Юрий Ампилов - На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)

• Название: На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)
• Автор: Юрий Ампилов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98877-02

В книге известный российский ученый-геофизик размышляет о судьбах людей геологических профессий в сложный для России период на рубеже тысячелетий

Рассказывая о постижении науки, он одновременно воссоздает широкое полотно с изображением десятков людей, с переплетением событий, характеризует их, поэтому книга приобретает общественное звучание, В ней можно найти изображение провинциальной России и столицы. Во второй части содержится увлекательное повествование о разных странах и народах. На ее страницах можно познакомиться с людьми очень известными и рядовыми, зримо представить их если не по внешним описаниям, то по роду занятий, по отношению к ним самого автора. Не менее важно и то, что автор, словно художник-мозаик, может объединять детали в полную картину, и они тогда воспринимаются не сами по себе, а как части единого целого…

Большинство любителей чтения с удовольствием поместят книгу Юрия Ампилова на книжные полки.

---

Что там говорить! Если быть честным к самому себе, то нельзя отрицать, что этот самый комсомол помогал и моему продвижению, как на этапе окончания МГУ и получении рекомендации в очную аспирантуру, так и здесь, в Апатитах. Ведь присудили же мне первую премию Мурманского комсомола в области науки и техники за цикл научных работ, и именно этот факт немало помог мне в следующие два года. Дело в том, что в начале 80-х годов началась полномасштабная разведка нефти и газа на шельфе Арктики. В Мурманск во вновь организованные предприятия съезжались лучшие кадры со всей страны. Здесь стали выделять жилье для приглашенных специалистов, которого коренные мурманчане дожидались по 20–30 лет после постановки на очередь. Появилось и морское научно-производственное геофизическое объединение «Союзморгео», которое возглавил известный ученый и организатор науки Яков Петрович Маловицкий. В этом объединении был и головной научно-исследовательский институт морской геофизики – НИИМоргеофизика, куда Обком комсомола передал на экспертизу и рецензию мой цикл научных работ, выдвинутый на соискание премии. Было получено положительное заключение, и премию мне присудили в Мурманске в торжественной обстановке с широким освещением в областной прессе. Дальше события развивались очень быстро, одновременно по двум направлениям. Яков Петрович предложил мне переехать в Мурманск на должность старшего научного сотрудника с быстрым предоставлением трехкомнатной квартиры, а обком комсомола предложил на общественных началах возглавить областной совет молодых ученых и специалистов. От первого предложения отказаться было невозможно, а со вторым можно было вполне мириться, поскольку «неидеологизированная» работа по оказанию помощи творческой молодежи – это уже совсем другое дело. И так хотелось вырваться из цепких партийных лап Мележика, что лучшего случая не могло и представиться.

Все же, как ни суди, эти три года, проведенные с такими чудесными людьми, каковым был коллектив лаборатории, оказались незабываемыми.

Так закончился еще один прекрасный и насыщенный период моего становления. Теперь, к 29 годам, гранит науки стал уже понемногу поддаваться. Меня очень тепло провожали сотрудники нашей лаборатории региональной геофизики, а Федор Иванович Свияженинов написал напутственные стихи, которые до сих пор у меня хранятся:

Наш дом теперь для Вас стал мал —

Настолько быстро Вы растете.

Что ж, жребий брошен, час настал:

Вы как орел на мощном взлете!

Вы наш коллега, друг, товарищ,

Пример достойный для других.

Вы и талантов целый кладезь —

На многих смертных хватит их.,

Вы так вписались в коллектив,

За краткий срок мы к Вам привыкли,

Нам по душе Ваш тон и стиль,

Сердечность, добрая улыбка.

Идите смело на подъем

Путем нехоженых дорожек,

И станьте сейсмокоролем

Морским (да и прибрежным тоже).

Мы знаем – Ваш достойный труд

Венец вознаградит красивый,

И люди в карточках прочтут:

Профессор Юрий П. Ампилов.

Лишь в Мурманск – в недалекий край

Вы улетаете надолго…

Так пусть Вас ждет научный рай

И счастье, шириной как Волга.

Может быть, благодаря этим напутственным строкам я потом и стал профессором, стремясь оправдать надежды товарищей?

МУРМАНСКАЯ ЗАКАЛКА

И вот в конце J984 года я опять оказался в прекрасном городе своей молодости – Мурманске и снова вернулся в морскую геофизику, азы которой начал познавать здесь же еще в студенческие годы. Все же предполагая работать в конечном счете на разведку нефти и газа, я ощущал больше возможностей принести пользу, чем делая гипотетические предположения о строении земной коры и верхней мантии, ценность которых по большому счету сомнительна.

В первое время, когда семья еще оставалась в Апатитах, я каждые выходные ездил к ним. Дорога в одну сторону занимала около пяти часов, А сам поселился s общежитии, поначалу прямо в том же доме на Гагарина, 41, где на первом этаже располагалась и вся администрация «Союзморгео». Со мной в одной комнате жили еще два приглашенных специалиста: Эдик Шипилов из Краснодара и Юрий Иннокентьевич Дмитриев из Риги, Потом, когда еще подъехал Утнасин Владимир Константинович, стало тесновато, и я переселился в домик на Инженерной улице. Здесь мы некоторое время жили с сотрудником лаборатории Дмитриева, бывшим нашим МГУшным физиком – Евгением Копотем, человеком весьма своеобразным, соскучиться с которым уж точно было невозможно. На работу, по мурманским меркам, надо было ездить далековато – более получаса на городском транспорте. Лаборатория располагалась в старом деревянном двухэтажном домике на улице Папанина, где сейчас стоит здание с колоннами, в котором потом располагался печально известный мурманчанам своим банкротством Северо-западный коммерческий банк. Потом, через несколько лет, с окончанием строительства лабораторного корпуса института на Карла Маркса, 17, мы переехали туда.

Работать я начал в лаборатории волновых полей и моделей реальных сред, возглавляемой бывшим пермяком Евгением Федоровичем Безматерных, человеком весьма интеллигентным, спокойным и уравновешенным. Лаборатория поначалу была небольшой – человек восемь, и я долгое время был в ней вторым кандидатом наук, кроме самого Безматерных. Это уже много позже защитились Юрий Шипелькевич, а потом и Саша Токарев, тоже приехавший в Мурманск из Перми, человек дотошный и основательный во всем. В моем непосредственном подчинении была Катя Белонина, дочка директора ВНИГРИ Михаила Даниловича Белонина, и Лина Жицкая – выпускница Грозненского нефтяного института, девушка очень старательная и упорная, привыкшая всего в жизни добиваться сама, хотя на первых порах образовательной базы ей, конечно, не хватало. Она приехала в Мурманск со своим маленьким сыном Андрюшей, который поначалу много простужался, и Лина часто была вынуждена брать больничный. Когда же основные трудности были позади и она получила просторную двухкомнатную квартиру в доме новой планировки, «нарисовался» ее муж Вадим, полная посредственность, привыкший по жизни получать все готовенькое трудами своей жены. И через несколько лет Лина вынуждена была в конце концов развестись с ним, разделить имущество и уехать сначала в Москву, а потом и в США – наверное, чтобы подальше быть от этого «халявщика», который постоянно пытался поживиться теми благами, которые она с таким трудом зарабатывала, Уверен, что ей удалось встать на ноги и вырастить сына. Жалко, что не в России. А Катя Белонина вскоре ушла в декрет и уехала с мужем Сергеем Смирновым в Санкт-Петербург к своим родителям, где и по сей день работает.

Чуть позже со мной работала еще одна очень упорная и целеустремленная девушка – Света Каплан, приехавшая из Киева. Она честно признавалась, что приехала в Мурманск найти себе мужа, и это ей в конце концов удалось. Она вышла замуж за моего бывшего студента, у которого я вел в аспирантские годы в Крыму практику по сейсморазведке, – Лешу Ершова. Он тогда мне запомнился тем, что отказывался работать на сборе розовых лепестков на плантациях крымских роз. Мы безвозмездно делали это в качестве компенсации совхозу за ущерб, причиняемый некоторым его угодьям нашей практикой. Леша объяснял мне, что он не сачок, а просто у него аллергия на розы. Они со Светой поженились, и у них родился сын Даня. Когда в стране начиналась буза и российский север приходил в упадок, они переехали сначала в Москву, а когда и там стало невмоготу, поехали дальше, в Израиль. Так наша бедная Россия в очередной раз избавлялась от своих лучших тружеников. А то, что Света была самым что ни на есть добросовестным тружеником, ручаюсь головой. Она была великолепным программистом, тщательным и дотошным. Как математику, работающему в не очень знакомой области, ей не хватало геофизического образования, и мне приходилось буквально до мелочей растолковывать ей алгоритмы, зато потом я получал абсолютно надежно работающие программы. Вообще по жизни мне нередко приходилось работать с представителями еврейской нации, и всегда с ними складывались самые добропорядочные или даже теплые отношения. «И чего они к тебе все тянутся?» – шипел сосед по кабинету Юрий Шипелькевич, у которого нередко возникали с ними осложнения.

Еще в лаборатории был вечный холостяк, усатый очкарик Саша Рожков – математик, «витающий в облаках». Он был немного не от мира сего, долго занимался разными проблемами, но практически ничего не мог довести до конца. «Это ружье, которое в конце концов должно выстрелить», – говорил про него Евгений Федорович. Но, по большому счету, ружье без конца давало осечки. Лет пять назад, уже будучи в Москве, я пытался помочь Саше по его просьбе организовать защиту кандидатской диссертации в его уже явно не молодом возрасте (он старше меня). Но он и этого не довел до конца, ссылаясь на личные проблемы, которые всегда есть у каждого из нас, Тогда я успел со многими людьми договориться о формальных моментах, сопровождающих любую защиту, и Саше даже оформили соискательство для защиты, но все это оказалось ни к чему.