «Одно это тебе дарю, остальное, если ты и вправду мой сын, им добудешь».

Лицо Ардагаста озарилось улыбкой.

— Что ж вы без коней, дружинушка храбрая? Пахать не на чем будет? Ладно, заедем к оседлому сармату Ардабуру, у него табун большой.

— С дружиной царевич рассчитается из своей доли, — бросил Вышата досадливо скривившемуся греку.

И в других селах молодежь шла к Ардагасту, так что за несколько дней отряд вырос до двух десятков человек.

Все дальше от Буга уходили Ардагаст и его спутники. Все гуще и обширнее становились леса, и наконец за развилкой трех дорог лес стал на севере сплошной бескрайней стеной. Ардагаст остановил отряд: