Виктор Лопатников - Канцлер Румянцев: Время и служение

• Название: Канцлер Румянцев: Время и служение
• Автор: Виктор Лопатников
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03460-0

Заслугам Николая Петровича Румянцева (1754—1826) — политика, дипломата и патриота-государственника, служившего на ключевых постах правящего кабинета Александра I, на страницах политической истории России почти не оставлено места. А ведь этот богатый, блестяще образованный вельможа стремился избавить страну от кровопролития и разорения, заключая важные международные договоры, старался побороть экономическую отсталость, развивая торговлю, прокладывая водные пути, строя города…

При этом духовную основу повседневной жизни Румянцева составляла просветительская деятельность. Он прослыл выдающимся меценатом, собирателем книг и памятников славянской культуры. Его коллекции легли в основу Румянцевского и других музеев.

---

Взгляд Наполеона на реальности, сложившиеся в Европе после войны 1812 года, в которой «проиграла как Франция, так и Россия», — запоздалое признание. Однако ценность его в том, что Наполеон тем самым подтверждает правоту политического курса, который Румянцев пытался проводить на рубеже десятилетия XIX века в интересах двух стран.

Путь общественного служения в той же степени, как и государственная деятельность Румянцева, оказался тернист. Его собирательская, историко-научная деятельность встречала противодействие в кругах, предпочитавших держать народ в невежестве и неведении о его подлинном историческом прошлом. Сколь ни был щедр граф, его благодеяния не могли охватить всех, кто бы этого хотел или в этом нуждался. Себялюбивые интересы людей, оказавшихся вне румянцевской научной среды, становились причиной злонамеренных выпадов и неприязни. Духовная атмосфера в обществе после 1812 года, сопровождаемая разноголосицей мнений, взрывами ура-патриотизма, вытесняла саму возможность реалистических взглядов на прошлое и настоящее. Значительной части российской элиты, воспитанной на былинном фольклоре и мифах, отнюдь не импонировало стремление ученых «румянцевского кружка» прояснить подлинную историю славянства, установить правду об истоках российской государственности. Такие деятели российского просвещения, как Разумовский, Магницкий, свои установки сводили к тому, чтобы сузить, ограничить преподавание истории. Руководящим началом при этом служила мысль, что Отечеству «нужны только храбрые и честные служаки, а невежество и суеверие народных масс — крепчайший щит российской государственности»{203}. «Беспощадные хулы и насмешки некоторых образованных современников стали стихать лишь после его смерти»{204}. Спустя десятилетия российское общество стало узнавать подлинную правду о служении Румянцева на общественном поприще. Начиная с 1830-х годов появляются более или менее систематизированные обзоры, объективно отображающие роль Румянцева прежде всего как организатора и мецената исторической науки.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Как это бывало в российской истории, люди подобного калибра не успели, не смогли или не захотели оставить мемуаров, исповедальных писем, впечатлений о прошлой жизни и ее уроках. Только свидетельства других, документы и факты, а не он сам, позволяют судить о том, насколько Румянцев обладал той силой духа, которая дает нам, современникам, моральное право преклонить колена перед его памятью. Такая судьба и служение — духовный эталон для поколений россиян. Гроздья правды о Румянцеве, разрозненные, вдавленные в грязь, выброшенные на обочину истории, так или иначе прорастают, дают всходы, потому что основу его жизни составляла неистощимая любовь к своему Отечеству.

Николай Петрович Румянцев из той породы россиян, каких нельзя предать забвению. Он — наше духовное наследие, украшение национальной истории, достойнейший пример для поколений. Куда бы ни определяла его судьба, Румянцев думал над тем, как обустроить Россию. Делал для этого всё, что мог: завозил редкие породы тонкорунных овец-мериносов, чтобы сукно, в которое одевали воинов, было теплым и удобным; выписывал из Голландии неведомые в России породы продуктивных коров, получал оттуда луковичные семена; из Португалии — сорта овощей; из Гамбурга — разные виды клеверов; из других мест — саженцы грецкого ореха, пробкового дуба, кедра. Императорскому Вольно-экономическому обществу выделял немалые средства на приобретение новых сельскохозяйственных культур для поощрения тех, кто преуспевал в делах земледелия. В Гомеле основал образцовые заводы — стеклянный, гончарный, прядильный, по выделке тканей, винокуренный, давая тем самым другим пример умелого хозяйствования на скупой и скудной российской ниве. Он заботился об устройстве общедоступных библиотек, просветительская роль которых была особенно актуальна в отдаленных районах. Первая такая библиотека была основана им в Великих Луках в 1813 году.

Румянцев, человек тонкий и незаурядный, остается личностью, до конца непознанной, его жизненный путь овеян тайнами и легендами, да и сам он был причастен к некоторым закулисным событиям эпохи. Составить полное представление о его образе трудно. Сохранились лишь портреты: живописный Дж. Доу и скульптурный В.И. Демут-Малиновского. Произведения талантливых мастеров, созданные в традициях своего времени, однако не дают целостного представления о Николае Петровиче Румянцеве. Свидетельства современников говорят о нем как о человеке, обладающем «сердечной зоркостью», как об «истинном вельможе, несущем в себе остатки старого, лучшего мира» (Н.М. Карамзин). В общении Румянцева отличали спокойствие, сдержанность, благородная откровенность. «Одаренный голосом благозвучным, он говорил плавно, не ища слов, с каким-то спокойствием, с благородной откровенностью; противоречил хладнокровно, с возможной вежливостью, даже и тому, кто в выражениях иногда был колок». Однако его душа и сердце оказывались беззащитными перед тревогами и болью Отечества. Известно, например, как тяжело Румянцев пережил поражение русских войск при Фридланде. Исход переговоров Наполеона I и Александра I в Тильзите не смог повлиять на возвращение его к нормальной жизни. Румянцев был сломлен и не мог оправиться. Возглавить торжественное посольство по итогам Тильзитского мира в Париже императору пришлось доверить другому. Вторжение Наполеона в июне 1812 года в пределы России повергло Румянцева в шок. Он пережил тяжелейший стресс, катастрофически отразившийся на его здоровье.

В повседневной жизни он был человеком скромным, но гордым. Не сносил необоснованных обид, подозрений. Дорожил собственным именем, а более всего — честью и достоинствами предков. Когда политические реальности обесценили его прежние устремления, а отношение к нему стало напоминать почетную отставку, в одном из своих многократных обращений к Александру I Румянцев пишет: «Отец мой, умираючи, довел до сведения императрицы Екатерины, что по многих он печалях в гроб несет сию утешительную мысль, что я по нем буду имя его носить без унижения ему и себе в честь. Я готов исполнить сие святое завещание и для того удаляюсь от службы, как от поприща, среди которого обстоятельства не допускают меня дух отца и волю его исполнить»{205}.

Жестокосердное время разметало многое из того, что сумел создать, основать, обустроить и собрать Румянцев. Однако нетленным остается его духовное наследие. Из разбросанных по архивам документов, служебных записок, докладов, протоколов заседаний, свидетельств современников, личных писем проступает образ Румянцева-человека. Сухие строчки позволяют приоткрыть мир его личности — взгляды, интересы, черты характера. Систематизируя сведения о Румянцеве, о его времени, можно увидеть, что появляются многочисленные доводы, говорящие о нем как о провидце, о человеке, намного опередившем свое время. И дело не только в том, что Румянцев был прав, когда за сто лет до события убежденно доказывал существование Северного прохода, верил в возможность прокладки морских путей в Арктике, вдоль побережья Европы и Азии, видел перспективу в том, чтобы путем устроения коммуникаций с севера на юг, с юга на север России включить обширные территории в единый хозяйственный комплекс. История оказалась на стороне Румянцева и во многом другом, не менее значительном. Его кредо патриота и политика, поколебленное событиями 1812 года, в конечном счете восторжествовало. Общественное мнение России с опозданием, но распознало подлинные причины франко-российского конфликта. Избавление России от целей и обязательств, противоречащих национальным интересам государства, составляло основу его внешнеполитических взглядов. Привязанность к судьбе и нуждам России была едва ли не самым главным, что наполняло его жизнь. Причем он не сочувственно созерцал, а постоянно — на государственной службе и вне ее — думал о том, как новые знания, опыт, собственную энергию, талант и, наконец, доступные ему материальные ресурсы поставить на нужды отсталой российской государственности.

Наследие Румянцева оказало существенное влияние на духовную жизнь России в XIX веке. Как никогда прежде получили распространение идеи благотворительности, вспомоществования культуре, был дан толчок исследованиям материальных и литературных памятников прошлого. Мысль о том, как поставить на службу обществу завещанное Петербургу грандиозное собрание ценностей на протяжении десятилетий будоражила умы просвещенных людей.

Румянцев был далек от того, чтобы увековечить свои деяния. После него не осталось ни политических завещаний, ни мемуаров, ни дневников, ни крылатых фраз, ни глубокомысленных изречений. Он не переоценивал себя, не кичился положением и заслугами, а к восхвалениям и порицаниям относился с иронией и укором. Его жизнь и до, и после смерти, как писал об этом современник и последователь Румянцева барон Корф, проистекала «в путаном лабиринте преувеличенных похвал и еще более преувеличенных порицаний». Так уж повелось. Отношение к личностям подобного масштаба в сообществе людей нередко принимает крайние формы.