Красная Шкапочка - Жнецы Страданий

• Название: Жнецы Страданий
• Автор: Красная Шкапочка
• Жанр: Фэнтези

Каждому в жизни дается выбор, но что делать тому, за кем выбор приходит сам — внезапно и без шанса на отказ? Что делать, когда дорога к мечте оказывается залита кровью, а ты сам себе порой кажешься куском мяса? И как быть, если мечта умирает, оставляя после себя только пустоту? Нельзя стать ратоборцем и ни разу не убить. Нельзя быть колдуном, сохраняя чистоту помыслов. Нельзя выучиться на целителя, не разрезав живую плоть. В этом мире быть обережником — значит познать жестокость, грязь и боль. Но любовь выдержит все. Даже то, что не в силах выдержать рассудок.

---

Выученица кивнула и похромала прочь. Идти к Ихтору она не могла — для этого нужно было спуститься на второй ярус подземелий, а куда ей — по каменным ступенькам на одной ноге? То же и с Рэмом. Вскарабкайся к нему на четвертый ярус да еще упроси снизойти. Старик вредный, окажется не в духе, и помочь не поможет и прогонит в три шеи. Лучше уж потерпеть, покуда Руста закончит толстомясого лечить.

Вот только ногу дергало. И от боли мутило. Кое-как Лесана стянула валеный сапожок и зажала ладонями больное место, пропуская по пальцам Дар. Сила просочилась сквозь кожу, рассыпаясь колючими иголками. Щиколотку тянуло, как больной зуб и от неловкого лекарства сделалось даже хуже. К горлу подступила тошнота — показалось, будто сломанная кость шевелится под кожей. В ушах зашумело, по телу высыпал пот, но через несколько мгновений сделалось легче, нога взялась зудеть и чесаться, боль ушла.

Лесана попыталась встать и поняла, что теперь может обходиться без костыля. Совсем, конечно, она себя не вылечила, всем весом ступить на ногу по-прежнему не могла, но легкая хромота после пережитого страдания казалась всего лишь досадной и не более того. Подволакивая стопу, выученица поплелась к себе в комнатушку. Дарен вряд ли будет рад ее видеть. Да и куда ей — одноногой…

…В печи весело трещал огонь, но покойчик все никак не мог протопиться. После подвала Нурлисы здесь было промозгло и холодно. Скорчившись на лавке под одеялом, трясущаяся от остуды послушница потихоньку лечила больную стопу и чувствовала себя бесполезной затравленной девкой, у которой болело все, что только могло болеть, да еще слабость по всему телу ползла и дрожь окаянная. От ужаса же перед грядущей ночью и вовсе было страшно выползать из коморки, дверь которой она приперла для надежности сундуком и столом. Только так и смогла хоть немного успокоиться…

А ночью, в сгустившейся тьме, Лесана слушала завывание ветра за окном и вздрагивала от малейшего шороха. Все казалось, будто в коридоре раздается эхо шагов, будто кто-то стоит с обратной стороны двери. В эти мгновения девушка обмирала, по-детски сжимаясь в комочек и натягивая на голову одеяло…

Но он не пришел. То ли Нурлиса оказалась права, то ли колдун не хотел поднимать шума. Однако несчастная послушница так и не смогла уснуть: вздрагивала от каждого шороха, тряслась и проваливалась в короткое забытье между сном и явью, когда все слышишь и отдыха нет.

* * *

С той первой ночи прошло несколько седмиц. Донатос не появлялся. И девушка слегка успокоилась, хотя дверь по-прежнему подпирала сундуком. Все эти седмицы, она несла наложенный Нэдом оброк — отмывала мертвецкие и казематы. Дарен пытался время от времени гонять девку, но очень скоро махнул рукой, подведя итог: дура бесполезная. И теперь давал ей только обидные мелкие поручения и ни разу не позвал ратиться с ребятами. Вот и сегодня выгнал с урока, отправив драить подземелья, мол, иди, делом займись, иного толку нет от тебя.

Лесана выжала склизлую от грязи тряпку и разогнулась. Теперь надо тащить ведро до лестницы, а потом к Нурлисе, там выплеснуть в желоб стока, набрать новое и снова вниз. Надоело уже.

Девушка шла узким коридором, скособочившись, чтобы сподручнее было нести неудобную ношу. Она кусала губы и думала о том, как же в сущности несправедливо устроен мир, когда навстречу ей с крутого всхода спустился… Донатос.

Послушница застыла, почувствовав, как обмерло сердце.

Колдун шел прямо на нее.

Горло свело спазмом, коленки трусились, а пальцы бессильно разжались. Ведро с грохотом упало на каменный пол, щедро расплескивая грязь. Лесана начала пятиться. Чтобы разойтись в этом мышином лазе обоим следовало слегка прижаться к стене, но Донатос и не собирался посторониться.

Язык у выученицы прилип к небу, сердце ломилось прочь из груди, и ноги подгибались. Крефф шел на нее, и по его глазам никак нельзя было судить, что он задумал.

Миг, и колдун ухватил девушку за затылок, дернул к себе.

От ужаса та не смогла даже пискнуть. Наузник же, круто развернувшись, вжал послушницу в ледяную стену и, склоняясь к уху, сказал:

— Неловкая ты какая…

Холодная рука надежно держала жертву за шею.

— Неужто боишься меня?

Лесану начала бить крупная частая дрожь. В каземате они были одни, и делать он с ней мог все, что возжелает. А если и спустится кто, увидит их, так оттого позор ее станет только мучительнее.

Но даже теперь она не могла проронить ни слова — ни умолять его, ни упрашивать. Только трястись.

Рука колдуна скользнула к содрогающемуся тонкому стану, мягко коснулась завязок на штанах, потянула.

Девушка зажмурилась, деревенея телом, силясь вжаться, слиться со стеной, с камнями, но… в следующий миг стальная хватка ослабла, и крефф, пихнув выученицу так, что она кубарем полетела в разлитую по полу грязную лужу, исчез в темноте каземата.

Как не было его.

Раздавленная, униженная, Лесана беззвучно разрыдалась, лежа в грязи и трясущимися руками приводя в порядок одежду.

Хранители светлые, когда же это все закончится-то?

* * *

Наступил вьюжник. Суровый, с морозами и метелями. Целыми днями за стенами Цитадели завывал, скулил, свистел и бился ветер, наметая к подножию крепости рыхлые сыпучие сугробы. Но Лесана по-прежнему жила в подземельях, редко выбираясь на поверхность. Разгневанный ее неуклюжестью и неумением Дарен наложил на девушку двойной оброк, превратив ее едва ли не во вторую Нурлису. Она теперь тоже целыми днями носила дрова, мыла, терла, топила, будто поденщица. Вот и теперь…

Послушница захлопнула решетку каземата и бросила грязную тряпку в ведро. Уф… И когда только Клесх возвратится? Надоело мыть да чистить. Все руки в цыпках и трещинах, кожа стала как мочало! А ведь сегодня еще и мертвецкую драила. И только попробуй где-нибудь не промыть, мигом объявится Дарен и ткнет носом в плохо сделанную работу.

Он уже явно решил для себя, что ни на что иное, кроме как драить полы, выученица Клесха не способна. Ну и пусть. В конце концов, обычный бабский труд. Но именно-то это и злило Лесану до невозможности. Осознание собственной бесполезности вызывало приступы горькой досады.

Сегодня у двери казематов нес сражу Тамир.

Вот закончит девушка свою грязную работу и можно будет посидеть вдвоем на узкой скамье, поговорить ни о чем. Ей так спокойнее.

— М-м-м…

Тихий, как шелест ветра, стон нарушил тишину подземелья. Лесана вскинулась.

Голос был слабым-слабым. Так стонет человек, стоящий на грани смертной муки и понимающий, что любой его стон эту муку только усугубит. И терпеть нету мочи, и молчать сил не осталось.

— М-м-м…

Прерывистое дыхание доносилось из соседней темницы.

— Эй… — осторожно окликнула Лесана.

Ответом ей была тишина. Кем бы ни оказался узник, он затаился, силясь не выдать себя.

— Чего стонешь?

Послушница вытащила из настенного кольца факел и подошла к решетке, силясь разглядеть, что там творится. На узком топчане, прикрытом соломой, лежала на боку баба с непомерно большим животом. Лицо она прикрывала рукой, так как яркий свет огня усиливал ее страдание.

Лесана вгляделась. Женщина обнимала тяжкое чрево и старалась окаменеть, слиться с лежаком, на котором корчилась.

— М-м-м… — баба не удержалась и снова выдохнула долгий, исполненный муки стон.

Да она, похоже, вот-вот разродится!

Выученица пошарила на поясе, выбирая ключ, и принялась шуровать в замке. Уж кого-кого, а беременную бабу, пускай и Ходящую, ратоборцу бояться стыдно.

— А ну, ляг на спину! — скомандовала послушница, закрепляя факел на стене. — Да ноги разведи, ну!

— Све-е-ет… — выдохнула женщина.

Тьфу! Лесана выхватила факел и погрузила его в ведро с водой. Огонь обиженно зашипел, и в подземелье воцарилась тьма. Послушница неуловимым движением провела над головой, вынуждая воздух засиять прозрачным голубоватым светом. В этом призрачном сиянии было видно, как тяжко перевернулась на спину роженица, следуя приказу Осененной, как отвела от потного лица, облепленного волосами, руку.

Лесана окаменела.

Потому что лежала перед ней мать. Млада из Острикова рода. Только нестарая, с гладким, пускай и изможденным лицом, с темными, без седины, волосами. А лицо искажено страданием. Девушка смотрела на Ходящую, с ужасом слушая бешеный стук собственного сердца… Вот женщина выгнулась дугой и снова тяжко застонала, глаза от боли распахнулись, и выученица Клесха увидела, что они — глаза эти — зеленые, как зацветшая к концу лета вода в пруду.

У матери были темные.

И запоздалое озарение обрушилось на голову ушатом ледяной воды:

— Зорянка?

Женщина в ответ лишь глухо застонала и прошептала:

— Не губи… Не трону тебя… Сил у меня нет… Дозволь одной быть…