Майя Кучерская - Константин Павлович

• Название: Константин Павлович
• Автор: Майя Кучерская
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03354-2

Взбалмошный и деспотичный, великий князь Константин Павлович (1779—1831) совсем не был похож на наследника русского престола. Сын убитого заговорщиками императора Павла I и брат Александра I, он мечтал вести жизнь частного человека, отказался от императорской короны даже тогда, когда вся Россия присягнула ему. К чему это привело, известно. Восставшие на Сенатской площади кричали «ура!» Константину и… Конституции (кажется, считая последнюю женой великого князя). Потом было восстание в Польше, в котором Константин Павлович также сыграл не слишком завидную роль. О жизни одного из самых эксцентричных представителей Дома Романовых ярко и увлекательно рассказывается в книге, представленной вниманию читателей.

Второе издание книги значительно переработано автором.

---

Александр ничему и никому не хотел внимать, отвечая на все возражения возвышенно и романтично: как можно не «уступить страстному желанию целой нации, с такой энергией и постоянством высказываемому в бесчисленных петициях, которые неустанно поступают из всех частей Великого княжества Варшавского к стопам Русского императора и в которых польский народ вручает свою судьбу в его руки. Необходимо, наконец, помнить и о тех всегда священных правах, которые приобрела польская нация, ценою столь долгих несчастий и превратностей судьбы искупивши все то, в чем ее можно было винить»{252}.

Препирательства заходили в тупик. Австрия, Англия и Франция заключили против России тайную конвенцию, потихоньку вооружались и готовились к разрыву Сохранять беззаботность удавалось, кажется, только одному гостю конгресса — цесаревичу Константину Павловичу; он развлекался во время пребывания в Вене по-своему — муштровал солдат, скучные музеи не посещал, в дипломатических играх и придворной жизни не участвовал.

Анекдоты

«Особенно возмущало всех поведение великого князя Константина Павловича и лиц его военной свиты. О последних говорили, что они были весьма дерзки и грубы (grossiers et insolents), что составляло резкий контраст с вежливым обхождением пруссаков и прочих иностранцев. Во многих донесениях рассказывается о его ни с чем несообразных мальчишечьих выходках. Напр[имер], однажды ночью, спрятавшись во дворе Гофбурга, он крикнул: “Wacht heraus!”[32]; караул выбежал, взял на караул, но не мог понять, по какому поводу его вызвали, а великий князь “хохотал до упада “. Другой раз на вечере у Штакельберга Константин Павлович вышутил старика графа Эстергази за его костюм и за косу, которую он продолжал носить, на что Эстергази ответил сожалением, что он так дурно воспитан для человека его ранга. Рассказывали, что в начале ноября великий князь как-то вздумал кататься верхом в дворцовом парке в Шенбруне, в очень сырую дождливую погоду и на вежливую просьбу садовника и привратников отложить прогулку, чтобы не портить чудных дорожек парка, отвечал грубой бранью и продолжал кататься»{253}.

Взаимные неудовольствия на Венском конгрессе, неизбежный разрыв бывших союзников предотвратил другой веселый и мало с кем считавшийся человек — бывший французский император.

Бежав с острова Эльба, Наполеон без единого выстрела дошел до Парижа, вернул себе трон, а заодно обнаружил во дворце Тюильри на столе в кабинете Людовика XVIII забытое в суматохе побега тайное антирусское соглашение официальных союзников России и немедленно отправил его Александру. Александр почти не удивился, предателей простил, а соглашение бросил в огонь прямо на глазах пристыженного Меттерниха. Расчет Наполеона перессорить союзников не оправдался. Напротив, они немедленно примирились и поторопились с решениями. 21 апреля (3 мая) 1815 года Россия, Австрия и Пруссия подписали трактат, определяющий судьбу Польши. Часть земель бывшего княжества Варшавского образовали Царство Польское — в новое государство вошло восемь воеводств{254}. Другие земли бывшего княжества были поделены между Австрией и Пруссией. Первой достались восточная и западная Галиция, второй — западная часть княжества, которая стала называться Великим княжеством Познанским, к княжеству Познанскому добавился и Гданьск. Краков признали вольным городом под покровительством Австрии, Пруссии и России. Россия удержала за собой все прежде приобретенные польские земли и соединялась с новообразованным Царством Польским личной унией.

9 (21) мая в Варшаве праздновали восстановление Царства Польского. Служили праздничный молебен в центральном городском соборе, присягали русскому императору, палили из пушек, звонили в колокола, кричали: «Да здравствует наш король Александр!» На знаменах, которые колыхались теперь повсюду, распустил крылышки белый орел. Константин Павлович давно уже был здесь.

«КОМАНДОВАТЬ ВАМИ БУДЕТ БРАТ МОЙ»

Еще в апреле 1814 года в Париже императора Александра посетила депутация польских генералов с просьбой позволить польским легионам, сражавшимся на стороне французов, возвратиться домой. Александр позволил. Великодушно (и не слишком дальновидно) разрешив даже сформировать из остатков польских легионов отдельный корпус под названием «войско герцогства Варшавского» — зародыш будущей польской армии. «Командовать вами будет брат мой», — добавил император, указывая на цесаревича, который присутствовал здесь же. Так и решилась его судьба. Цесаревичу суждено было стать главнокомандующим польской армией.

С ноября 1814 года он поселился в Варшаве, ненадолго покинув ее лишь в 1815 году для участия в кратком антинаполеоновском походе. Зимой цесаревич жил в сияющем свежими красками, только что отремонтированном Брюлевском дворце, летом — в простом, но изящном Бельведерском замке.

Наконец-то дымка рассеивалась, призрак обретал плоть. Карикатурная, миражная жизнь прекращалась. В последний раз хороводом мелькнули ненавистные, еще до рождения навязываемые ему роли. Капризная Фортуна, которая когда-то так приветливо склонялась над его колыбелью, затем только смеялась над ним, поднося к юной голове царские, императорские, королевские короны — и тут же роняя их из слабых рук, не успев толком даже примерить. Короны катились по натертому до блеска полу, рассыпались, превращались в мираж. И он, быстро шагающий по анфиладе Зимнего, мелькающий в дворцовых зеркалах, розовощекий, курносый, бровастый, с голубыми сверкающими глазами, крепко сложенный, некрасивый, выкрикивающий хриплые ругательства, однако такой настоящий, живой! — неизменно оказывался пустоцветом на этой чужими руками возделанной клумбе, бесплодным отражением чужих замыслов, прожектов, идей… Ни в одном из замыслов о возведении его на престол не принимал он личного участия. Маски, грезы, мечты, бред, мутный морок, сырой ноябрьский туман, крадущий у предметов очертания, у людей тела, у жизни смысл, у бытия суть…

Многие уже тогда предположили, что, отсылая Константина в Польшу, Александр попросту отделывался от брата, слишком шумного и настолько иного, что оппозиционные императору силы легко могли объединиться под его началом и склонить его на свою сторону. Не случайно офицер Семеновского полка Шубин, выдумав из карьерных соображений, что против Александра образован тайный заговор, поначалу утверждал, что во главе заговора — великий князь Константин{255}. Вскоре выяснилось, что речи пожелавшего выслужиться офицера — ложь от первого и до последнего слова. Но очевидно, что лгать Шубин пытался правдоподобно. В фантазиях его был намек на реальную расстановку сил. Ф.В. Ростопчин также указывает в своих записках, что в 1812 году московские мартинисты открыто обсуждали возможность переворота в пользу великого князя Константина{256}. Константин Павлович действительно вступил в одну из масонских лож в начале 1800-х годов, а в 1812 году являлся членом ложи конной гвардии, но всё это было скорее данью моде и духу времени, чем серьезным увлечением{257}. В планы мартинистов цесаревич посвящен не был и, похоже, даже не подозревал, что имя его хотят сделать знаменем дворцового заговора. Кажется, и император ничего не знал об этих замыслах. Не знал, но боялся.

Как обнаружат события конца 1825 года, Александр Павлович, дружно именуемый и современниками, и родными братьями «ангелом», с совсем не ангельскими жесткостью и расчетливостью заботился о непоколебимости своего трона. Отъезд цесаревича в Польшу, безусловно, укреплял позиции императора и обеспечивал его безопасность. Впрочем, видимо, не только оппозиции с братом во главе опасался государь. Константин Павлович с госпожой Фридерикс, незаконнорожденным шестилетним Павлушей, со своей скандальной манерой командовать войсками, мордобоем, открытой ненавистью к придворной жизни и ее условностям мозолил глаза, был источником постоянного напряжения, причиной вечного беспокойства.

И Константин отправился царствовать в Польшу. Так лучше было не только Александру, так лучше было и самому великому князю, хотя поначалу цесаревич воспринимал это назначение как ссылку. Но со временем ссылка обернулась земным раем.

24 апреля 1814 года еще в Париже был учрежден военный комитет под председательством Константина. В состав комитета вошли семь польских генералов, среди которых были будущий наместник Иосиф Зайончек и будущий военный министр Иосиф Виельгорский. Остатки польского войска, рассеянные по Европе, начали стягиваться в Варшаву — деньги на содержание польских военных решено было пока что выделять из русского казначейства. 17 сентября 1814 года русский гвардейский корпус и польские легионы вступили под командой цесаревича в Варшаву и прошли церемониальным маршем перед бывшим врагом Константина, фельдмаршалом Барклаем де Толли. Толпы поляков кричали русским войскам приветствия. Константина в Варшаве давно и нетерпеливо ждали, слух о том, что Александр собирается сделать его главнокомандующим, принесли в Варшаву первые возвращенцы из Парижа. День Константиновых именин, 21 мая, за полгода до прибытия цесаревича был отпразднован и в польской столице, и в провинции. Вскоре по приезде в Польшу великому князю пришлось отлучиться в Вену, на Венский конгресс, где он участвовал в праздновании годовщины Лейпцигской битвы, командовал своими кирасирами, салютовал австрийскому императору, обедал и танцевал. Но уже в конце ноября великий князь вновь приехал в польскую столицу.